Неточные совпадения
— Все… только
говорите правду… только скорее… Видите ли, я много думала, стараясь объяснить, оправдать ваше
поведение; может быть, вы боитесь препятствий со стороны моих родных… это ничего; когда они узнают… (ее голос задрожал) я их упрошу. Или ваше собственное положение… но знайте, что я всем могу пожертвовать для того, которого люблю…
О, отвечайте скорее, сжальтесь… Вы меня не презираете, не правда ли?
— Ну, напиши к исправнику: спроси его,
говорил ли ему староста
о шатающихся мужиках, — советовал Тарантьев, — да попроси заехать в деревню; потом к губернатору напиши, чтоб предписал исправнику донести
о поведении старосты.
И что,
говоря о возвращении детей и
о участи брата, нельзя не вспомнить благородного
поведения сестер Ивашева.
После обеда Анфиса Егоровна ушла в кабинет к Петру Елисеичу и здесь между ними произошел какой-то таинственный разговор вполголоса. Нюрочке было велено уйти в свою комнату.
О чем они
говорили там и почему ей нельзя было слушать? — удивлялась Нюрочка. Вообще
поведение гостьи имело какой-то таинственный характер, начинавший пугать Нюрочку. По смущенным лицам прислуги девочка заметила, что у них в доме вообще что-то неладно, не так, как прежде.
Старик долго не сдавался и сначала, при первых слухах, даже испугался; стал
говорить о потерянной служебной карьере,
о беспорядочном
поведении всех вообще сочинителей.
Ромашов несвязно, но искренно и подробно рассказал
о вчерашней истории. Он уже начал было угловато и стыдливо
говорить о том раскаянии, которое он испытывает за свое вчерашнее
поведение, но его прервал капитан Петерсон. Потирая, точно при умывании, свои желтые костлявые руки с длинными мертвыми пальцами и синими ногтями, он сказал усиленно-вежливо, почти ласково, тонким и вкрадчивым голосом...
— Да и вообще ваше
поведение… — продолжал жестоким тоном Шульгович. — Вот вы в прошлом году, не успев прослужить и года, просились, например, в отпуск.
Говорили что-то такое
о болезни вашей матушки, показывали там письмо какое-то от нее. Что ж, я не смею, понимаете ли — не смею не верить своему офицеру. Раз вы
говорите — матушка, пусть будет матушка. Что ж, всяко бывает. Но знаете — все это как-то одно к одному, и, понимаете…
— На днях это начали мы, по требованию, в квартале"Устав
о благопристойном во всех отношениях
поведении"сочинять, — сказал он, — бились, бились — ни взад, ни вперед! И вдруг… они! Сейчас же сообразили, вникли, промежду себя
поговорили — откуда что взялось! Статья за статьей! Статья за статьей!
Слушая беседы хозяев
о людях, я всегда вспоминал магазин обуви — там
говорили так же. Мне было ясно, что хозяева тоже считают себя лучшими в городе, они знают самые точные правила
поведения и, опираясь на эти правила, неясные мне, судят всех людей безжалостно и беспощадно. Суд этот вызывал у меня лютую тоску и досаду против законов хозяев, нарушать законы — стало источником удовольствия для меня.
Он бил ямщиков с снисходительностью,
о которой я могу отозваться лишь с величайшею похвалою (я не
говорю уже
о поведении его за границей, где он был весь — утонченная вежливость).
Проснувшись — пили чай и разговаривали
о городских новостях, —
о певчих, дьяконах, свадьбах,
о зазорном
поведении того или другого знакомого купца… После чая Маякин
говорил жене...
Говоря о капризных и разных сердитых господах, я не мог не припомнить и своего благонравного
поведения во весь этот день.
— Просит у меня… да вы, пожалуйста, никому не
говорите… просит, дай ему удостоверение в дурном
поведении жены. Хочет производить формальное следствие и хлопотать
о разводе. Вы,
говорит, предводитель, должны знать домашнюю жизнь помещиков! А я… бог их знает, что у них там такое!.. Она мне ничего не сделала.
И что
говорил о театре и об актерах Кукин, то повторяла и она. Публику она так же, как и он, презирала за равнодушие к искусству и за невежество, на репетициях вмешивалась, поправляла актеров, смотрела за
поведением музыкантов, и когда в местной газете неодобрительно отзывались
о театре, то она плакала и потом ходила в редакцию объясняться.
Он уже давно потерял всякую надежду овладеть любовью Глафиры, «поддавшейся, по его словам, новому тяготению на брак», и даже не верил, чтоб она когда-нибудь вступила с ним и в брак, «потому что какая ей и этом выгода?» Но, размышлял он далее: кто знает, чем черт не шутит… по крайней мере в романах, над которыми я последнее время поработал, все
говорят о женских капризах, а ее
поведение по отношению ко мне странно…
— Я пришла с тобою
говорить как с товарищем-революционером
о твоем ошибочном
поведении сегодня в цехе. А теперь вижу, что
говорить нам с тобою не
о чем. С тобою нужно бороться как с классовым врагом.
— Вы не поверите, —
говорила Глафира Петровна, — как она меня растрогала сознанием в своем, более чем странном,
поведении, которое и дало повод злым людям рассказывать
о ней всевозможного рода небывальщицы и заклеймить ее прозвищами… Без родных и знакомых ее одолевала такая скука, что она готова была разбить себе голову… Теперь Глебушка положительно возродил ее.
Точно пелена спала с глаз Якова Потаповича: все странности в
поведении считавшегося ему другом и князем Владимиром Воротынским, которым он давал те или другие посильные объяснения, приобрели теперь в его глазах иную окраску и явились подтверждающими рассказ Григория Семенова обстоятельствами. Припомнился ему разговор с Бомелием, действовавшим, как оказывается, заодно с Малютою, его выпытывания
о намерениях княжны, его чуть заметная усмешка. Яков Потапович понял, что Григорий
говорил правду.
Катя поблагодарила старого слугу за все, что он ей открыл, обещаясь никому не
говорить о том, что слышала от него, наказывала не огорчать более отца неуместными советами и дурным
поведением.
— Этой-то надежды я вам и не дам. За будущее не ручаюсь: может быть это и будет так, смотря по вашему
поведению относительно меня, а до тех пор я для вас не Александрина, а Александра Яковлевна, а вы один из моих поклонников, как артистки, и то новичок, которого я до поры до времени могу держать в черном теле. Вот мои условия. Принимаете ли вы их? Если да, то
поговорим о подробностях; если же нет — прощайте…
Она будет дурно
о нем
говорить? Какое ему до этого дело? То, что будет сказано в ее обществе, до него не дойдет. Она будет обвинять его за недостойное
поведение относительно ее дочери. Что ж! Посмеются над матерью, не пожалеют дочери и позавидуют ему!