Неточные совпадения
«Что, кумушка, ты так грустна?»
Ей с ветки ласково Голубка ворковала:
«Или
о том, что миновала
У нас
веснаИ с ней любовь, спустилось солнце ниже,
И что к зиме мы стали ближе?» —
«Как, бедной, мне не горевать?»
Кукушка
говорит: «Будь ты сама судьёю:
Любила счастливо я нынешней
весною,
И, наконец, я стала мать...
Я полагал прежде, что куличков-воробьев считать третьим, самым меньшим видом болотного курахтана (
о котором сейчас буду
говорить), основываясь на том, что они чрезвычайно похожи на осенних курахтанов пером и статями, и также на том, что к осени кулички-воробьи почти всегда смешиваются в одну стаю с курахтанами; но, несмотря на видимую основательность этих причин, я решительно не могу назвать куличка-воробья курахтанчиком третьего вида, потому что он не разделяет главной особенности болотных курахтанов, то есть самец куличка-воробья не имеет
весною гривы и не переменяет своего пера осенью.
Все орочи заготовили так мало юколы, что по подсчету ее не могло хватить для прокорма до
весны людей, не
говоря уже
о собаках.
Противоположный берег представлял лесистую возвышенность, спускавшуюся к воде пологим скатом; налево озеро оканчивалось очень близко узким рукавом, посредством которого
весною, в полую воду, заливалась в него река Белая; направо за изгибом не видно было конца озера, по которому, в полуверсте от нашей усадьбы, была поселена очень большая мещеряцкая деревня,
о которой я уже
говорил, называвшаяся по озеру также Киишки.
— Провинция! — сказал он, — à propos [кстати (франц.)]
о графе, Александр, — он не
говорил, привезли ли ему из-за границы фарфор? Он
весной выписывал партию: хотелось бы взглянуть…
— Помните, Гордей Евстратыч, как вы мне тогда сказали про великое слово
о Нюше… Вот я хочу
поговорить с вами
о нем. Зачем вы ее губите, Гордей Евстратыч? Посмотрите, что из нее сталось в полгода: кукла какая-то, а не живой человек… Ежели еще так полгода пройдет, так, пожалуй, к
весне и совсем она ноги протянет. Я это не к тому
говорю, чтобы мне самой очень нравился Алексей… Я и раньше смеялась над Нюшей, ну, оно вышло вон как. Если он ей нравится, так…
Лаптев сидел в кресле и читал, покачиваясь; Юлия была тут же в кабинете и тоже читала. Казалось,
говорить было не
о чем, и оба с утра молчали. Изредка он посматривал на нее через книгу и думал: женишься по страстной любви или совсем без любви — не все ли равно? И то время, когда он ревновал, волновался, страдал, представлялось ему теперь далеким. Он успел уже побывать за границей и теперь отдыхал от поездки и рассчитывал с наступлением
весны опять поехать в Англию, где ему очень понравилось.
Около часу пришла Линочка; и хотя сразу с ужасом заговорила
о трудностях экзамена, но пахло от нее
весною, и в глазах ее была Женя Эгмонт, глядела оттуда на Сашу. «И зачем она притворяется и ни слова не
говорит о Эгмонт!.. Меня бережет?» — хмурился Саша, хотя Линочка и не думала притворяться и совершенно забыла и
о самой Жене, и
о той чудесной близости, которая только что соединяла их. Впрочем, вспомнила...
Я желал возненавидеть человечество — и поневоле стал презирать его; душа ссыхалась; ей нужна была свобода, степь, открытое небо… ужасно сидеть в белой клетке из кирпичей и судить
о зиме и
весне по узкой тропинке, ведущей из келий в церковь; не видать ясное солнце иначе, как сквозь длинное решетчатое окно, и не сметь
говорить о том, чего нет в такой-то книге…
Ольга слушала, и что-то похожее на зависть встревожило ее; «если б обо мне так
говорили, если б и на мне блистали б кружева и дорогие камни…
о я была бы счастливей!..» — всякой 18-тилетней девушке на ее месте эти мысли пришли бы в голову. Наряды необходимы счастью женщины как цветы
весне.
