Неточные совпадения
Мы
слова не промолвили,
Друг другу не
глядели мы
В глаза… а всей гурьбой
Христьяна Христианыча
Поталкивали бережно
Всё к яме… всё
на край…
— То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это ложное мнение. Греха нет для верующих, грех уже искуплен. Pardon, — прибавила она,
глядя на опять вошедшего с другой запиской лакея. Она прочла и
на словах ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». — Для верующего нет греха, — продолжала она разговор.
— Готова? Пожалуйте ее сюда! — Он пробежал ее глазами и подивился аккуратности и точности: не только было обстоятельно прописано ремесло, звание, лета и семейное состояние, но даже
на полях находились особенные отметки насчет поведения, трезвости, —
словом, любо было
глядеть.
Так и Чичикову заметилось все в тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся в лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и дым, который он стал пускать в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый
словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле
на них
глядела, облокотясь
на вершины дерев, из чащи которых высвистывали весенние соловьи.
Губернаторша, сказав два-три
слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно
на одном и том же месте, как человек, который весело вышел
на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными
глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок в кармане; не деньги ли? но деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
— Такой приказ, так уж, видно, следует, — сказал швейцар и прибавил к тому
слово: «да». После чего стал перед ним совершенно непринужденно, не сохраняя того ласкового вида, с каким прежде торопился снимать с него шинель. Казалось, он думал,
глядя на него: «Эге! уж коли тебя бары гоняют с крыльца, так ты, видно, так себе, шушера какой-нибудь!»
Словом, все,
на что ни
глядел он, было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке.
Она ужасно рада была, что, наконец, ушла; пошла потупясь, торопясь, чтобы поскорей как-нибудь уйти у них из виду, чтобы пройти как-нибудь поскорей эти двадцать шагов до поворота направо в улицу и остаться, наконец, одной, и там, идя, спеша, ни
на кого не
глядя, ничего не замечая, думать, вспоминать, соображать каждое сказанное
слово, каждое обстоятельство.
— Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень хотела узнать… как вообще… он
глядит теперь
на предметы, то есть, поймите меня, как бы это вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит? Всегда ли он такой раздражительный? Какие у него желания и, так сказать, мечты, если можно? Что именно теперь имеет
на него особенное влияние? Одним
словом, я бы желала…
Соня в изумлении смотрела
на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и
слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею,
глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся тоне его
слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением
глядела на него. Ей ничего еще не было известно, ни зачем, ни как, ни для чего это было. Теперь все эти вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»
Евфросинья Потаповна. Да не об ученье peчь, а много очень добра изводят. Кабы свой материал, домашний, деревенский, так я бы
слова не сказала, а то купленный, дорогой, так его и жалко. Помилуйте, требует сахару, ванилю, рыбьего клею; а ваниль этот дорогой, а рыбий клей еще дороже. Ну и положил бы чуточку для духу, а он валит зря: сердце-то и мрет,
на него
глядя.
Юлай повторил
на татарском языке вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец
глядел на него с тем же выражением и не отвечал ни
слова.
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая
на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его в поле,
на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать, слышал ее твердые
слова, за которыми все-таки слышно было и страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит
на коленях и держит меч
на вытянутых руках,
глядя покорными глазами в лицо матери.
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом
на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не
глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными
словами, но Дронов находил, что учитель говорит «из-под печки».
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и
глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо,
на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а
на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые
слова примирения.
Говоря, Спивак как будто прислушивалась к своим
словам, глаза ее потемнели, и чувствовалось, что говорит она не о том, что думает,
глядя на свой живот.
— Меня эти вопросы волнуют, — говорила она,
глядя в небо. —
На святках Дронов водил меня к Томилину; он в моде, Томилин. Его приглашают в интеллигентские дома, проповедовать. Но мне кажется, что он все
на свете превращает в
слова. Я была у него и еще раз, одна; он бросил меня, точно котенка в реку, в эти холодные
слова, вот и все.
