Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое
воскресенье бываю в церкви. А вы…
О, я знаю вас: вы если начнете
говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
О Фенечке, которой тогда минул уже семнадцатый год, никто не
говорил, и редкий ее видел: она жила тихонько, скромненько, и только по
воскресеньям Николай Петрович замечал в приходской церкви, где-нибудь в сторонке, тонкий профиль ее беленького лица.
Он значительно расширил рассказ
о воскресенье рассказом
о своих наблюдениях над царем, интересно сопоставлял его с Гапоном, намекал на какое-то неуловимое — неясное и для себя — сходство между ними,
говорил о кочегаре,
о рабочих, которые умирали так потрясающе просто,
о том, как старичок стучал камнем в стену дома, где жил и умер Пушкин, —
о старичке этом он
говорил гораздо больше, чем знал
о нем.
«Лазарь воскрес!» — и Клим подумал, что евангельские легенды
о воскресении мертвых как-то не закончены, ничего не
говорят ни уму, ни сердцу.
Сомова
говорила о будущем в тоне мальчишки, который любит кулачный бой и совершенно уверен, что в следующее
воскресенье будут драться. С этим приходилось мириться, это настроение принимало характер эпидемии, и Клим иногда чувствовал, что постепенно, помимо воли своей, тоже заражается предчувствием неизбежности столкновения каких-то сил.
— Ее история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего в
воскресенье, в церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня
о Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была,
говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
Анна Анисимовна со своими детьми живет у Анны Михайловны в бывших комнатах Долинского. Отношения их с Анной Михайловной самые дружеские. Анна Анисимовна никогда ничего не
говорит хозяйке ни
о Дорушке, ни
о Долинском, но каждое
воскресенье приносит с собою от ранней обедни вынутую заупокойную просфору. Долинского она терпеть не может, и при каждом случайном воспоминании
о нем лицо ее судорожно передвигается и принимает выражение суровое, даже мстительное.
За обедней в
воскресенье собор был набит битком: окуровцы, обливаясь потом, внимательно слушали красивую проповедь отца Исаии: он
говорил об Авессаломе и Петре Великом,
о мудрости царя Соломона,
о двенадцатом годе и Севастополе, об уничтожении крепостного права,
о зависти иностранных держав к могуществу и богатству России, а также и
о том, что легковерие — пагубно.
На другой день, в
воскресенье, он был в гимназической церкви и виделся там с директором и товарищами. Ему казалось, что все они были заняты только тем, что тщательно скрывали свое невежество и недовольство жизнью, и сам он, чтобы не выдать им своего беспокойства, приятно улыбался и
говорил о пустяках. Потом он ходил на вокзал и видел там, как пришел и ушел почтовый поезд, и ему приятно было, что он один и что ему не нужно ни с кем разговаривать.
Николай Иванович. Не в словах дело, — да слова эти ничего и не
говорят о церкви, — но дело в духе учения. Учение Христа всемирное и включает в себя все верования и не допускает ничего исключительного: ни
воскресенья, ни божественности Христа, ни таинств, ничего такого, что разделяет.
Собрались
поговорить о Гнедом: больше месяца после собрания в землянке прошло, и всё не пил солдат, а в последнее
воскресенье хватил горькой слезы и устроил скандал: пошёл по улице, как бездомный храбрый пёс, изругал Скорнякова, Астахова, и отвезли его в волость под арест.
О чем
говорит проповедник? Ася, самая младшая из всего пансиона и всегда засыпающая от проповеди, нынче в первый раз не спит. Не спит, а тихо и крупно плачет. Но хуже, чем “не приехал”, другая мысль: “А вдруг приехал? И, не застав, уехал? Нынче ведь пасхальное
воскресенье, весь город подымется в “Ангела”, герр Майер ведь с провизией, он не может ждать”.
С первых же времен апостолы и первые христиане до такой степени не понимают сущности учения Христа, что учат принимающих христианство прежде всего верить в
воскресение Христа, в чудесное действие крещения, в сошествие святого духа и т. п., но ничего или очень мало
говорят о нравственном учении Христа, как это видно по всем речам апостолов, записанным в Деяниях.
Итак, «
воскресение первое»,
о котором
говорит Апокалипсис, представляет собой до известной степени противоположность тому,
о чем идет речь в «проекте» Федорова как
о трудовом, постепенном воскрешении: там предполагается, по всей видимости,
воскресение душевно-духовное, но еще не телесное, здесь же именно телесное, и только телесное, которое, однако, будто бы должно явиться и духовным. И вполне позволительно поставить вопрос: следует ли стремиться к такому воскрешению?
В этом отношении Эриугена есть самый решительный спиритуалист, и, с его точки зрения, правильнее было бы
говорить не
о воскресении тела, а
о воскресении от тела.
Те самые эллины, которые проявляли благочестие к «неведомому Богу» — οίγνώστφ θεώ, сродному плотиновскому трансцендентному «Εν, «услышав
о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие
говорили: об этом послушаем тебя в другое время» (Деян. ап. 17:32), и лишь Дионисий, имени коего приписываются величественные «Ареопагитики», сделался слушателем Павла и тем стал родоначальником нового, христианского эллинизма.
Сильно поразили Дуню сказанья Устюгова про Саваофа богатого богатину и про Ивана Тимофеича. Хоть и много
говорила она про новую принятую ею веру с Марьей Ивановной и с Луповицкими, но никто из них, даже ее подруги, Варенька с Катенькой,
о том ни слова не
говаривали. Много бывало у них бесед, но все говорилось об умерщвлении плоти,
о радениях,
о хождении в слове,
о таинственной смерти и
воскресении; сказаний
о новых христах разговоры их не касались.
Жозеф этим хотел, по-видимому, оправдать свои отношения к сестре и Горданову, но его труд был вотще: ни Синтянина и никто другой его не слушали. Разговор держался то около дел завода, устраиваемого Бодростиным и Гордановым, то около водопьяновского «
воскресения из мертвых»,
о котором тот
говорил нынче с особенной приятностью.
Со мною отец Василий
говорил о моем маленьком сынишке и выразил желание причастить его Святых Таин в нашей театральной домовой церкви в следующее
воскресенье.
— Приезжайте, ma chère, приезжайте. У меня всегда бывает кто-нибудь, по
воскресеньям. Мещанский день. Только вам ведь будет скучно. Не
говорят о тряпках!
А
говоря о себе, Христос ни разу во всех тех местах, которые приводятся в доказательство предсказании его
о «
воскресении», ни разу, ни одного разу не употребляет слов: «из мертвых».
Наше понятие
о воскресении до такой степени чуждо понятию евреев
о жизни, что нельзя себе представить даже, как мог бы
говорить Христос евреям
о воскресении и вечной личной, свойственной каждому человеку жизни.
В
Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2000 рублей, и он, никогда не любивший
говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее.
О плотском же личном
воскресении он никогда не
говорил.
О своем же личном
воскресении, как это ни покажется странным всем, кто не изучал сам Евангелий, Христос никогда нигде не
говорит.