Неточные совпадения
— Да, это не шутка, — сказал Степан Аркадьич,
с грустью вглядываясь в эти оживленные, материнские глаза, теперь уж не ребячьи, не вполне уже невинные. И, хотя он и обещал Алексею Александровичу не
говорить про Анну, он не вытерпел.
Тоска любви Татьяну гонит,
И в сад идет она
грустить,
И вдруг недвижны очи клонит,
И лень ей далее ступить.
Приподнялася грудь, ланиты
Мгновенным пламенем покрыты,
Дыханье замерло в устах,
И в слухе шум, и блеск в очах…
Настанет ночь; луна обходит
Дозором дальный свод небес,
И соловей во мгле древес
Напевы звучные заводит.
Татьяна в темноте не спит
И тихо
с няней
говорит...
«Молодые люди до этого не охотники», — твердил он ей (нечего
говорить, каков был в тот день обед: Тимофеич собственною персоной скакал на утренней заре за какою-то особенною черкасскою говядиной; староста ездил в другую сторону за налимами, ершами и раками; за одни грибы бабы получили сорок две копейки медью); но глаза Арины Власьевны, неотступно обращенные на Базарова, выражали не одну преданность и нежность: в них виднелась и
грусть, смешанная
с любопытством и страхом, виднелся какой-то смиренный укор.
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг почувствовал прилив
грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала желание
говорить всем приятные слова. Он и
говорил, стоя
с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
— Я здесь
с утра до вечера, а нередко и ночую; в доме у меня — пустовато, да и
грусти много, —
говорила Марина тоном старого доверчивого друга, но Самгин, помня, какой грубой, напористой была она, — не верил ей.
Говорил он легко, голосом сильным, немножко сиповатым, его четкие слова гнались одно за другим шутливо и ласково, патетически и
с грустью, в которой как будто звучала ирония.
Говорил это епископ со вздохами,
с грустью…
Нехлюдову было очень грустно. Ему было грустно преимущественно оттого, что отказ Сената утверждал это бессмысленное мучительство над невинной Масловой, и оттого, что этот отказ делал еще более трудным его неизменное решение соединить
с ней свою судьбу.
Грусть эта усилилась еще от тех ужасных историй царствующего зла, про которые
с такой радостью
говорил адвокат, и, кроме того, он беспрестанно вспоминал недобрый, холодный, отталкивающий взгляд когда-то милого, открытого, благородного Селенина.
Прошло месяца четыре. Заботы о Крюковой, потом воспоминания о ней обманули Кирсанова: ему казалось, что теперь он безопасен от мыслей о Вере Павловне: он не избегал ее, когда она, навещая Крюкову, встречалась и
говорила с ним, «потом, когда она старалась развлечь его. Пока он
грустит, оно и точно, в его сознательных чувствах к Вере Павловне не было ничего, кроме дружеской признательности за ее участие.
Глядя на бледный цвет лица, на большие глаза, окаймленные темной полоской, двенадцатилетней девочки, на ее томную усталь и вечную
грусть, многим казалось, что это одна из предназначенных, ранних жертв чахотки, жертв,
с детства отмеченных перстом смерти, особым знамением красоты и преждевременной думы. «Может, —
говорит она, — я и не вынесла бы этой борьбы, если б я не была спасена нашей встречей».
— Вот и
с старушкой кстати прощусь, —
говорил за чаем Груздев
с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по пристани, так она частенько началила меня… То за вихры поймает, то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а все помирать придется.
Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил
с матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка, все же одним грехом у тебя меньше. Мать — первое дело…
Прихожу к тому ручью,
С милой где гулял я.
Он бежит, я слезы лью,
Счастье убежало.
Томно ручеек журчит,
Делит
грусть со мною
И как будто
говорит:
Нет ее
с тобою.
Я сделал это без всяких предварительных соображений, точно кто шепнул мне, чтоб я не
говорил; но после я задумался и долго думал о своем поступке, сначала
с грустью и раскаяньем, а потом успокоился и даже уверил себя, что маменька огорчилась бы словами Матреши и что мне так и должно было поступить.
Плавин как-то двусмысленно усмехался, а Павел
с грустью думал: «Зачем это он все ему
говорит!» — и когда отец, наконец, стал сбираться в деревню, он на первых порах почти был рад тому.
Она подошла к матери, села рядом
с нею,
говоря настойчиво, без жалобы и
грусти…
— Человек невольно должен быть жестоким! —
с грустью говорил Николай.
Он ходил по комнате, взмахивая рукой перед своим лицом, и как бы рубил что-то в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него
с грустью и тревогой, чувствуя, что в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные мысли об убийстве оставили ее: «Если убил не Весовщиков, никто из товарищей Павла не мог сделать этого», — думала она. Павел, опустив голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно
говорил...
