Неточные совпадения
После этого он поел, крепко поцеловал
девушку и, вскинув мешок за плечи, вышел на
городскую дорогу.
— Что, это веселит вас? — вызывающе спросила
девушка, и через несколько минут пред Климом повторилась та сцена, которую он уже наблюдал в
городском саду, но теперь Макаров и Лидия разыгрывали ее в более резком тоне.
Доктор Клименко —
городской врач — приготовлял в зале все необходимое для осмотра: раствор сулемы, вазелин и другие вещи, и все это расставлял на отдельном маленьком столике. Здесь же у него лежали и белые бланки
девушек, заменявшие им паспорта, и общий алфавитный список.
Девушки, одетые только в сорочки, чулки и туфли, стояли и сидели в отдалении. Ближе к столу стояла сама хозяйка — Анна Марковна, а немножко сзади ее — Эмма Эдуардовна и Зося.
Цель, куда, собственно, они стремились, были хороводы, которые водили на
городских валах мещанские
девушки и молодые женщины.
— Нет, нет, — роман был самый приличный. Видите ли, всюду, где мы останавливались на постой,
городские жители имели свои исключения и прибавления, но в Букаресте так коротко обходились с нами жители, что когда однажды я стал играть на скрипке, то
девушки тотчас нарядились и пришли танцевать, и такое обыкновение повелось на каждый день.
Он начал засматриваться на
девушек. Это было сразу замечено, и
городские женихи не однажды обидно и зло смеялись над ним. Почти каждый раз, когда он выходил в поле, где молодёжь играла в лапту, горелки и шар-мазло, его награждали насмешливыми советами...
Умудренная годами тяжких страданий, семнадцатилетняя
девушка вдруг превратилась в совершенную женщину, мать, хозяйку и даже официальную даму, потому что по болезни отца принимала все власти, всех чиновников и
городских жителей, вела с ними переговоры, писала письма, деловые бумаги и впоследствии сделалась настоящим правителем дел отцовской канцелярии.
–…есть указания в
городском архиве, — поспешно вставил свое слово рассказчик. — Итак, я рассказываю легенду об основании города. Первый дом построил Вильямс Гобс, когда был выброшен на отмели среди скал. Корабль бился в шторме, опасаясь неизвестного берега и не имея возможности пересечь круговращение ветра. Тогда капитан увидел прекрасную молодую
девушку, вбежавшую на палубу вместе с гребнем волны. «Зюйд-зюйд-ост и три четверти румба!» — сказала она можно понять как чувствовавшему себя капитану.
Увертливый, смелый, научившийся всяким художествам около арфисток и других
городских девиц, Володька Пятов являлся для застенчивого Алеши Пазухина истинным наказанием и вечным предметом зависти. В обществе этого сорванца Нюша делалась совсем другой
девушкой и точно сама удивлялась, как она могла по вечерам выбегать за ворота для этого пустоголового Алешки, который был просто смешон где-нибудь на вечеринках или вообще в компании.
— Какая слабость! — проговорила она, поднимаясь. — Владимир говорил, что все
городские женщины и
девушки малокровны от безделья. Какой умный человек Владимир! Он прав, бесконечно прав. Надо работать!
Отворялось ли окно, по которому побарабанили сначала тоненькие, белые, как сахар, пальчики, и высовывалась головка хорошенькой
девушки, подзывавшей разносчика с горшками цветов, — мне тотчас же, тут же представлялось, что эти цветы только так покупаются, то есть вовсе не для того, чтоб наслаждаться весной и цветами в душной
городской квартире, а что вот очень скоро все переедут на дачу и цветы с собою увезут.
Нужда научила Аполлинария выдумать компромисс, — именно, продекламировать оду, написанную «Легконосной Пулхерии», перед нашей
девушкой Неонилой, которая усвоила себе в модном магазине Морозовой разные отшлифованные
городские манеры и, по соображениям Аполлинария, должна была иметь тонкие чувства, необходимые для того, чтобы почувствовать достоинство поэзии.
Любочка замечталась тоже. Глядя на свои беленькие, как у барышни, нежные ручки, думала
девушка о том, что ждет ее впереди… Ужели же все та же трудовая жизнь бедной сельской школьной учительницы, а в лучшем случае
городской? Ужели не явится прекрасный принц, как в сказке, и не освободит ее, Любочку, всеми признанную красавицу, из этой тюрьмы труда и беспросветной рабочей доли? Не освободит, не возьмет замуж, не станет лелеять и холить, и заботиться о ней всю жизнь…
— Ну, вот… Ну, вот и прекрасно, — говорит Игорь Милице в то время, как он и
девушка шагают по бесконечным улицам столицы. — Ей-Богу же, все выходит куда лучше, нежели я ожидал… Браво, Милочка, браво! Чудесный мальчуган из вас вышел. Только, чур, помнить хорошенько: вы — Митя Агарин, паренек, недавно окончивший
городское училище, круглый сирота и мой друг и приятель. A теперь забудьте, как можно скорее, ваше прежнее имя, фамилию…
Не перебивайте-ка, братцы, спервоначалу будто и правда означается, ан сейчас чистая брехня и пойдет… Встретился Пирожков как-то на гулянке в
городской роще с девицей одной завлекательной, — поведения не то чтобы легкого, не то чтобы тяжелого, середка на половинке. Сели они на травке, — цветок сбоку к земле клонится,
девушка к цветку, Пирожков к
девушке, — под мышку ее зажал, аж в нутре у нее хрустнуло. Однако ж не на ангела напал, — вывернулась рыбкой, да как двинет локтем под жабры, — так Пирожков и екнул.
Отсюда на деревенских
девушках появляются те алые, зеленые и голубые обноски, самый цвет которых на
городской улице сверкает чем-то зазорным.