Неточные совпадения
Скотинин.
Смотри ж, не отпирайся, чтоб я в сердцах с одного разу не вышиб из тебя духу. Тут уж руки не подставишь. Мой грех. Виноват Богу и
государю.
Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
Государь, и весь двор, и толпы народа — все
смотрели на них, — на него и на шедшего на лошадь дистанции впереди Махотина, когда они подходили к чорту (так назывался глухой барьер).
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и
смотрела на то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это время подскакал офицер и что-то докладывал
Государю. Анна высунулась вперед, слушая.
Ну-с,
государь ты мой (Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял голову и в упор
посмотрел на своего слушателя), ну-с, а на другой же день, после всех сих мечтаний (то есть это будет ровно пять суток назад тому) к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее ключ, вынул, что осталось из принесенного жалованья, сколько всего уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все!
И тогда-то, милостивый
государь, тогда я, тоже вдовец, и от первой жены четырнадцатилетнюю дочь имея, руку свою предложил, ибо не мог
смотреть на такое страдание.
Старик вытянул свою темно-бурую, сморщенную шею, криво разинул посиневшие губы, сиплым голосом произнес: «Заступись,
государь!» — и снова стукнул лбом в землю. Молодой мужик тоже поклонился. Аркадий Павлыч с достоинством
посмотрел на их затылки, закинул голову и расставил немного ноги.
Ряд ловких мер своих для приема наследника губернатор послал к
государю, —
посмотрите, мол, как сынка угощаем.
Государь, прочитавши, взбесился и сказал министру внутренних дел: «Губернатор и архиерей дураки, оставить праздник, как был». Министр намылил голову губернатору, синод — архиерею, и Николай-гость остался при своих привычках.
— Гм, что это за индейка! — сказал вполголоса Иван Иванович с видом пренебрежения, оборотившись к своему соседу. — Такие ли должны быть индейки! Если бы вы увидели у меня индеек! Я вас уверяю, что жиру в одной больше, чем в десятке таких, как эти. Верите ли,
государь мой, что даже противно
смотреть, когда ходят они у меня по двору, так жирны!..
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что
смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, — только из усов кольца вьет.
Бросились
смотреть в дела и в списки, — но в делах ничего не записано. Стали того, другого спрашивать, — никто ничего не знает. Но, по счастью, донской казак Платов был еще жив и даже все еще на своей досадной укушетке лежал и трубку курил. Он как услыхал, что во дворце такое беспокойство, сейчас с укушетки поднялся, трубку бросил и явился к
государю во всех орденах.
Государь говорит...
Государь на Мортимерово ружье
посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят...
Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты
смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но
государь говорит...
Англичане всё
государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов
смотрел,
смотрел да вдруг говорит...
— Ну, нечего делать, пусть, — говорит, — будет по-вашему; я вас не знаю, какие вы, ну, одначе, делать нечего, — я вам верю, но только
смотрите, бриллиант чтобы не подменить и аглицкой тонкой работы не испортьте, да недолго возитесь, потому что я шибко езжу: двух недель не пройдет, как я с тихого Дона опять в Петербург поворочу, — тогда мне чтоб непременно было что
государю показать.
— Вот кто! — произнесла добродушно княгиня и ласково
посмотрела на Павла. — Я теперь еду, друг мой, на вечер к генерал-губернатору…
Государя ждут… Естафет пришел.
— Сделайте мне одолжение, милостивый
государь, — выпрямилась Варвара Петровна, — возьмите место вот там, на том стуле. Я вас услышу и оттуда, а мне отсюда виднее будет на вас
смотреть.
Подлец я или нет, милостивый
государь? — заключил он вдруг, грозно
смотря на меня, как будто я-то и считал его подлецом.
— Вы думаете или нет, но это необходимо заранее иметь в виду, потому что когда это случится, так поздно поправлять. Вы знаете, как нынешний
государь строго на это
смотрит, — он на ходатайствах об усыновлении пишет своей рукой: «На беззаконие нет закона».
— Так, — проговорил он, немного помолчав, — нельзя было быть без
государя. Только теперь-то чего вы ждете? Зачем не скажете ему, что от опричнины вся земля гибнет? Зачем
смотрите на все да молчите?
— Эх, батюшка-государь, — закончил Перстень с низким поклоном, — не
смотри на нас искоса; это не сказка, а только присказка!
Пантелей-государь ходит по двору,
Кузмич гуляет по широкому,
Кунья на нем шуба до земли,
Соболья на нем шапка до верху,
Божья на нем милость до веку.
Сужена-то
смотрит из-под пологу,
Бояре-то
смотрят из города,
Боярыни-то
смотрят из терема.
Бояре-то молвят: чей-то такой?
Боярыни молвят: чей-то господин?
А сужена молвит: мой дорогой!
