Неточные совпадения
Самгину казалось, что становится все более жарко и солнце жестоко выжигает в его памяти слова, лица, движения
людей. Было странно слышать возбужденный разноголосый
говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им хотелось заглушить крики солдат и чей-то непрерывный, резкий вой...
Улицу наполняло неприятно пахучее тепло, почти у каждого подъезда сидели и стояли группы
людей, непрерывный
говор сопровождал Самгина.
На Марсовом поле Самгин отстал от спутников и через несколько минут вышел на Невский. Здесь было и теплее и все знакомо, понятно. Над сплошными вереницами
людей плыл, хотя и возбужденный, но мягкий, точно как будто праздничный
говор.
Люди шли в сторону Дворцовой площади, было много солидных, прилично, даже богато одетых мужчин, дам. Это несколько удивило Самгина; он подумал...
Самгин не впервые сидел в этом храме московского кулинарного искусства, ему нравилось бывать здесь, вслушиваться в разноголосый
говор солидных
людей, ему казалось, что, хмельные от сытости, они, вероятно, здесь более откровенны, чем где-либо в другом месте.
Говорили мало, неполными голосами, ворчливо, и
говор не давал того слитного шума, который всегда сопутствует движению массы
людей.
За спиною своею Клим слышал шаги
людей, смех и
говор, хитренький тенорок пропел на мотив «La donna e mobile» [Начало арии «Сердце красавицы» из оперы Верди «Риголетто...
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин становилось как будто все больше. Обогнала пара крупных, рыжих лошадей, в коляске сидели, смеясь, две женщины, против них тучный, лысый
человек с седыми усами; приподняв над головою цилиндр, он говорил что-то, обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами, ему аплодировали. Подул ветер и, смешав
говор, смех, аплодисменты, фырканье лошадей, придал шуму хоровую силу.
Он оделся и, как бы уходя от себя, пошел гулять. Показалось, что город освещен празднично, слишком много было огней в окнах и народа на улицах много. Но одиноких прохожих почти нет,
люди шли группами,
говор звучал сильнее, чем обычно, жесты — размашистей; создавалось впечатление, что
люди идут откуда-то, где любовались необыкновенно возбуждающим зрелищем.
Оживляясь, он говорил о том, что сословия относятся друг к другу иронически и враждебно, как племена различных культур, каждое из них убеждено, что все другие не могут понять его, и спокойно мирятся с этим, а все вместе полагают, что население трех смежных губерний по всем навыкам, обычаям, даже по
говору — другие
люди и хуже, чем они, жители вот этого города.
В воздухе плыл знакомый гул голосов сотен
людей, и Самгин тотчас отличил, что этот гул единодушнее, бодрее, бархатистее, что ли, нестройного, растрепанного
говора той толпы, которая шла к памятнику деда царя.
За столом в людской слышался разговор. До Райского и Марфеньки долетал грубый
говор, грубый смех, смешанные голоса, внезапно приутихшие, как скоро
люди из окон заметили барина и барышню.
Тишина и теплота ночи были невыразимо приятны: ни ветерка, ни облачка; звезды так и глазели с неба, сильно мигая; на балконах везде
люди и
говор.
Было раннее ненастное сентябрьское утро. Шел то снег, то дождь с порывами холодного ветра. Все арестанты партии, 400
человек мужчин и около 50 женщин, уже были на дворе этапа и частью толпились около конвойного-старшòго, раздававшего старостам кормовые деньги на двое суток, частью закупали съестное у впущенных на двор этапа торговок. Слышался гул голосов арестантов, считавших деньги, покупавших провизию, и визгливый
говор торговок.
Приближаясь, увидел он множество народа; крестьяне и дворовые
люди толпились на барском дворе. Издали услышал Владимир необыкновенный шум и
говор. У сарая стояли две тройки. На крыльце несколько незнакомых
людей в мундирных сертуках, казалось, о чем-то толковали.
Но это выражение заметила только она. В гостиной поднялся шумный
говор. Ставрученко-отец что-то громко кричал Максиму, молодые
люди, еще взволнованные и возбужденные, пожимали руки музыканта, предсказывали ему широкую известность артиста.
