Неточные совпадения
Стану я руки убийством марать,
Нет, не тебе умирать!»
Яков
на сосну высокую прянул,
Вожжи в вершине ее укрепил,
Перекрестился,
на солнышко
глянул,
Голову в петлю — и ноги спустил!..
Женька помолчала, выпила еще рюмку,
пососала сахар и, все еще
глядя на улицу, вдруг спросила...
Оно бы,
глядя на одних своих, пожалуй бы и я был склонен заключить, как Кордай д'Армон, но, имея пред очами сих самых поляков, у которых всякая дальняя
сосна своему бору шумит, да раскольников, коих все обиды и пригнетения не отучают любить Русь, поневоле должен ей противоречить и думать, что есть еще у людей любовь к своему отечеству!
— Ручные, — ответила она отрывисто и даже не взглянув
на меня. — Ну вот,
глядите, — сказала она, останавливаясь у плетня. — Видите тропочку, вон, вон, между соснами-то? Видите?
Нервно подергивая плечами, приемщик надтреснутым голосом рассказывал о том, как голодали крестьяне, но Фома плохо слушал его,
глядя то
на работу внизу, то
на другой берег реки — высокий, желтый, песчаный обрыв, по краю которого стояли
сосны.
Можно подумать, что они долго
глядят не видя ничего, кроме света, и вдруг сосредоточатся
на чем-нибудь одном, взглянут глубоко и тотчас же спрячутся за свои таинственные ресницы, точно робкие серны, убегающие за нагорные
сосны.
Знаешь — розовенький такой мальчик, грудь тебе
сосет, да у какого мужа сердце повернется
на жену,
глядя, как она с его ребенком сидит!
Назад в Россию пешком шли; и помню, плывем мы
на пароме, а я худой-худой, рваный весь, босой, озяб,
сосу корку, а проезжий господин тут какой-то
на пароме, — если помер, то царство ему небесное, —
глядит на меня жалостно, слезы текут.
Долго он таким образом лапу
сосал и даже настоящим образом в управление вверенной ему трущобой не вступал. Пробовал он однажды об себе «по пристойности» заявить, влез
на самую высокую
сосну и оттуда не своим голосом рявкнул, но и от этого пользы не вышло. Лесная сволочь, давно не видя злодейств, до того обнаглела, что, услышавши его рев, только молвила: «Чу, Мишка ревет!
гляди, что лапу во сне прокусил!» С тем и отъехал Топтыгин 3-й опять в берлогу…
— А там и чаще! Пешком уж стал захаживать и подарки носить. А уж я-то
на порог сунуться не смею: вдруг я туда, а генерал там сидит… Убиваюсь… Вот однажды иду с должности мимо одного дома, где студент этот, учитель, квартировал, — жил он во флигелечке, книгу сочинял да чучелы делал. Только
гляжу, сидит
на крылечке, трубочку
сосет. И теперь, сказывают, в чинах уже больших по своей части, а все трубки этой из рта не выпускает… Странный, конечно, народ — ученые люди…
Отошли в кусты, и
на маленькой полянке, среди молодых
сосен, Николай устало бросился в тень, под деревья, а она, бережно разостлав по траве верхнюю юбку, села рядом с ним, нахмурив густые тёмные брови и пытливо
глядя в лицо его небольшими карими глазами.
— Бог милостив, — промолвил паломник. — И не из таких напастей Господь людей выносит… Не суетись, Патап Максимыч, — надо дело ладом делать. Сам я
глядел на дорогу: тропа одна, поворотов, как мы от паленой с верхушки
сосны отъехали, в самом деле ни единого не было. Может,
на эту зиму лесники ину тропу пробили, не прошлогоднюю. Это и в сибирских тайгах зачастую бывает… Не бойся — со мной матка есть, она
на путь выведет. Не бойся, говорю я тебе.
Она так весело
глядит на него, широко, раздольно расстилаясь среди красноствольных
сосен и темнохвойных елей.
На террасе она ходила от одних перил к другим,
глядела подолгу в затемневшую чащу, не вытерпела и пошла через калитку в лес и сейчас же опустилась
на доску между двумя
соснами, где они утром жались друг к другу, где она положила свою голову
на его плечо, когда он читал это «поганое» письмо от Калерии.
Знаете что, Василий Иваныч, она перевела дух и подняла голову,
глядя на круглую шапку высокой молодой
сосны, — меня, быть может, ханжой считают, святошей, а иные и до сих пор — стриженой, ни во что не верующей…
Она
глядит на широкую, благодушную физиономию отца Аристарха, открывшего ей истину, и новая истина начинает
сосать ее за душу.
Медленно и покойно рисует воображение, как ранним утром, когда с неба еще не сошел румянец зари, по безлюдному, крутому берегу маленьким пятном пробирается человек; вековые мачтовые
сосны, громоздящиеся террасами по обе стороны потока, сурово
глядят на вольного человека и угрюмо ворчат; корни, громадные камни и колючий кустарник заграждают ему путь, но он силен плотью и бодр духом, не боится ни
сосен, ни камней, ни своего одиночества, ни раскатистого эхо, повторяющего каждый его шаг.
Сосны, которые громоздились
на отвесной горе одна над другой и склонялись к крыше гостиного корпуса,
глядели во двор, как в глубокую яму, и удивленно прислушивались; в их темной чаще, не умолкая, кричали кукушки и соловьи…
Глядя на сумятицу, прислушиваясь к шуму, казалось, что в этой живой каше никто никого не понимает, все чего-то ищут и не находят и что этой массе телег, кибиток и людей едва ли удастся когда-нибудь разъехаться.
Солнце
глянуло своими лучами сквозь серые облака
на мрачные ели и
сосны и зарумянило «Красный холм», находившийся перед самой избушкой «Чертова ущелья». «Красным» он был назван потому, что под ним злой кудесник погребал свои жертвы, и в известные дни холм этот горел так ярко, что отбрасывал далеко от себя красное зарево.
Солнце
глянуло своими лучами сквозь сырые облака
на мрачные ели и
сосны и зарумянило Красный холм, находившийся перед самой избушкой Чертова ущелья. Красным он был назван потому, что под ним злой кудесник погребал свои жертвы, и в известные дни холм этот горел так ярко, что отбрасывал далеко от себя красное зарево.
Ища в себе смысла, она не понимала, как это она не отдернула руки, к которой пиявкой присосался Ильин, и чего ради она поторопилась взглянуть в одно время с Ильиным направо и налево, не
глядит ли кто-нибудь?
Сосны и облака стояли неподвижно и
глядели сурово,
на манер старых дядек, видящих шалость, но обязавшихся за деньги не доносить начальству. Часовой столбом стоял
на насыпи и, кажется,
глядел на скамью.