— Так, так, батюшка-государь! — подтвердил Михеич, заикаясь от страха и радости, — его княжеская милость правду изволит говорить!.. Не виделись мы с того дня, как схватили его милость! Дозволь же, батюшка-царь, на боярина моего
посмотреть! Господи-светы, Никита Романыч! Я уже думал, не придется мне увидеть тебя!
— Максимушка! — сказал он, принимая заискивающий вид, насколько позволяло зверское лицо его, — не в пору ты уезжать затеял! Твое слово понравилось сегодня царю. Хоть и напугал ты меня порядком, да заступились, видно, святые угодники за нас, умягчили сердце батюшки-государя. Вместо чтоб казнить, он похвалил тебя, и жалованья тебе прибавил, и собольею шубой пожаловал!
Посмотри, коли ты теперь в гору не пойдешь! А покамест чем тебе здесь не житье?
— Давай грамоту, старый сыч, давай ее!
Посмотрим, уж не затеял ли этот Морозов измены, уж не хочет ли извести
государя!
—
Государь, — шепнул он царю, — должно быть, его подбил кто-нибудь из тех, что теперь с ним.
Посмотри, вот уже народ ему на царстве здоровает!
Но все же, однако, я, милостивые
государи, до сих пор хоть и плакал, но шел; но тут, батушка, у крыльца господского, вдруг
смотрю, вижу стоят три подводы, лошади запряжены разгонные господские Марфы Андревны, а братцевы две лошаденки сзади прицеплены, и на телегах вижу весь багаж моих родителей и братца.
— Этого никто не хочет! — задумчиво проговорил Пётр, снова раскинув карты и озабоченно поглаживая щёку. — Потому ты должен бороться с революционерами — агентами иностранцев, — защищая свободу России, власть и жизнь
государя, — вот и всё. А как это надо делать — увидишь потом… Только не зевай, учись исполнять, что тебе велят… Наш брат должен
смотреть и лбом и затылком… а то получишь по хорошему щелчку и спереди и сзади… Туз пик, семь бубен, десять пик…
Посмотришь кругом — публика ведет себя не только благонравно, но даже тоскливо, а между тем так и кажется, что вот-вот кто-нибудь закричит"караул", или пролетит мимо развязный кавалер и выдернет из-под тебя стул, или, наконец, просто налетит бряцающий ташкентец и предложит вопрос:"А позвольте, милостивый
государь, узнать, на каком основании вы осмеливаетесь обладать столь наводящей уныние физиономией?"А там сейчас протокол, а назавтра заседание у мирового судьи, а там апелляция в съезд мировых судей, жалоба в кассационный департамент, опять суд, опять жалоба, — и пошла писать.
— Ну, православные! — продолжал начальник отряда, обращаясь к крестьянам, — исполать вам! Да вы все чудо-богатыри! Смотрите-ка, сколько передушили этих буянов! Славно, ребята, славно!.. и вперед стойте грудью за веру православную и царя-государя, так и он вас пожалует и господь бог помилует.
Посмотрите, как англичане хлопочут о том, чтоб европейские
государи ссорились меж собою!
— Боже ты мой! — гудел он взволнованно и мрачно, подавляя Сашу и несуразной фигурой своей, истово шагающей на четырех шагах, и выражением какого-то доподлинного давнишнего горя. — Боже ты мой, да как же могу я этому поверить! Что не рисует да языком не треплет, так у него и талантов нет. Того-этого, — вздор, милостивый
государь, преподлейший вздор! Талант у него в каждой черте выражен, даже
смотреть больно, а он: «Нет, это сестра! Нет, мамаша!» Ну и мамаша, ну и сестра, ну и вздор, преподлейший вздор!
«А которые стрельцы, и гулящие, и всякие люди с табаком будут в приводе дважды или трожды, и тех людей пытати, и не одинова, и бити кнутом на козле или по торгом; а за многие приводы у таких людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья ссылати в дальние городы, где
государь укажет, чтоб на то
смотря иным так неповадно было делати» (ст. 16...
Молодая девушка должна повиноваться воле родителей, а
посмотрим, что скажет старый Гаврила Ржевский, когда я сам буду твоим сватом?» При сих словах
государь велел подавать сани и оставил Ибрагима, погруженного в глубокие размышления.
Какие чувства наполнили душу Ибрагима? ревность? бешенство? отчаянье? нет; но глубокое, стесненное уныние. Он повторял себе: это я предвидел, это должно было случиться. Потом открыл письмо графини, перечел его снова, повесил голову и горько заплакал. Он плакал долго. Слезы облегчили его сердце.
Посмотрев на часы, увидел он, что время ехать. Ибрагим был бы очень рад избавиться, но ассамблея была дело должностное, и
государь строго требовал присутствия своих приближенных. Он оделся и поехал за Корсаковым.
