Неточные совпадения
— В Тамбове, ваше высокоблагородие, всегда, бывало, целый день на солнце сидишь и
голову подставишь — ничего; ляжешь на траве, спину и брюхо
греешь — хорошо. А здесь бог знает что: солнце-то словно пластырь! — отвечал он с досадой.
Оказалось, что в бреду я провалялся более 12 часов. Дерсу за это время не ложился спать и ухаживал за мною. Он клал мне на
голову мокрую тряпку, а ноги
грел у костра. Я попросил пить. Дерсу подал мне отвар какой-то травы противного сладковатого вкуса. Дерсу настаивал, чтобы я выпил его как можно больше. Затем мы легли спать вместе и, покрывшись одной палаткой, оба уснули.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не
греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять
голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
Ибо, — и тут он повысил голос до окрика, — ибо, как только увижу, что мой юнкер переваливается, как брюхатая попадья, или ползет, как вошь по мокрому месту, или смотрит на землю, как разочарованная свинья, или свесит
голову набок, подобно этакому увядающему цветку, — буду
греть беспощадно: лишние дневальства, без отпуска, арест при исполнении служебных обязанностей.
Барон(качая
головой). Ты рассуждаешь… Это — хорошо… это, должно быть,
греет сердце… У меня — нет этого… я — не умею! (Оглядывается и — тихо, осторожно.) Я, брат, боюсь… иногда. Понимаешь? Трушу… Потому — что же дальше?
Он то скользил по обледенелому тротуару, то чуть не до колена вязнул в хребтах снега, навитых ветром около заборов и на перекрестках; порывистый ветер, с силой вырывавшийся из-за каждого угла, на каждом перекрестке, врезывался в скважины поношенного пальто, ледяной змеей вползал в рукава и чуть не сшибал с ног. Ханов
голой рукой попеременно пожимал уши,
грел руки в холодных рукавах и сердился на крахмаленные рукава рубашки, мешавшие просунуть как следует руку в рукав.
Холодно. Мартовское солнце еще плохо
греет. На берегу качаются темные ветви
голых деревьев, кое-где в щелях и под кустами горного берега лежит снег кусками бархата. Всюду на реке — льдины, точно пасется стадо овец. Я чувствую себя как во сне.
[Веселой толпою
С глубокого дна
Мы ночью всплываем,
Нас
греет луна.]
Любо нам порой ночною
Дно речное покидать,
Любо вольной
головоюВысь речную разрезать,
Подавать друг дружке голос,
Воздух звонкий раздражать,
И зеленый влажный волос
В нем сушить и отряхать.
Осеннее солнце старательно
грело лохмотья этих людей, подставивших ему свои спины и нечесаные
головы — хаотическое соединение царства растительного с минеральным и животным. В углах двора рос пышный бурьян — высокие лопухи, усеянные цепкими репьями, и еще какие-то никому не нужные растения услаждали взоры никому не нужных людей…
Никита ничего не сказал, но только покачал
головой и, осторожно вылив чай на блюдечко, стал
греть о пар свои, с всегда напухшими от работы пальцами, руки. Потом, откусив крошечный кусочек сахару, он поклонился хозяевам и проговорил...
Они вышли в сад. Леонид слегка прихрамывал. Солнце сверкало и
грело. Сад был просторен,
гол, но травка уже зеленела. На миндальных деревьях розовели набухшие бутоны. Сквозь ветки темнело море, огромное и синее.
Этот полушубок, который я купил у солдата и который не
греет, потому что весь вытерт (при этом он показал мне
голую полу), не внушает ему сострадания или уважения к несчастью, а презрение, которое он не в состоянии скрывать.
К вящему горю, Клару Павловну еще все оправдывали, находя, что она должна была сбежать, во-первых, потому, что у Пекторалиса в доме необыкновенные печи, которые в сенях топятся, а в комнатах не
греют, а во-вторых, потому, что у него у самого необыкновенный характер — и такой характер аспидский, что с ним решительно жить невозможно: что себе зарядит в
голову, непременно чтобы по его и делалось.
Пятое отделение было посвящено посрамлению невежества. На знаке были изображены черные сети, нетопырь и ослиная
голова. Надпись была: «Вред непотребства». Хор представлял слепых, ведущих друг друга; четверо, держа замерзших змей,
грели и отдували их. Невежество ехало на осле. Праздность и злословие сопровождала толпа ленивых.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой-то солдатик сидел теперь
голый по другую сторону огня и
грел свое худое желтое тело.