Неточные совпадения
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать бы «толстомясой», полететь бы ей вниз
головой с раската! Но так как будочники были строгие, то дело порядка оттянулось, и атаманы-молодцы, пошумев еще с малость, разошлись по домам.
Сила Терентьев Пузанов при этих словах тоскливо замотал
головой, так что если б атаманы-молодцы были крошечку побойчее, то они, конечно, разнесли бы съезжую избу по бревнышку.
— Неразумная
голова, — говорил ему Тарас. — Терпи, козак, —
атаман будешь! Не тот еще добрый воин, кто не потерял духа в важном деле, а тот добрый воин, кто и на безделье не соскучит, кто все вытерпит, и хоть ты ему что хочь, а он все-таки поставит на своем.
Козаки все стояли понурив
головы, зная вину; один только незамайковский куренной
атаман Кукубенко отозвался.
А наказным
атаманом, коли хотите послушать белой
головы, не пригоже быть никому другому, как только одному Тарасу Бульбе.
Так говорил
атаман и, когда кончил речь, все еще потрясал посеребрившеюся в козацких делах
головою.
Не вытерпел
атаман Мосий Шило, истоптал ногами святой закон, скверною чалмой обвил грешную
голову, вошел в доверенность к паше, стал ключником на корабле и старшим над всеми невольниками.
Речь куренного
атамана понравилась козакам. Они приподняли уже совсем было понурившиеся
головы, и многие одобрительно кивнули
головой, примолвивши: «Добре сказал Кукубенко!» А Тарас Бульба, стоявший недалеко от кошевого, сказал...
Вихров принялся читать препровожденные к нему восемь томов — и из разной бесполезнейшей и ненужной переписки он успел, наконец, извлечь, что в Новоперховском уезде появилась шайка разбойников из шестнадцати человек, под предводительством
атамана Гулливого и есаула Сарапки, что они убили волостного
голову, грабили на дорогах, сожгли фабрику одного помещика и, наконец, особо наряженной комиссиею были пойманы.
— Было, точно-с. Вон он и убил! — отвечал
атаман, показывая
головой на Сарапку.
Отпустив затем разбойников и Лизавету, Вихров подошел к окну и невольно начал смотреть, как конвойные, с ружьями под приклад, повели их по площади, наполненной по случаю базара народом. Лизавета шла весело и даже как бы несколько гордо.
Атаман был задумчив и только по временам поворачивал то туда, то сюда
голову свою к народу. Сарапка шел, потупившись, и ни на кого не смотрел.
— Тогда, перед казнью, много наших донцов похватали! Приехали они в Москву
атамана спасать. Похватали и сослали кого в Соловки, кого куда. Уж через пять лет, когда воцарился Федор, вернули, и многие из них шли через Москву и еще видели на шесте, против Кремля, на Болоте,
голову своего
атамана.
И много мне Иван Иванович рассказал из преданий, сохранившихся в семьях потомков разинцев, хранивших эти предания от своих дедов, прадедов, участников разинского бунта, присутствовавших при казни, видевших, как на Болоте четвертовали их
атамана и как
голову его на высокий шест, рядом с помостом, поставили на берегу Москвы-реки.
— Воля твоя, князь, — говорил
атаман, — сердись не сердись, а пустить тебя не пущу! Не для того я тебя из тюрьмы вызволил, чтоб ты опять
голову на плаху понес!
— Нет, — отвечал Коршун, — я не к тому вел речь. Уж если такая моя доля, чтобы в Слободе
голову положить, так нечего оставаться. Видно, мне так на роду написано. А вот к чему я речь вел. Знаешь ли,
атаман, на Волге село Богородицкое?
— Да то, что ни ты, ни я, мы не бабы, не красные девицы; много у нас крови на душе; а ты мне вот что скажи,
атаман: приходилось ли тебе так, что как вспомнишь о каком-нибудь своем деле, так тебя словно клещами за сердце схватит и холодом и жаром обдаст с ног до
головы, и потом гложет, гложет, так что хоть бы на свет не родиться?
Он обратился к священнику и грозно приказал ему отыскать их, примолвя: „Ты поп, так будь и
атаман; ты и все жители отвечаете мне за них своими
головами“.
Казак. К тебе я с Дона послан
От вольных войск, от храбрых
атаманов,
От казаков верховых и низовых,
Узреть твои царевы ясны очи
И кланяться тебе их
головами.
Народ по достоинству оценил Ермака и поет о нем в своих былинах как о казацком
атамане, составлявшем только
голову живого казацкого тела.
— Посмотри-ка! — сказал купец, — как он стоит там: один-одинехонек… в дыму… словно коршун выглядывает из-за тучи и висит над нашими
головами. Да не сносить же и тебе своей башки,
атаман разбойничий!
У каждой являлся свой
атаман, и каждая работала в свою
голову.
— Видел, видел, — покачал смущенно
головой Кутугай, когда Миняй перевел ему последнюю фразу
атамана.
«Нет, не бывать этому! Максимка грозит, не бывать-де ей и за Обносковым, — неслось далее в
голове старика Строганова. — Ну, да то обломается, коли сам Ермак отступится от девушки, а боярин сюда приедет со сватаньем… Ишь что выдумал… С челобитьем к царю за Ермака! Прознает царь про него, задаст нам челобитье… Ишь что выдумал Максимка, какого жениха сестре выискал —
атамана разбойников! Нет, не бывать тому!» — снова крикнул Семен Иоаникиевич Строганов.
Не отуманила эта любовь еще его ум — понимал он, какая пропасть разделяла его,
атамана разбойников, за
голову которого в Москве назначена награда, и дочь влиятельных купцов-богатеев Строгановых. Надо было вырвать с корнем это гибельное для него чувство.