В ее возбуждении, в жестах,
словах Самгин видел то наигранное и фальшивое, от чего он почти уже отучил ее своими насмешками. Было ясно, что Лидия рада встрече с подругой, тронута ее радостью; они, обнявшись, сели
на диван, Варвара плакала, сжимая ладонями щеки Лидии,
глядя в глаза ее.
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь
на террасу, волна свежести и солнечного света хлынула в комнату. Мягкий, но иронический тон Туробоева воскресил в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее
слово за собою.
Глядя в окно, он сказал...
Он говорил еще что-то, но, хотя в комнате и
на улице было тихо, Клим не понимал его
слов, провожая телегу и
глядя, как ее медленное движение заставляет встречных людей врастать в панели, обнажать головы. Серые тени испуга являлись
на лицах, делая их почти однообразными.
Бездействующий разум не требовал и не воскрешал никаких других
слов. В этом состоянии внутренней немоты Клим Самгин перешел в свою комнату, открыл окно и сел,
глядя в сырую тьму сада, прислушиваясь, как стучит и посвистывает двухсложное словечко. Туманно подумалось, что, вероятно, вот в таком состоянии угнетения бессмыслицей земские начальники сходят с ума. С какой целью Дронов рассказал о земских начальниках? Почему он, почти всегда, рассказывает какие-то дикие анекдоты? Ответов
на эти вопросы он не искал.
— Вам надо выспаться, — пробормотал Макаров, не
глядя на нее, а она продолжала не торопясь, цедя
слова сквозь зубы...
Самгин понимал, что говорит излишне много и что этого не следует делать пред человеком, который,
глядя на него искоса, прислушивается как бы не к
словам, а к мыслям. Мысли у Самгина были обиженные, суетливы и бессвязны, ненадежные мысли. Но
слов он не мог остановить, точно в нем, против его воли, говорил другой человек. И возникало опасение, что этот другой может рассказать правду о записке, о Митрофанове.
Она сказала все это негромко, не
глядя на Самгина, обмахивая маленьким платком ярко разгоревшееся лицо. Клим чувствовал: она не надеется, что
слова ее будут поняты. Он заметил, что Дуняша смотрит из-за плеча Марины упрашивающим взглядом, ей — скучно.
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин,
глядя на птиц, пытался составить из их суеты
слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
Дома она обнаружила и в
словах и во всем, что делалось ею, нервную торопливость и раздражение, сгибала шею, как птица, когда она прячет голову под крыло, и,
глядя не
на Самгина, а куда-то под мышку себе, говорила...
Грея спину около калорифера, Самгин развернул потрепанную, зачитанную газету. Она — не угашала его раздражения.
Глядя на простые, резкие
слова ее передовой статьи, он презрительно протестовал...
Бердников сунул голову вперед, звучно шлепнул губами, точно закрыв во рту какое-то неудобное и преждевременное
слово,
глядя на Самгина с удивлением, он помолчал несколько секунд, а затем голосок его визгливо взвился...
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа.
На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан,
глядя невидимыми глазами
на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Глядя, как покачивается тонкая фигура Лидии, окутанная батистом жемчужного цвета, он недоумевал, не ощущая ничего похожего
на те чувствования, о которых читал у художников
слова.
— Вот по этому поводу, — искал он
слов, опираясь локтями
на стол и пристально
глядя в лицо Самгина.
— Можно сказать несколько
слов? — спросил Туробоев. И, не ожидая разрешения, заговорил, не
глядя на Лютова...
Прислонясь к стене, Клим уже не понимал
слов, а слушал только ритмические колебания голоса и прикованно смотрел
на Лидию; она, покачиваясь, сидела
на стуле,
глядя в одном направлении с Алиной.
— Ни
слова! — повторил Обломов, грозно
глядя на него, и указал ему дверь. Захар ушел и вздохнул
на все комнаты.
— Что ж ты не был вчера? — спросила она,
глядя на него таким добывающим взглядом, что он не мог сказать ни
слова.