— Бедненькая! посмотрите: она умрет, —
говорила Наденька
с грустью, — что я сделала?
Так прошел весь этот длинный день, ни оживленно, ни вяло — ни весело, ни скучно. Держи себя Джемма иначе — Санин… как знать? не совладал бы
с искушением немного порисоваться — или просто поддался бы чувству
грусти перед возможной, быть может, вечной разлукой… Но так как ему ни разу не пришлось даже
поговорить с Джеммой, то он должен был удовлетвориться тем, что в течение четверти часа, перед вечерним кофе, брал минорные аккорды на фортепиано.
Так, глядя на зелень, на небо, на весь божий мир, Максим пел о горемычной своей доле, о золотой волюшке, о матери сырой дуброве. Он приказывал коню нести себя в чужедальнюю сторону, что без ветру сушит, без морозу знобит. Он поручал ветру отдать поклон матери. Он начинал
с первого предмета, попадавшегося на глаза, и высказывал все, что приходило ему на ум; но голос
говорил более слов, а если бы кто услышал эту песню, запала б она тому в душу и часто, в минуту
грусти, приходила бы на память…
— А ты не
грусти: чужие земли похвалой стоят, а наша и хайкой крепка будет. Да нам
с тобою и
говорить довольно, а то я уж устала. Прощай; а если что худое случится, то прибеги, пожалуйся. Ты не смотри на меня, что я такой гриб лафертовский: грибы-то и в лесу живут, а и по городам про них знают. А что если на тебя нападают, то ты этому радуйся; если бы ты льстив или глуп был, так на тебя бы не нападали, а хвалили бы и другим в пример ставили.
Берсенев вообще не грешил многоглаголанием и, когда
говорил, выражался неловко,
с запинками, без нужды разводя руками; а в этот раз какая-то особенная тишина нашла на его душу, тишина, похожая на усталость и на
грусть.
24 июня. Вечером, поздно. Жизнь! Жизнь! Среди тумана и
грусти, середь болезненных предчувствий и настоящей боли вдруг засияет солнце, и так сделается светло, хорошо. Сейчас пошел Вольдемар; долго
говорили мы
с ним… Он тоже грустен и много страдает, и как понятно мне каждое слово его! Зачем люди, обстоятельства придают какой-то иной характер нашей симпатии, портят ее? Зачем они все это делают?
Я
говорила с Дмитрием, я требовала от него объяснения его
грусти, его поступков, его слов; да, он утратил веру в меня, он никогда не поймет, что во мне делается.
— Вот, дядя,
говорил ты мне в те поры, как звал тебя в дом к себе,
говорил: «Ты передо мной что дуб стогодовалый!» — молвил ты, стало быть, не в добрый час. Вот тебе и дуб стогодовалый! Всего разломило, руки не смогу поднять… Ты десятью годами меня старее… никак больше… а переживешь этот дуб-ат!.. — проговорил Глеб
с какою-то
грустью и горечью, как будто упрекал в чем-нибудь дедушку Кондратия.
Удивительным, странным, необычайным вдруг показалось ему его свидание
с нею. Возможно ли? он встретился,
говорил с тою самой Ириной… И почему на ней не лежит того противного, светского отпечатка, которым так резко отмечены все те другие? Почему ему сдается, что она как будто скучает, или
грустит, или тяготится своим положением? Она в их стане, но она не враг. И что могло ее заставить так радушно обратиться к нему, звать его к себе? Литвинов встрепенулся.
Но порой — особенно во дни неудач — эта
грусть перерождалась у Ильи в досадное, беспокойное чувство. Курочки, коробочки и яички раздражали, хотелось швырнуть их на пол и растоптать. Когда это настроение охватывало Илью, он молчал, глядя в одну точку и боясь
говорить, чтоб не обидеть чем-нибудь милых людей. Однажды, играя в карты
с хозяевами, он, в упор глядя в лицо Кирика Автономова, спросил его...
Грусть окутывала сердце Лунёва; он смотрел в овраг и думал: «Было мне хорошо сейчас… улыбнулось, и — нет…» Вспомнилось, как неприязненно
говорил с ним сегодня Яков, — стало ещё грустнее от этого…
А Фома
говорил убедительно и
с великой
грустью...
— Человек, который не знает, что он сделает завтра, — несчастный! —
с грустью говорила Люба. — Я — не знаю. И ты тоже… У меня сердце никогда не бывает спокойно — все дрожит в нем какое-то желание…
— Люблю я вас, люблю! Разве это можно — не любить вас? — горячо
говорил он, и тотчас же пониженным голосом
с грустью добавлял: — Да ведь вам это не нужно!..
Милый образ бедного ребенка грустно мелькнул перед ним. Сердце его забилось сильнее от мысли, что он сегодня же, скоро, через два часа, опять увидит свою Лизу. «Э, что тут
говорить! — решил он
с жаром, — теперь в этом вся жизнь и вся моя цель! Что там все эти пощечины и воспоминания!.. И для чего я только жил до сих пор? Беспорядок и
грусть… а теперь — все другое, все по-другому!»
