Неточные совпадения
Клим Самгин смотрел, слушал и чувствовал, что в нем нарастает негодование, как будто его нарочно привели сюда, чтоб наполнить голову тяжелой и отравляющей мутью. Все вокруг было непримиримо чуждо, но, заталкивая в какой-то темный угол, насиловало, заставляя думать о
горбатой девочке, о словах Алины и вопросе слепой
старухи...
Возвращаясь мимо церкви и кладбища, мы встретили какое-то уродливое существо, тащившееся почти на четвереньках; оно мне показывало что-то; я подошел — это была
горбатая и разбитая параличом полуюродивая
старуха, жившая подаянием и работавшая в огороде прежнего священника; ей было тогда уже лет около семидесяти, и ее-то именно смерть и обошла.
Жила с ней еще несколько лет пред этим племянница,
горбатая и злая, говорят, как ведьма, и даже раз
старуху укусила за палец, но и та померла, так что
старуха года уж три пробивалась одна-одинёшенька.
Тишка только посмотрел на нее, ничего не ответил и пошел к себе на покос, размахивая уздой. Ганна набросилась тогда на Федорку и даже потеребила ее за косу, чтобы не заводила шашней с кержачатами. В пылу гнева она пригрозила ей свадьбой с Пашкой
Горбатым и сказала, что осенью в заморозки окрутят их. Так решили старики и так должно быть. Федорка не проронила ни слова, а только побелела, так что Ганне стало ее жаль, и
старуха горько заплакала.
Пришел Окулко после двадцатилетнего скитальчества домой ни к чему, пожил в новой избе у
старухи матери, а потом, когда выбрали в головы Макара
Горбатого, выпросился на службу в сотские — такого верного слуги нужно было поискать.
По сцене важно разгуливал, нося на левой руке бороду, волшебник Черномор. Его изображал тринадцатилетний
горбатый мальчик, сын сапожника-пьяницы. На кресле сидела симпатичная молодая блондинка в шелковом сарафане с открытыми руками и стучала от холода зубами. Около нее стояла сухощавая, в коричневом платье, повязанная черным платком
старуха, заметно под хмельком, и что-то доказывала молодой жестами.
— Проклят! проклят, проклят! — кричала в бешенстве
старуха: — чтобы тебе сгнить живому, чтобы черви твой язык подточили, чтоб вороны глаза проклевали, — чтоб тебе ходить, спотыкаться, пить, захлебнуться… —
горбатый, урод, холоп… проклят, проклят!..
Келья елфимовской знахарки представлялась ей бесовским вертепом, исполненным всяких страхов и злых чарований, а сама знахарка
горбатою, безобразною
старухой с кошачьими глазами, свиными клыками и совиным носом.
Одного не могла простить
старуха Пахомычу, зачем он связался с «
горбатым чертом».