Неточные совпадения
«Я люблю тебя,
о,
вечность», —
говорит Заратустра.
— Голубчик! —
говорила она мне. — Я знаю, ты будешь смеяться надо мной, но что же мне делать: мысль
о вечности пугает меня!
Говорить о какой-либо прибыли для Бога от творения — в том ли смысле, как учит об этом Шеллинг, или в каком-либо ином — значит допускать восполнение
вечности временем, т. е. отрицать
вечность, а тем самым и временность.
Насколько нельзя допустить в
вечности или абсолютном какого бы то ни было процесса, протекающего во времени, нового становления и возникновения, настолько же невозможно
говорить и
о теогоническом процессе, ибо в Боге все предвечно сверх — есть, и в отношении к твари и для твари возможна лишь теофания.
Соответственно мировоззрению Беме правильнее
говорить о рождении, а не
о сотворении природы Богом: «Из воли, которою Божество заключает себя в троичность, от
вечности рождается и основа природы, ибо здесь нет повеления (Fürsatz), но рождение; вечное рождение и есть повеление, именно Бог хочет рождать Бога и открываться через природу» [IV, 501, § 42.].
Если Слово Божие и
говорит о «вечных мучениях», наряду с «вечной жизнью», то, конечно, не для того, чтобы приравнять ту и другую «
вечность», — райского блаженства, как прямого предначертания Божия, положительно обоснованного в природе мира, и адских мук, порождения силы зла, небытия, субъективности, тварной свободы.
Итак, если несозданность, и безначальность, и бестелесность, и бессмертие, и
вечность, и благость, и творческую силу, и подобное мы назовем существенными различиями в Боге, то состоящее из столь многого не будет просто, но сложно, что (
говорить о Божестве) дело крайнего нечестия.
О вечности Сына можно
говорить лишь в том смысле, что «Он наперед предузнан и возлюблен Отцом.
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании божественной сущности судьбы коренится та любовь к року, — amor fati, —
о которой в позднейших своих работах с таким восторгом
говорит Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю
вечность. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому, существуешь в целом»…
Καιρος, [Букв.: надлежащее время, место, обстоятельства (греч.).]
о котором любит
говорить Тиллих, есть как бы вторжение
вечности во время, прерывность в космическом и историческом времени, пополнение и исполнение времени.
В пространстве и времени, не вмещающих полноты, обрекающих на разрывы и расставания, всегда в жизни торжествует смерть, и смерть
говорит о том, что смысл лежит в
вечности, в полноте, что жизнь, в которой восторжествует смысл, не будет знать разрыва и расставаний, не будет знать тления и умирания человеческих чувств и мыслей.
Не оптимистическое, а пессимистическое чувство жизни
говорит о высшем достоинстве человека и его призванности к
вечности.
Домаша вдруг оборвалась на взятой ею ноте, губы ее дрогнули, на глазах блеснули слезы. Пение на мгновение смолкло, но это мгновение показалось для молодой Строгановой целой
вечностью. Она спохватилась и поняла, что задела неосторожно за больное место сердца своей любимицы. Но та, впрочем, пересилила себя, только с укоризной взглянула на Ксению Яковлевну. «Ты счастлива, так думай же
о несчастии других!» — казалось,
говорил этот укоризненный взгляд.