Однакож
государь, прочитав бумаги,
посмотрел на меня с головы до ног и вероятно был приятно поражен вкусом и щегольством моего наряда; по крайней мере он улыбнулся и позвал меня на сегодняшнюю ассамблею.
Изумленный Бенни
смотрел на своего сопутника, недоумевая, что он хочет этим сказать, и, наконец, спросил его, что же такое из этого следует, что прусский король в родстве с русским
государем?
— Незримая нить — понимаешь? — спрашивает он меня и
смотрит в лицо мое округленными глазами, точно испугавшись чего-то. — Прими государь-императора за паука…
Но мы увидели его скоро. Перед Плоешти нам сказали, что в этом городе нас будет
смотреть государь.
И мне вдруг показалось, что от того, как
посмотрит на нас
государь, зависит для нас все.
Все семейство Ферморов было в восторге, все благословляли внимание
государя и начали
смотреть в будущее с новым упованием.
Но сам Николай Фермор молчал и спокойно
смотрел на все, что с ним делали. Все это как будто не имело для него никакого значения. Мандт, так и Мандт, — ему все равно, при чьем содействии утеривать последнее доверие к людям. Он точно как изжил всю свою энергию и чувствительность в своем утреннем разговоре с
государем, и что теперь за этим дальше следует — ему до этого уже не было никакого дела.
Но все же, однако, я, милостивые
государи, до сих пор хоть и плакал, но шел благоприлично за госпожой; но тут, батушка, у крыльца господского, вдруг
смотрю, вижу, стоят три подводы, лошади запряжены разгонные господские Марфы Андревны, а братцевы две лошаденки сзади прицеплены, и на телегах, вижу, весь багаж моих родителей и братца.
С тем мы заснули, выспались, — рано утром я сходил на Орлик, выкупался,
посмотрел на старые места, вспомнил Голованов домик и, возвращаясь, нахожу дядю в беседе с тремя неизвестными мне «милостивыми
государями». Все они были купеческой конструкции — двое сердовые в сюртуках с крючками, а один совершенно белый, в ситцевой рубахе навыпуск, в чуйке и в крестьянской шляпе «гречником».
Великий
государь,
Ты
смотришь вдаль и царственной высоко
Ты мыслию паришь, а между тем
Вокруг тебя не все идет так гладко,
Как кажется. Романовых за речи
Их дерзкие ты трогать не велишь;
Но есть другой, опасливый на речи,
На вид покорный, преданный слуга,
Который вряд ли милости твоей
Усердствует в душе: Василий Шуйский.
— Сговоры,
государь мой милостивый, — отвечал Сергеич, кажется, очень довольный моим вопросом, — начинаются, ежели дружка делом правит по порядку, как он сейчас в избу вошел, так с поклоном и говорит: «У вас, хозяин, есть товар, а у нас есть купец; товар ваш покажите, а купца нашего
посмотрите…» Тут сейчас с ихниной, с невестиной стороны, свашка, по-нашему, немытая рубашка, и выводит девку из-за занавески, ставит супротив жениха; они, вестимо, тупятся, а им говорят, чтоб смотрелись да гляделись — да!
— Я был, може, из дружек дружка, а не то что просто дружка; меня ажно из Ярославля богатые мужички ссягали дружничать у них на сыновних свадебках, по сту рублев мне за то платили; я был дорогой дружка — да! Ты вот,
государь милостивый, в замечанье взял, что я речь всклад говорю; а кабы ты
посмотрел еще меня на свадебном деле, так что твой колоколец под дугой али гусли многострунные!
— Конечно, я… впрочем, я майор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продает на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа; но, имея в виду получить… притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие… Вы посудите сами… я не знаю, милостивый
государь… (При этом майор Ковалев пожал плечами.) Извините… если на это
смотреть сообразно с правилами долга и чести… вы сами можете понять…
Переярков.
Посмотрите,
посмотрите, что за картина! (Показывает тростью на запад.) Солнце склоняется к западу, мирные поселяне возвращаются в свои хижины и свирель пастуха… (Обращаясь к проходящему.) Потише, милостивый
государь! Потише, говорю я вам!
Смотритель(подходя, сердито).Вы прежде извольте просмотреть книгу. Вот изволите видеть, — почта восемь лошадей в пять часов двадцать три минуты, теперь-с всего девять, не воротились. Полковник с женой — шесть лошадей в шесть часов семнадцать минут. Извольте
смотреть: комплект — тридцать шесть лошадей. Так вот-с, милостивый
государь, прежде
посмотреть надо-с и потом дрянными людьми называть тех, кто, может, получше вас, — так-то-с.
Марфа, заключенная в доме своем, услышала звон колокольный и громкие восклицания: «Да здравствует
государь всея России и великого Новаграда!..» — «Давно ли, — сказала она милой дочери, которая, положив голову на грудь ее, с нежным умилением
смотрела ей в глаза, — давно ли сей народ славил Марфу и вольность?