Не успел Розанов занять место в укромной гостиной, как в зале послышался веселый, громкий
говор, и вслед за тем в гостиную вошли три
человека: блондин и брюнет, которых мы видели в зале, и Пархоменко.
Когда мы выехали на десятину, которую жали
человек с десять,
говор прекратился, но зато шарканье серпов по соломе усилилось и наполняло все поле необыкновенными и неслыханными мною звуками.
На подъезд растерянно выскочил без фуражки швейцар Григорий и, вытянувшись по-солдатски, не сводил глаз с молодого
человека в соломенной шляпе. Слышался смешанный
говор с польским акцентом. Давно небритый седой старик, с крючковатым польским носом, пообещал кому-то тысячу «дьяблов». К галдевшей кучке, запыхавшись, подбегал трусцой Родион Антоныч, вытирая на ходу батистовым платком свое жирное красное лицо.
В этом крике было что-то суровое, внушительное. Печальная песня оборвалась,
говор стал тише, и только твердые удары ног о камни наполняли улицу глухим, ровным звуком. Он поднимался над головами
людей, уплывая в прозрачное небо, и сотрясал воздух подобно отзвуку первого грома еще далекой грозы. Холодный ветер, все усиливаясь, враждебно нес встречу
людям пыль и сор городских улиц, раздувал платье и волосы, слепил глаза, бил в грудь, путался в ногах…
Люди смотрели на него хмуро, с недоверием и молчали. Только в задних рядах толпы был слышен подавленный
говор.
Прислушиваясь к ее
говору, я сам начинаю сознавать возможность и законность этого неудержимого стремления к душевному подвигу, которое так просто и так естественно объясняется всеми жизненными обстоятельствами, оцепляющими незатейливое существование простого
человека.
Чудинов очутился на улице с маленьким саком в руках. Он был словно пьян. Озирался направо и налево, слышал шум экипажей, крик кучеров и извозчиков,
говор толпы. К счастию, последний его собеседник по вагону — добрый, должно быть,
человек был, — проходя мимо, крикнул ему...
Правда, веселость вымученная,
говор и смех — циничные, но все-таки их достаточно, чтоб не дать вконец замереть этим придавленным
людям.
Снова пришли незнакомые
люди, и заскрипели возы, и застонали под тяжелыми шагами половицы, но меньше было
говора и совсем не слышно было смеха. Напуганная чужими
людьми, смутно предчувствуя беду, Кусака убежала на край сада и оттуда, сквозь поредевшие кусты, неотступно глядела на видимый ей уголок террасы и на сновавшие по нем фигуры в красных рубахах.
Наступила весна, и тихая дача огласилась громким
говором, скрипом колес и грязным топотом
людей, переносящих тяжести. Приехали из города дачники, целая веселая ватага взрослых, подростков и детей, опьяненных воздухом, теплом и светом; кто-то кричал, кто-то пел, смеялся высоким женским голосом.
По двору быстро разбежался тревожный
говор, что Сидоров убит. Около крыльца собрались
люди, смотрели на солдата, неподвижно растянувшегося через порог из кухни в сени головой; шептали, что надо позвать полицию, но никто не звал и никто не решался дотронуться до солдата.
Я же разносил взятки смотрителю ярмарки и еще каким-то нужным
людям, получая от них «разрешительные бумажки на всякое беззаконие», как именовал хозяин эти документы. За все это я получил право дожидаться хозяев у двери, на крыльце, когда они вечерами уходили в гости. Это случалось не часто, но они возвращались домой после полуночи, и несколько часов я сидел на площадке крыльца или на куче бревен, против него, глядя в окна квартиры моей дамы, жадно слушая веселый
говор и музыку.
Быстрая езда по ровной, крепкой дороге имела на петербургскую даму то приятное освежающее действие, в котором
человек нуждается, проведя долгое время в шуме и
говоре, при необходимости принимать во всем этом свою долю участия. Мордоконаки не смеялась над тем, что она видела. Она просто отбыла свой визит в низменные сферы и уходила от них с тем самым чувством, с каким она уходила с крестин своей экономки, упросившей ее когда-то быть восприемницей своего ребенка.
