Неточные совпадения
Он употреблял церковнославянские слова: аще, ибо, паче, дондеже, поелику, паки и паки; этим он явно, но не очень успешно старался рассмешить людей. Он восторженно рассказывал о красоте лесов и полей, о патриархальности деревенской жизни, о выносливости баб и уме мужиков, о душе
народа, простой и мудрой, и о том, как эту душу отравляет город. Ему часто приходилось объяснять слушателям незнакомые им слова: па́морха, мурцовка, мо́роки, сугрев, и он не без
гордости заявлял...
Христианство не допускает народной исключительности и народной
гордости, осуждает то сознание, по которому мой
народ выше всех
народов и единственный религиозный
народ.
Народ Божий любите, не отдавайте стада отбивать пришельцам, ибо если заснете в лени и в брезгливой
гордости вашей, а пуще в корыстолюбии, то придут со всех стран и отобьют у вас стадо ваше.
Голубчик сизокрылый,
Тепло мое сердечко, благодарной
Навек тебе останусь; ты от сраму,
От жгучих игл насмешки и покоров
Купаве спас девическую
гордость.
При всем честном
народе поцелуем
Сравнял меня, забытую, со всеми.
Но у этого
народа есть
гордость смирением.
Произведения его фабрик, его промышленности первенствуют на всех рынках; нет нужды, что он сам одет в рубище: он видит только, что его торговля овладела целым миром, все ему удивляются, все завидуют, и вот, в порыве законной
гордости, он восклицает:"О, какой я богатый, довольный и благоденствующий
народ!"
— О! это ужасный
народ! вы их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни
гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё асистенты, только бы уйти с дела. Подлый
народ! — Срам так поступать, ребята, срам! Отдать нашу траншею! — добавил он, обращаясь к солдатам.
— Служит, и то хорошо, — сказал он. —
Народ узнал, стал ездить ко мне. Я выздоровел, переехал в Цельмес. Аварцы опять звали меня управлять ими, — с спокойной, уверенной
гордостью сказал Хаджи-Мурат. — И я согласился.
Любить для себя, для своей
гордости свой род, свой
народ, хотя уже не так естественно, все-таки встречается.
Мы, все христианские
народы, живущие одной духовной жизнью, так что всякая добрая, плодотворная мысль, возникающая на одном конце мира, тотчас же сообщаясь всему христианскому человечеству, вызывает одинаковые чувства радости и
гордости независимо от национальности; мы, любящие не только мыслителей, благодетелей, поэтов, ученых чужих
народов; мы, гордящиеся подвигом Дамиана, как своим собственным; мы, просто любящие людей чужих национальностей: французов, немцев, американцев, англичан; мы, не только уважающие их качества, но радующиеся, когда встречаемся с ними, радостно улыбающиеся им, не могущие не только считать подвигом войну с этими людьми, но не могущие без ужаса подумать о том, чтобы между этими людьми и нами могло возникнуть такое разногласие, которое должно бы было быть разрешено взаимным убийством, — мы все призваны к участию в убийстве, которое неизбежно, не нынче, так завтра должно совершиться.
— Не знаю, возвышает ли это душу, — перервал с улыбкою артиллерийской офицер, — но на всякой случай я уверен, что это поунизит
гордость всемирных победителей и, что всего лучше, заставит русских ненавидеть французов еще более. Посмотрите, как
народ примется их душить! Они, дескать, злодеи, сожгли матушку Москву! А правда ли это или нет, какое нам до этого дело! Лишь только бы их резали.
Иногда это удавалось мне, и, видя, как опухшие лица освещаются человеческой печалью, а глаза вспыхивают обидой и гневом, — я чувствовал себя празднично и с
гордостью думал, что «работаю в
народе», «просвещаю» его.
И снова начал рассказывать о несправедливой жизни, — снова сгрудился базарный
народ большой толпой, полицейский теряется в ней, затирают его. Вспоминаю Костю и заводских ребят, чувствую
гордость в себе и великую радость — снова я силён и как во сне… Свистит полицейский, мелькают разные лица, горит множество глаз, качаются люди жаркой волной, подталкивают меня, и лёгок я среди них. Кто-то за плечо схватил, шепчет мне в ухо...
Отбросив национальные предрассудки и ложнопатриотическую
гордость, мог он признать все, чем обязана Россия другим
народам и чего еще недостает ей в сравнении с ними.
Но когда Рюрик захотел самовольно властвовать,
гордость славянская ужаснулась своей неосторожности, и Вадим Храбрый звал его пред суд
народа.
Молодчина! Так у него и чин есть… Гм… Молодчина! Доброты у него только мало… Все у него дураки, все у него холуи… Нешто можно так? Ежели б я был хорошим человеком, то я так бы не делал… Я этих самых холуев, дураков и жуликов ласкал бы… Самый несчастный
народ они, заметьте! Их-то и нужно жалеть… Мало в нем доброты, мало…
Гордости нет, запанибрата со всяким, а доброты ни-ни… Не вам понять… Покорнейше благодарю! Век бы целый такую картошку ел… (Подает кастрюльку.) Благодарю…
Грех
гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек не может уже считать ни себя, ни своих близких, ни свой
народ выше и лучше других людей.
Большая часть зла на свете от этой глупой
гордости. От нее и ссоры людей с людьми и семей с семьями и войны
народов с
народами.
Гордым людям мало считать каждому самого себя лучше всех людей, они даже и свой
народ: немец немца, русский русского, поляк поляка, еврей еврея, считают лучше всех
народов. И как ни вредна
гордость отдельных людей, эта
гордость народная еще во много раз вреднее. От нее гибли и гибнут миллионы и миллионы людей.
Гении-утешители являются гурьбою, ибо на них не было недостатка в жизни русского
народа; но всех заслоняет своим величием Петр, которого одного
народу достаточно, чтобы русскому произносить имя свое с
гордостью.
— Да что же можно сделать, когда их со всех сторон спаивают. Папа хотел закрыть кабак, — оказывается, что нельзя по закону. Но мало того, когда я убеждала Василья Ермилина, что стыдно держать кабак, спаивать
народ, он мне отвечал, и, очевидно, с
гордостью, что срезал меня при
народе: «А как же патент дается с орлом от государя императора. Коли бы плохое дело было, не было бы на то царского указа».
Поймите это, особенно вы, молодежь, поколение будущего, перестаньте, как это делают теперь большинство из вас, искать этого воображаемого счастья в составлении блага
народа посредством участия в управлении, в суде, в обучении других людей, поступления для этого в приучающие вас к праздности, самомнению,
гордости, развращающие заведения всякого рода гимназий, университетов, перестаньте участвовать в разных организациях, имеющих целью будто бы благо народных масс, а ищите одного того, что всегда одно нужно всякому человеку, что всегда доступно всякому, что дает наибольшее благо ему самому и вернее всего служит благу его ближних.