Неточные совпадения
— Да-с, —
говорил он, — пошли в дело пистолеты. Слышали вы
о тройном
самоубийстве в Ямбурге? Студент, курсистка и офицер. Офицер, — повторил он, подчеркнув. — Понимаю это не как роман, а как романтизм. И — за ними — еще студент в Симферополе тоже пулю в голову себе. На двух концах России…
Нужно ли
говорить, что
самоубийство есть всегда и всецело акт жизнеутверждения, хотя больной, капризный или своевольный; от него далеко отстоит та воля к небытию,
о которой бессильно вздыхает буддизм.
Все это как будто творится в каком-то совсем другом мире — не в том, в котором Достоевский. В его же мире, если нет человеку бессмертия, то есть только взаимная ненависть, злоба, одиночество и мрак. «
Самоубийство, —
говорит Достоевский, — при потере идеи
о бессмертии становится совершенно и неизбежно даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами» (так и сказано!).
Мириться с этим, а для себя желать светлой, шумной жизни среди счастливых, довольных людей и постоянно мечтать
о такой жизни — это значит мечтать
о новых
самоубийствах людей, задавленных трудом и заботой, или людей слабых, заброшенных,
о которых только
говорят иногда за ужином с досадой или с усмешкой, но к которым не идут на помощь…
Все клонилось к предположению
о самоубийстве, так как не было никаких причин к совершению такого преступления над князем со стороны постоянного лица, не
говоря уже
о близких.
Не
говоря уже
о том, что тотчас после катастрофы заметки
о самоубийстве баронессы с фотографическим описанием гнездышка покончившей с собой великосветской красавицы появились на страницах столичных газет, подробно были описаны панихиды и похороны, в одной из уличных газеток начался печататься роман «В великосветском омуте», в котором досужий романист, — имя им теперь легион, — не бывший далее швейцарских великосветских домов, с апломбом, достойным лучшего применения, выводил на сцену князей, княгинь, графов и графинь, окружающих его героиню, «красавицу-баронессу», запутывающих ее в сетях интриг и доводящих несчастную до сомоотравления.
Присутствие на них доктора Пашкова,
о связи с покойной которого
говорили во всех гостиных, и князя Чичивадзе, находившегося относительно связи с баронессой лишь в подозрении, но известного своим сватовством за Любовь Сергеевну Гоголицыну, сватовством, разрушенным Тамарой Викентьевной в день
самоубийства, придавало этим похоронам еще более притягательной силы для скучающих в конце сезона петербуржцев.
Прежде чем рассказать, как воспользовался я сознанием моей ошибки в целях строения новой жизни, упомяну в нескольких словах
о г-же NN. Как сообщили газеты, эта почтенная дама скончалась и притом при весьма загадочных обстоятельствах, намекающих на возможность
самоубийства. Горе ее мужа и осиротевшей семьи не поддается описанию. Так
говорят газеты. С своей стороны, я сильно, однако, сомневаюсь, чтобы здесь действительно имело место
самоубийство, для которого я не вижу достаточных оснований.