Когда пыль, поднятую этой толкотней, пронесло дальше, к площади, знамя опять стояло неподвижно, а под знаменем встал
человек с открытой головой, длинными, откинутыми назад волосами и черными сверкающими глазами южанина. Он был невелик ростом, но возвышался над всею толпой, на своей платформе, и у него был удивительный голос, сразу покрывший
говор толпы. Это был мистер Чарльз Гомперс, знаменитый оратор рабочего союза.
В праздничные вечера в домах и в палисадниках шипели самовары, и, тесно окружая столы, нарядно одетые семьи солидных
людей пили чай со свежим вареньем, с молодым мёдом. Весело побрякивали оловянные ложки, пели птицы на косяках окон, шумел неторопливый
говор, плавал запах горящих углей, жирных пирогов, помады, лампадного масла и дёгтя, а в сетях бузины и акации мелькали, любопытно поглядывая на улицу, бойкие глаза девиц.
Как ни старательно он прислушивался к
говору толпы, но слова: «помпадур», «закон» — ни разу не долетели до его слуха. Либо эти
люди были счастливы сами по себе, либо они просто дикие, не имеющие даже элементарных понятий о том, что во всем образованном мире известно под именем общественного благоустройства и благочиния. Долго он не решался заговорить с кем-нибудь, но, наконец, заметил довольно благообразного старика, стоявшего у воза с кожами, и подошел к нему.
Старик пошел. Песня замолкла. Послышались шаги и веселый
говор. Немного погодя раздалась опять песня, но дальше, и громкий голос Ерошки присоединился к прежним голосам. «Чтò за
люди, чтò за жизнь!» подумал Оленин, вздохнул и один вернулся в свою хату.
— «Выставляется первая рама, и в комнату шум ворвался, — декламировал Пепко, выглядывая в форточку, — и благовест ближнего храма, и
говор народа, и стук колеса»… Есть! «Вон даль голубая видна», то есть, в переводе на прозу, забор. А вообще — тьфу!.. А я все-таки испытываю некоторое томление натуры… Этакое особенное подлое чувство, которое создано только для
людей богатых, имеющих возможность переехать куда-нибудь в Павловск, черт возьми!..
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым
говором, более ласковым, чем голоса
людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались
люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех
людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Она выпрямлялась, ждала, но патруль проходил мимо, не решаясь или брезгуя поднять руку на нее; вооруженные
люди обходили ее, как труп, а она оставалась во тьме и снова тихо, одиноко шла куда-то, переходя из улицы в улицу, немая и черная, точно воплощение несчастий города, а вокруг, преследуя ее, жалобно ползали печальные звуки: стоны, плач, молитвы и угрюмый
говор солдат, потерявших надежду на победу.
Тогда Лунёв выбрался из толпы и сел на ступени часовни, внутренно посмеиваясь над
людьми. Сквозь шорох снега под ногами и тихий
говор до него долетали отдельные возгласы...
У лавки менялы собралась большая толпа, в ней сновали полицейские, озабоченно покрикивая, тут же был и тот, бородатый, с которым разговаривал Илья. Он стоял у двери, не пуская
людей в лавку, смотрел на всех испуганными глазами и всё гладил рукой свою левую щёку, теперь ещё более красную, чем правая. Илья встал на виду у него и прислушивался к
говору толпы. Рядом с ним стоял высокий чернобородый купец со строгим лицом и, нахмурив брови, слушал оживлённый рассказ седенького старичка в лисьей шубе.
Крик его, как плетью, ударил толпу. Она глухо заворчала и отхлынула прочь. Кузнец поднялся на ноги, шагнул к мёртвой жене, но круто повернулся назад и — огромный, прямой — ушёл в кузню. Все видели, что, войдя туда, он сел на наковальню, схватил руками голову, точно она вдруг нестерпимо заболела у него, и начал качаться вперёд и назад. Илье стало жалко кузнеца; он ушёл прочь от кузницы и, как во сне, стал ходить по двору от одной кучки
людей к другой, слушая
говор, но ничего не понимая.