Но никакие литературные успехи не могли унять душевного волнения, возраставшего по мере приближения
весны, Святой недели и экзаменов. Не буду
говорить о корпоративном изучении разных предметов, как, например, статистики, причем мы, студенты, сойдясь у кого-либо на квартире, ложились на пол втроем или четвером вокруг разостланной громадной карты, по которой воочию следили за статистическими фигурами известных произведений страны, обозначенными в лекциях Чивилева.
Досекин рассказал мне всё, что известно
о нём: служил он в Москве, и когда разгорелось там восстание, видимо, оно ударило солдата.
Весной после переворота явился он в деревню и тогда был совсем не в себе: трезвый прячется ото всех, ходит согнув шею и уставя глаза в землю, а напьётся — встанет середь улицы на коленки и, земно кланяясь во все стороны, просит у людей прощения, за что — не
говорит. Тогда мужики ещё не сократились, злоба против солдат жива была, и они издевались над пьяным.
В городском саду, на деревьях, — там, где среди голых верхушек торчали пустые гнезда, без умолку кричали и гомозились галки. Они отлетали и тотчас же возвращались, качались на тонких ветках, неуклюже взмахивая крыльями, или черными тяжелыми комками падали сверху вниз. И все это — и птичья суета, и рыхлый снег, и печальный, задумчивый перезвон колоколов, и запах оттаивающей земли — все
говорило о близости
весны, все было полно грустного и сладостного, необъяснимого весеннего очарования.
Так играли они лето и зиму,
весну и осень. Иногда случались события, но больше смешного характера. На брата Евпраксии Васильевны временами как будто что-то находило, он не помнил, что
говорили о своих картах партнеры, и при верных пяти оставался без одной. Тогда Николай Дмитриевич громко смеялся и преувеличивал значение проигрыша, а старичок улыбался и
говорил...
Не дальше как по
весне он виделся с Усатиным в Москве, в «Славянском Базаре»,
говорил ему
о своем «Батраке», намекал весьма прозрачно на то, что в конце лета обратится к нему.
Он и напомнил. Правда, ответа не получил, но это его тогда не смутило. А
весной, когда они встретились в Москве, Усатин «оборудовал» новое акционерное дело по нефтяной части и
говорил о нем с захлебыванием, приводил цифры, без хвастовства упоминал
о дивиденде в двадцать три процента, шутя предлагал ему несколько акций «на разживу», и Теркин ему, так же шутя, сказал на прощанье...
Но Баден, как тогдашний"парадиз"европейских вивёров, не восхитил меня. Насколько потом, с 80-х годов, я привязался к этому милому месту — вот уже более 25 раз провожу я в нем
весну и часть лета, — настолько я тогда простился с ним без всякого сожаления. И в фельетоне"Голоса", где я назвал его"парадизом", весьма насмешливо
говорил о нем.
—
Весна,
весна скоро!.. Константин Сергеевич, видите небо? Завтра солнце будет… Солнце! Господи, какая мутная была темнота! Как люди могут жить в ней и не сойти с ума от тоски и злости! Я совсем окоченела душой… Все время мне одного хотелось: чтоб пришел ко мне кто-нибудь тихий, сел, положил мне руки на глаза и все бы
говорил одно слово: Солнце! Солнце! Солнце!.. И никого не было! Хотела сегодня закрутиться, закутить вовсю, чтобы забыть
о нем, а вот оно идет. Будет завтра. Любите вы солнце?
Вперемежку с песнями дубасят в честь
весны друг друга в спину, вспоминают после каждого слова родителей и
говорят о недоимках.
Говорить о том, что́ бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, всё равно, что
говорить о том, что́ бы было, если б осенью сделалась
весна.