Неточные совпадения
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она
глядит: забытый в зале
Кий
на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
Бедная
старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально
глядела, сидя
на лавке. Она не смела ничего говорить; но услыша о таком страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула
на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах.
Он говорил, нервно покуривая, дыша дымом,
глядя на конец папиросы. Спивак не ответила ему, а
старушка Премирова, вздохнув, сказала...
— Я, друг мой, — рассказывает мне
старушка, — уже решилась ему довериться… Что же делать: все равно ведь никто не берется, а он берется и твердо говорит: «Я вручу». Не
гляди, пожалуйста,
на меня так, глаза испытуючи. Я нимало не сумасшедшая, — а и сама ничего не понимаю, но только имею к нему какое-то таинственное доверие в моем предчувствии, и сны такие снились, что я решилась и увела его с собою.
Одна
старушка все грустно качала головой,
глядя на меня, и упрашивала ехать «лучше сухим путем кругом света».
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить!
Глядят как
на чужую
И девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся; отстань, мол, не мешай!
С
старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
В Бунькове, пока меняли лошадей, мы взошли
на постоялый двор.
Старушка хозяйка пришла спросить, не надо ли чего подать, и, добродушно
глядя на нас, сказала...
На этот раз не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и дверь в квартиру
старушки. Князь сошел к дворнику и насилу отыскал его
на дворе; дворник был чем-то занят и едва отвечал, едва даже
глядел, но все-таки объявил положительно, что Парфен Семенович «вышел с самого раннего утра, уехал в Павловск и домой сегодня не будет».
Старичок, вероятно подумавший, что смеются его остроумию, принялся,
глядя на всех, еще пуще смеяться, причем жестоко раскашлялся, так что Настасья Филипповна, чрезвычайно любившая почему-то всех подобных оригиналов старичков,
старушек и даже юродивых, принялась тотчас же ласкать его, расцеловала и велела подать ему еще чаю.
Лиза ничего не отвечала ему и, не улыбаясь, слегка приподняв брови и краснея,
глядела на пол, но не отнимала своей руки; а наверху, в комнате Марфы Тимофеевны, при свете лампадки, висевшей перед тусклыми старинными образами, Лаврецкий сидел
на креслах, облокотившись
на колена и положив лицо
на руки;
старушка, стоя перед ним, изредка и молча гладила его по волосам.
Антон отправился с лакеем Лаврецкого отпирать конюшню и сарай;
на место его явилась
старушка, чуть ли не ровесница ему, повязанная платком по самые брови; голова ее тряслась, и глаза
глядели тупо, но выражали усердие, давнишнюю привычку служить безответно, и в то же время — какое-то почтительное сожаление.
Эта старушечья злость забавляла Кишкина: очень уж смешно баушка Лукерья сердилась. Но,
глядя на старуху, Кишкину пришла неожиданно мысль, что он ищет денег, а деньги перед ним сидят… Да лучше и не надо. Не теряя времени, он приступил к делу сейчас же. Дверь была заперта, и Кишкин рассказал во всех подробностях историю своего богатства.
Старушка выслушала его с жадным вниманием, а когда он кончил, широко перекрестилась.
Девушки лежали, облокотясь
на подушки друг против друга, и докуривали папироски. Женни внимательно
глядела в умненькие глаза Лизы, смотревшие теперь, как глаза ручной птицы, и в ее веселенькое личико, беспрестанно складывавшееся в невинную улыбку над обманутой
старушкой.
— Как у вас там, дома-то? — спрашивала
старушка, жалостливо
глядя на свою ненаглядную доченьку.
Не берусь передать движение, с каким
старушка ухватилась за весточку от возлюбленного сына. Лицо ее приняло выражение, как будто стояла она у ворот и
глядела на Ваню, который подымался по площадке после двухлетней разлуки. Но первая мысль ее, когда она пришла в себя, первое воспоминание все-таки принадлежало мужу.