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте: земля, небо, море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом,
глядели одними глазами и одной душой
на этот творческий блеск и без
слов понимали друг друга.
«Это
слова… как будто Корделии!» [Корделия — младшая дочь короля Лира из трагедии Шекспира «Король Лир» — олицетворение бескорыстной любви, верности и высокого понимания долга.] — подумал Обломов,
глядя на Ольгу страстно…
В ней разыгрывался комизм, но это был комизм матери, которая не может не улыбнуться,
глядя на смешной наряд сына. Штольц уехал, и ей скучно было, что некому петь; рояль ее был закрыт —
словом,
на них обоих легло принуждение, оковы, обоим было неловко.
Опершись
на него, машинально и медленно ходила она по аллее, погруженная в упорное молчание. Она боязливо, вслед за мужем,
глядела в даль жизни, туда, где, по
словам его, настанет пора «испытаний», где ждут «горе и труд».
Она
глядела на него долго, как будто читала в складках
на лбу, как в писаных строках, и сама вспоминала каждое его
слово, взгляд, мысленно пробегала всю историю своей любви, дошла до темного вечера в саду и вдруг покраснела.
Мазепа мрачен. Ум его
Смущен жестокими мечтами.
Мария нежными очами
Глядит на старца своего.
Она, обняв его колени,
Слова любви ему твердит.
Напрасно: черных помышлений
Ее любовь не удалит.
Пред бедной девой с невниманьем
Он хладно потупляет взор
И ей
на ласковый укор
Одним ответствует молчаньем.
Удивлена, оскорблена,
Едва дыша, встает она
И говорит с негодованьем...
— Хорошо, оставайтесь! — прибавила потом решительно, — пишите ко мне, только не проклинайте меня, если ваша «страсть», — с небрежной иронией сделала она ударение
на этом
слове, — и от этого не пройдет! — «А может быть, и пройдет… — подумала сама,
глядя на него, — ведь это так, фантазия!»
Глядел и
на ту картину, которую до того верно нарисовал Беловодовой, что она, по ее
словам, «дурно спала ночь»:
на тупую задумчивость мужика,
на грубую, медленную и тяжелую его работу — как он тянет ременную лямку, таща барку, или, затерявшись в бороздах нивы, шагает медленно, весь в поту, будто несет
на руках и соху и лошадь вместе — или как беременная баба, спаленная зноем, возится с серпом во ржи.
Бабушка с почтением и с завистью, а Райский с любопытством
глядел на стариков, слушал, как они припоминали молодость, не верил их
словам, что она была первая красавица в губернии, а он — молодец и сводил будто женщин с ума.
Он пошел с поникшей головой домой, с тоской
глядя на окна Веры, а Савелий потупился, не надевая шапку, дивясь последним
словам Райского.
«Там она теперь, — думал он,
глядя за Волгу, — и ни одного
слова не оставила мне! Задушевное, сказанное ее грудным шепотом „прощай“ примирило бы меня со всей этой злостью, которую она щедро излила
на мою голову! И уехала! ни следа, ни воспоминания!» — горевал он, склонив голову, идучи по темной аллее.
Она, не
глядя на него, принимала его руку и, не говоря ни
слова, опираясь иногда ему
на плечо, в усталости шла домой. Она пожимала ему руку и уходила к себе.
Вера задумывалась. А бабушка, при каждом
слове о любви, исподтишка
глядела на нее — что она: волнуется, краснеет, бледнеет? Нет: вон зевнула. А потом прилежно отмахивается от назойливой мухи и следит, куда та полетела. Опять зевнула до слез.
— Ты
на их лицах мельком прочтешь какую-нибудь заботу, или тоску, или радость, или мысль, признак воли: ну,
словом, — движение, жизнь. Немного нужно, чтоб подобрать ключ и сказать, что тут семья и дети, значит, было прошлое, а там
глядит страсть или живой след симпатии, — значит, есть настоящее, а здесь
на молодом лице играют надежды, просятся наружу желания и пророчат беспокойное будущее…