Неточные совпадения
Потянувши впросонках весь табак к себе
со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает,
глядит, как дурак, выпучив глаза, во все стороны, и не может понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца
стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что в носу у него сидит гусар.
Самгин встал у косяка витрины,
глядя направо; он видел, что монархисты двигаются быстро, во всю ширину улицы, они как бы скользят по наклонной плоскости, и в их движении есть что-то слепое, они, всей массой, качаются
со стороны на сторону, толкают
стены домов, заборы, наполняя улицу воем, и вой звучит по-зимнему — зло и скучно.
Погасив свечку, он долго
глядел вокруг себя и думал невеселую думу; он испытывал чувство, знакомое каждому человеку, которому приходится в первый раз ночевать в давно необитаемом месте; ему казалось, что обступившая его
со всех сторон темнота не могла привыкнуть к новому жильцу, что самые
стены дома недоумевают.
Тогда я запирался у себя в комнате или уходил на самый конец сада, взбирался на уцелевшую развалину высокой каменной оранжереи и, свесив ноги
со стены, выходившей на дорогу, сидел по часам и
глядел,
глядел, ничего не видя.
Я уверен, дикарь
глядел на «пиджак» и думал: «Ну к чему это? Только обуза». Мне кажется, точь-в‑точь так же будете
глядеть и вы, когда я скажу вам, что никто из нас
со времен Двухсотлетней Войны не был за Зеленой
Стеною.
Скрижаль… Вот сейчас
со стены у меня в комнате сурово и нежно в глаза мне
глядят ее пурпурные на золотом поле цифры. Невольно вспоминается то, что у древних называлось «иконой», и мне хочется слагать стихи или молитвы (что одно и то же. Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о Скрижаль, о сердце и пульс Единого Государства.
Со стены, на окнах которой мы сидели,
глянуло на меня вдруг строго лицо, с бородой, в терновом венце.
Казалось, все эти гипсовые головы готовы были заговорить
со мною; но пуще всех надоел мне колоссальный бюст Демокрита: вполне освещенный луною, он стоял на высоком белом пьедестале, против самой моей постели, скалил зубы и
глядел на меня с такою дьявольскою усмешкой, что я, не видя возможности отделаться иначе от этого нахала, зажмурил опять глаза, повернулся к
стене и, наконец, хотя с трудом, но заснул.
Я бы изобразил, как спит весь Миргород; как неподвижно
глядят на него бесчисленные звезды; как видимая тишина оглашается близким и далеким лаем собак; как мимо их несется влюбленный пономарь и перелазит через плетень с рыцарскою бесстрашностию; как белые
стены домов, охваченные лунным светом, становятся белее, осеняющие их деревья темнее, тень от дерев ложится чернее, цветы и умолкнувшая трава душистее, и сверчки, неугомонные рыцари ночи, дружно
со всех углов заводят свои трескучие песни.
Дедушка слабо махнул рукой и отвернулся от Тихона. И до глубокой ночи он лежал молча, еле заметно двигая пальцами по одеялу и пристально,
со строгой важностью
глядя то в противоположную
стену, то в широкое венецианское окно, за которым тихо и ярко горела вечерняя заря.
Марья Герасимовна уже спала, и во всем верхнем этаже был только я один; в гостиной
глядели на меня
со стен портреты моих предков, людей ничтожных и жестоких, а в кабинете неприятно подмигивало отражение моей лампы в окне.
С надеждой,
Истомлены трудом, сиденьем долгим,
Болезнями и хлебным оскуденьем,
Голодные враги
со стен гляделиНа гетмана и чаяли подмоги
И ратными и коренным запасом.
Она вскочила, стала на колени и, одной рукой придерживая сорочку, а другой стараясь ухватить одеяло, прижалась к
стене…
Глядела она на фельдшера с отвращением,
со страхом, и глаза у нее, как у пойманного зверя, лукаво следили за малейшим его движением.
У старика было доброе лицо, и он так благосклонно
глядел, а быть может, еще и до сих пор
глядит на проезжающих
со стен всех станций, на протяжении всей Лены.
Он с силою пустил нож в
стену, и нож ударился плашмя и
со звоном отскочил. Райко, не
глядя, вышел.
Майор присел на стул перед кроватью, около столика, безотчетно поправил отвернувшийся край простыни, подпер руками голову и без думы, без мысли, с одною только болью в сердце, стал
глядеть все на те же былые подушки да на тот же портрет, смотревший на него
со стены добрыми, безмятежными глазами. Так застали его первые лучи солнца. Он спал теперь сном глухим и тяжелым.
Сзади и с боков на него напирала
стена богомольцев перед драгоценной ракой. Густой запах шел от всех этих зипунов, понев, лаптей, смазанных сапог. Чад от восковых свеч вился заметными струями в разреженном воздухе Троицкого собора.
Со стен, закоптелых и расписанных во все стороны,
глядели на него лики угодников.
Сошел я вниз, в комнату, где жил с братом Мишею. Зажег лампу. И вдруг
со стены, из красноватого полумрака,
глянуло на меня исковерканное мукою лицо с поднятыми кверху молящими глазами, с каплями крови под иглами тернового венца. Хромолитография «Ecce homo!» [«Вот человек!» (лат.)] Гвидо Рени. Всегда она будила во мне одно настроение. Что бы я ни делал, чему бы ни радовался, это страдающее божественною мукою лицо смотрело вверх молящими глазами и как бы говорило...
Не грустью, не печалью веяло
со стен запустелого жилища былой роскоши и чудовищного своенравия: будто с насмешкой и сожалением смотрели эти напудренные пастухи и пастушки, что виднелись на обветшалых дырявых гобеленах, а в портретной галерее потемневшие лики людей старых годов спесиво и презрительно
глядели из потускневших резных рам…
Со стены, противоположной той, у которой стояла заинтересовавшая его кровать,
глядел на него из массивной золотой рамы презрительно-властный, знакомый в то время всей России взгляд голубых глаз.
Последней так понравилось Баратово, что мысль ехать в свою деревню, в старый, покосившийся от времени дом, с большими, мрачными комнатами,
со стен которых
глядели на нее не менее мрачные лица, хотя и знаменитых, но очень скучных предков, сжимала ее сердце какой-то ноющей тоской, и она
со вздохом вспоминала роскошно убранные, полные света и простора комнаты баратовского дома, великолепный парк княжеского подмосковного имения, с его резными мостиками и прозрачными, как кристалл, каскадами, зеркальными прудами и ветлой, лентой реки, и сопоставляла эту картину с картиной их вотчины, а это сравнение невольно делало еще мрачнее и угрюмее заросший громадный сад их родового имения, с покрытым зеленью прудом и камышами рекой.