Свекровь ее тут же,
старушка,
Трудилась;
на полном мешке
Красивая Маша, резвушка,
Сидела с морковкой в руке.
Телега, скрыпя, подъезжает —
Савраска
глядит на своих,
И Проклушка крупно шагает
За возом снопов золотых.
«Бог помочь! А где же Гришуха?» —
Отец мимоходом сказал.
— В горохах, — сказала старуха.
«Гришуха!» — отец закричал,
На небо взглянул. «Чай, не рано?
Испить бы…» Хозяйка встает
И Проклу из белого жбана
Напиться кваску подает.
Или нет; он уже никого не видал, ни
на кого не
глядел… а, двигаемый тою же самой пружиной, посредством которой вскочил
на чужой бал непрошеный, подался вперед, потом и еще вперед, и еще вперед; наткнулся мимоходом
на какого-то советника, отдавил ему ногу; кстати уже наступил
на платье одной почтенной
старушки и немного порвал его, толкнул человека с подносом, толкнул и еще кой-кого и, не заметив всего этого, или, лучше сказать, заметив, но уж так, заодно, не
глядя ни
на кого, пробираясь все далее и далее вперед, вдруг очутился перед самой Кларой Олсуфьевной.
— Домна Савишна? Неужели?.. Добрая, истинно благородная
старушка! Знаете ли? Я чувствовал к ней почти сыновнее уважение. Что-то возвышенное прадедовских лет светилось в этой почти отжившей жизни; и,
глядя на нее, как будто видишь перед собой воплощение нашей седой, величавой старинушки… то есть из этого… что-то тут, знаете, этак поэтическое!.. — заключил Ярослав Ильич, совершенно оробев и покраснев до ушей.
Глядя на умное и выразительное лицо Гаврилова,
на его до сих пор еще величественный стан, конечно, каждый бы почувствовал к нему невольное сердечное влечение; а между тем как странно и безвестно прошла вся жизнь этого человека: еще в чине поручика гвардии, глубоко оскорбившись за то, что обойден был ротой, он вышел в отставку и поселился в Бакалайском уезде, и с тех пор про него постоянно шла такого рода молва, что он был примерный сын в отношении своей старушки-матери, женщины очень богатой, некогда бывшей статс-дамы, а потом безвестно проживавшей в своем Гаврилкове, и больше ничего об нем нельзя было сказать.
О чем была его кручина?
Рыдал ли он рыданьем сына,
Давно отчаявшись обнять
Свою тоскующую мать,
И невеселая картина
Ему являлась: старый дом
Стоит в краю деревни бедной,
И голова старухи бледной
Видна седая под окном.
Вздыхает, молится, гадает
и смотрит, смотрит, и двойной
В окошко рамы не вставляет
Старушка позднею зимой.
А сколько,
глядя на дорогу,
Уронит слез — известно богу!
Но нет! и бог их не считал!
А то бы радость ей послал!
У Насти от сердца отлегло. Сперва думала она, не узнала ль чего крестнинькая. Меж девками за Волгой, особенно в скитах, ходят толки, что иные
старушки по каким-то приметам узнают, сохранила себя девушка аль потеряла. Когда Никитишна, пристально
глядя в лицо крестнице, настойчиво спрашивала, что с ней поделалось, пришло Насте
на ум, не умеет ли и Никитишна девушек отгадывать. Оттого и смутилась. Но, услыхав, что крестная речь завела о другом, тотчас оправилась.
— Кормит-де она мою девочку и обещала ей отказать избу и корову, а вот коровы уже и нетути. Того
гляди то же самое выйдет и со всем ее богачеством. Все она истравит
на чужих ребят, а тогда мне с моими детями уж ничего и не останется… Лучше бы она,
старушка, сделала, если бы теперь поскорей померла!.. Чего ей?.. ведь уж пожила! А то все будет жить да раздавать, и раздаст все так, что после, как помрет, то и попу за похороны дать будет нечего, — еще с нею, с мертвою-то, тогда и наплачешься.
Тася опустилась
на колени у кровати и
глядела в глаза
старушке.