Ему нравилось бывать на бирже, в шуме и
говоре солидных
людей, совершавших тысячные дела; ему льстило почтение, с которым здоровались, разговаривали с ним, Фомой Гордеевым, менее богатые промысловые
люди.
А Маякин сидел рядом с городским головой, быстро вертел вилкой в воздухе и все что-то говорил ему, играя морщинами. Голова, седой и краснорожий
человек с короткой шеей, смотрел на него быком с упорным вниманием и порой утвердительно стукал большим пальцем по краю стола. Оживленный
говор и смех заглушали бойкую речь крестного, и Фома не мог расслышать ни слова из нее, тем более что в ушах его все время неустанно звенел тенорок секретаря...
Говор зрителей будил в нём спутанное чувство — было боязно стоять среди
людей, которые вчера ещё охотно и весело любовались бойким мальчиком, а сейчас с удовольствием смотрят, как его бьют.
Музыка, рассказ о театре, смех и
говор празднично одетой толпы
людей, весеннее небо, пропитанное солнцем, — опьяняло Климкова. Он смотрел на Якова, с удивлением думая...
Только в обществе, где положительно никто не знает, куда деваться от праздности, может существовать подобное времяпровождение! Только там, где нет другого дела, кроме изнурительного пенкоснимательства, где нет другого общественного мнения, кроме беспорядочного уличного
говора, можно находить удовольствие в том, чтобы держать
людей, в продолжение целого месяца, в смущении и тревоге! И в какой тревоге! В самой дурацкой из всех! В такой, при одном воспоминании о которой бросается в голову кровь!
Шел общий, густой
говор; передвигали стульями; слышалось бряцание палашей и картавый французский
говор; румяные молодые
люди, облокотясь на борты лож, громко хохотали и перебрасывались фразами с партером; кокотки представляли собой целую выставку, но поражали не столько изяществом, сколько изобилием форм и какою-то тупою сытостью; некоторые из них ощипывали букеты и довольно метко бросали цветами в знакомых кавалеров.
Составляя почти незаметное меньшинство, эти
люди тем не менее слишком часто служат темой для общественного
говора, чтобы можно было их игнорировать.
Маленький, толстый старичок, с бритым и смешным лицом, казался встревоженным. Из ближайшей аудитории слышался ровный голос лектора, а из дальнего конца коридора несся смешанный гул; субинспектор с тревогой наставлял привычное ухо, прислушиваясь к этому шуму; опытный
человек уловил в нем особый оттенок: если каждый из сотни молодых голосов повысится против обычного на терцию, общий
говор аудитории напоминает растревоженный улей.
Жарко стало у костра, и Саша полулег в сторонке. Опять затренькала балалайка, и поплыл тихий
говор и смех. Дали поесть Фоме: с трудом сходясь и подчиняясь надобности, мяли и крошили хлеб в воду узловатые пальцы, и ложка ходила неровно, но лицо стало как у всех — ест себе
человек и слушает разговор. Кто поближе, загляделись на босые и огромные, изрубцованные ступни, и Фома Неверный сказал...
Теперь иностранные пароходы и
люди в белом напомнили ей почему-то огромную залу; вместе с французским
говором зазвенели у нее в ушах звуки вальса, и грудь ее задрожала от беспричинной радости. Ей захотелось танцевать и говорить по-французски.
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя
человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от
говора листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
…Три громадные, кудлатые собаки, выскочив откуда-то из тьмы, бросились на нас. Шакро, всё время судорожно рыдавший, взвыл и упал на землю. Я швырнул в собак мокрым чекменём и наклонился, шаря рукой камня или палки. Ничего не было, только трава колола руки. Собаки дружно наскакивали. Я засвистал что есть мочи, вложив в рот два пальца. Они отскочили, и тотчас же послышался топот и
говор бегущих
людей.