Неточные совпадения
Вронский ничего и никого не видал. Он чувствовал себя
царем, не потому, чтоб он верил, что произвел впечатление на Анну, — он еще не верил этому, — но потому, что впечатление, которое она произвела на него, давало ему счастье и
гордость.
— Его, Родзянку, голым надо видеть, когда он купается, — удовлетворенно и как будто даже с
гордостью сказал егерь. — Или, например, когда кушает, — тут он сам себе
царь и бог.
В Ключевской завод, где он когда-то
царил, его давно тянуло, но удерживала известная
гордость, какая сохраняется и у пьяниц.
Вы —
царь мира, его
гордость и украшение.
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой
царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета, сделав этим одних — ужасными и смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от
гордости славой его, от усталости побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
— Ох, не тем я провинился, сударыня, а
гордостью.
Гордость погубила меня, не хуже
царя Навуходоносора. Думал я: не обидел меня господь бог умом-разумом; коли я что решил — стало, так и следует… А тут страх смерти подошел… Вовсе я сбился! Покажу, мол, я напоследках силу да власть свою! Награжу — а они должны по гроб чувствовать… (Харлов вдруг весь всколыхался…) Как пса паршивого выгнали из дому вон! Вот их какова благодарность!
«Юноша, — говорил он сам с собою, — прелестное время… тогда родятся высокие мысли; где-то теперь друг моей юности?..» И воспоминание чего-то давно прошедшего навертывалось в уме его и манило к себе; но он был
царем души своей, остановил порыв и продолжал: «Минутная злоба на мир, мечтаемое отчаяние, которое так любят юноши, — вот что их гонит, а пуще всего
гордость.
Вот, говорю,
цари были, а
гордостью проклятой до чего дошли?
Навуходоносор,
царь, превыше себя никого быть не чаял,
гордостью, аки вол, наполнился, за то Господь в вола его обратил; фараон,
царь египетский, за
гордость в море потоп.
Родитель отца Родиона звался Свиньиным и с законной
гордостью говаривал, что он старинного дворянского рода, что предки его литовские выходцы, у
царей и великих князей на разных службах бывали.
И вот Эсхил пишет свою трагедию «Персы». Действие происходит в Персии. Хор персидских старцев ждет известий о результатах войны; Атосса — мать Ксеркса и вдова Дария — рассказывает свой зловещий сон. Является вестник и сообщает о разгроме персидского флота. Слезы, вопли, стенания. Атосса вызывает тень покойного своего мужа,
царя Дария. Тень предсказывает гибель сухопутных персидских сил и объявляет, что персы несут кару за
гордость, за то, что пренебрегли наличным счастием в погоне за далеким.
Однажды приехал в Тулу император Александр III. В торжественной его встрече участвовали и все учебные заведения. Учащиеся были выстроены шпалерами по улицам, по которым проезжал
царь. Инна и Маня воротились с этой встречи потные, усталые, охрипшие. Восторженно рассказывали, как махали
царю платками, как бросали ему цветы, как до хрипоты кричали «ура!», с
гордостью показывали опухшие от рукоплесканий ладони.
Мы уважаем митрополита нашего и требуем его благословения, но он ходит по земле и не возносится выше
царей гордостью.
— Хотите ли меня знать? Я вам себя раскрою: меня хвалили
цари, любили воины, друзья мои удивлялись, ненавистники меня поносили, придворные надо мною смеялись, я шутками говорил правду, подобно Балакиреву, который был при Петре Великом и благодетельствовал России. Я пел петухом, пробуждал сонливых, угомонял буйных врагов отечества. Если бы я был Цезарь, то старался бы иметь всю благородную
гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков.
Когда же пал Царь-град и с ним прирожденный защитник православия,
царь греческий, и Иоанн Васильевич женился на греческой царевне и на него перешло, вместе с царским венцом и царскими регалиями, высокое звание, права и обязанности великого и единого поборника истинной веры, тогда русские с
гордостью стали говорить: «Государи наши во всем свете единые браздодержатели святых Божиих престолов!
Когда же пал Царьград и с ним прирожденный защитник православия,
царь греческий, и Иоанн Васильевич женился на греческой царевне и на него перешло, вместе с царским венцом и царскими регалиями, высокое звание, права и обязанности великого и единого поборника истинной веры, тогда русские с
гордостью стали говорить.