Лицо его хорошо загорелось, глаза стали невиданно мною мягки и лучисты, он ушёл, весело засмеявшись, а мы остались, счастливые его лаской, и долго и тихо
говорили о нём,
с грустью любуясь человеком, задушевно гадая о судьбе его.
— Крепок же ты характером! —
говорит ему Варя
с ласковым уважением и удивлённо,
с грустью, шепчет...
— Никогда не таила от тебя я мыслей своих, — тихо,
с едва заметной
грустью молвила Фленушка. — Всегда
говорила, что в мужья ты мне не годишься… Разве не сказывала я тебе, что буду женой злой, неугодливой? Нешто не
говорила, что такова уж я на свет уродилась, что никогда не бывать мне кроткой, покорной женой? Нешто не
говорила, что у нас
с тобой будет один конец — либо сама петлю на шею, либо тебе отравы дам?..
С грустью,
с досадой смотрел работящий, домовитый отец на непутное чадо, сам про себя раздумывал и хозяйке
говаривал: «Не быть пути в Гараньке, станет он у Бога даром небо коптить, у царя даром землю топтать.
И еще сильнее я почувствовал эту его
грусть, когда через несколько дней, по телефонному вызову Антона Павловича, пришел к нему проститься. Он уезжал в Москву, радостно укладывался,
говорил о предстоящей встрече
с женою, Ольгой Леонардовной Книппер, о милой Москве. О Москве он
говорил, как школьник о родном городе, куда едет на каникулы; а на лбу лежала темная тень обреченности. Как врач, он понимал, что дела его очень плохи.
— Затерялось-с, затерялось, —
с грустью и глубокими вздохами
говаривал Андрей Тихоныч. — А теперь, пожалуй, душ двадцать пять народилось бы. Такое уж несчастье!., следов отыскать не могу. Пропали души, да и все тут.
"Что же? —
с тихой
грустью подумал он. — Мать сумеет выходить ее; я слишком бывал придирчив,
говоря Аннушке, что она — дурная мать, а вон ведь ребенок как старательно вымыт, причесан, одет. Выйдет Аннушка замуж, успокоится, станет ей и Настенька дороже; теперь этот ребенок — живая память ее стыда… потому она и суха
с ней".
С грустью, но уже сравнительно спокойно, он стал
говорить о потере флота.
— Она спешит… и это меня радует, а то меня очень беспокоит ее
грусть за последнее время, и я не могу хорошенько объяснить ее себе… Я
говорю это тебе, Вася, так как ты у нас свой…
С величайшим удовольствием я пользуюсь сегодняшним праздником, чтобы рассеять Маню и дать ей возможность повеселиться… Для меня эти балы — одна усталость, но веселье Мани сторицею искупает ее…
Фрейлина Якобина Менгден была высокая, стройная девушка
с пышно, по моде того времени, причесанными белокурыми волосами, окаймлявшими красивое и выразительное лицо
с правильными чертами; нежный румянец на матовой белой коже придавал этому лицу какое-то детское и несколько кукольное выражение, но синие глаза, загоравшиеся порой мимолетным огоньком, а порой заволакивавшиеся дымкой
грусти, и чуть заметные складочки у висков
говорили иное.
— Ничего не действовало, —
с грустью заключил он, — а тут раз,
с месяц тому назад, подозвала меня к себе Агафониха, да и
говорит: «Помочь я тебе, парень, всерьез задумала, не помогают, видно, коренья-то приворотные в сухом виде, я твою зазнобушку попою сегодня вечером, сама к тебе на шею бросится…
И поздно и рано
Под древом свиданья Минвана
грустит.
Уныло
с Минваной
Один лишь нагорный поток
говорит;
Все пусто; день ясный
Взойдет и зайдет —
Певец сладкогласный
Минваны под древом свиданья не ждет.
Она
с грустью следила за Исанкой: коробило ее, и не могла она привыкнуть, что в молодежи так легко теперь
говорят друг другу «ты», зовут друг друга уменьшительными именами.
— А разве смеяться нехорошо? — виновато спросил почтительнейший из учеников, ожидая, видимо, что я прочту ему лекцию о смехе, и готовый, сообразно
с выводами лекции, засмеяться или
загрустить. Но лекции я ему не прочел, и больше мы о маме не
говорили.
Все русские, содержавшиеся
с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его тем более, что он
говорил по-французски. Пьер
с грустью слышал над собою насмешки.
Несмотря на то, что Борис приехал
с намерением
говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал
говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от
грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает.
— Ты уйди, уйди поскорее, ежели чувствуешь себя не в силах удержаться, —
с грустью говорила графиня Марья, стараясь утешить мужа.