Неточные совпадения
Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто
громом поражен.
В какую
бурю ощущений
Теперь он сердцем погружен!
Но шпор незапный звон раздался,
И муж Татьянин показался,
И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго… навсегда. За ним
Довольно мы путем одним
Бродили по свету. Поздравим
Друг друга с берегом. Ура!
Давно б (не правда ли?) пора!
Вечером
буря разыгралась так, что нельзя было расслышать, гудит ли ветер, или гремит
гром.
— Черт! Он ко мне повадился. Два раза был, даже почти три. Он дразнил меня тем, будто я сержусь, что он просто черт, а не сатана с опаленными крыльями, в
громе и блеске. Но он не сатана, это он лжет. Он самозванец. Он просто черт, дрянной, мелкий черт. Он в баню ходит. Раздень его и наверно отыщешь хвост, длинный, гладкий, как у датской собаки, в аршин длиной,
бурый… Алеша, ты озяб, ты в снегу был, хочешь чаю? Что? холодный? Хочешь, велю поставить? C’est а ne pas mettre un chien dehors…
Если бы я хотел сочинять эффектные столкновения, я б и дал этому положению трескучую развязку: но ее не было на деле; если б я хотел заманивать неизвестностью, я бы не стал говорить теперь же, что ничего подобного не произошло; но я пишу без уловок, и потому вперед говорю: трескучего столкновения не будет, положение развяжется без
бурь, без
громов и молний.
Мне было интересно узнать, что скрывается в этой мгла с мрачным неверием,
бурей и
громами… Но в это время на одной из кроватей послышалось движение, и раздался голос младшего Конахевича. Это был мальчик не особенно способный, но усидчивый и серьезный. Старший был прежде его кумиром. Теперь он догнал его, и оба были в одном классе.
— Он презрительно махнул рукой и начал читать: «Любить не тою фальшивою, робкою дружбою, которая живет в наших раззолоченных палатах, которая не устоит перед горстью золота, которая боится двусмысленного слова, но тою могучею дружбою, которая отдает кровь за кровь, которая докажет себя в битве и кровопролитии, при
громе пушек, под ревом
бурь, когда друзья лобзаются прокопченными порохом устами, обнимаются окровавленными объятиями…
Но в этот раз увещания мамки не произвели никакого действия. На дворе не было ни
грома, ни
бури. Солнце великолепно сияло в безоблачном небе, и ярко играли краски и позолота на пестрых теремках и затейливых главах дворца. Иоанн не ответил ни слова и прошел мимо старухи во внутренние свои покои.
Не прошло еще десяти минут после отъезда дяди: казалось, невозможно бы так скоро привезти Фому Фомича; но загадка объяснилась потом очень просто: Фома Фомич, отпустив Гаврилу, действительно «пошел себе с палочкой»; но, почувствовав себя в совершенном уединении, среди
бури,
грома и ливня, препостыдно струсил, поворотил в Степанчиково и побежал вслед за Гаврилой.
Время от времени, когда, по резкому звону сигнального молотка, опускался вниз колпак доменной печи, из ее устья с ревом, подобным отдаленному
грому, вырывалась к самому небу целая
буря пламени и копоти.
Буря как словно приутихла. Дождь по крайней мере лил уже не с такою силою, и громовых ударов не было слышно. Один только ветер все еще не унимался. Унылый рев его, смешиваясь с отдаленным гулом волнующейся реки, не заглушаемый теперь раскатами
грома и шумом ливня, наполнял окрестность.
Октябрь был в половине. Полный месяц ярко светил теперь в звездном небе. А между тем над поверхностью земли висели слои тяжелых, зловещих туч, шел ливень, грохотала
буря и немолчно раздавались удары
грома, повторявшиеся в ущельях и долинах высокого берега.
Шум ветра и ливня один раздавался в лугах; раскаты
грома становились, однако ж, реже;
буря как словно стала утихать.
А по лесу уже загудела настоящая
буря: кричит бор разными голосами, да ветер воет, а когда и
гром полыхнет. Сидим мы с Оксаной на лежанке, и вдруг слышу я, кто-то в лесу застонал. Ох, да так жалобно, что я до сих пор, как вспомню, то на сердце тяжело станет, а ведь уже тому много лет…
Когда, с глухим сливаясь гулом,
Предтеча
бури,
гром гремел,
Как часто пленник над аулом
Недвижим на горе сидел!
Чтобы ускорить переезд, поднялись вверх только с полверсты, опять сели в весла и, перекрестившись, пустились на перебой поперек реки; но лишь только мы добрались до середины, как туча с неимоверной скоростью обхватила весь горизонт, почерневшее небо еще чернее отразилось в воде, стало темно, и страшная гроза разразилась молнией,
громом и внезапной неистовой
бурей.
В одно мгновение мужики его окружили с шумом и проклятьями; слова смерть, виселица, отделяли<сь> по временам от общего говора, как в
бурю отделяются удары
грома от шума листьев и визга пронзительных ветров; все глаза налились кровью, все кулаки сжались… все сердца забились одним желанием мести; сколько обид припомнил каждый! сколько способов придумал каждый заплатить за них сторицею…
Я запел — громко, во всю силу. Ревел
гром, блистали молнии, шуршала трава, а я пел и чувствовал себя в полном родстве со всеми звуками… Я — безумствовал; это простительно, ибо не вредило никому, кроме меня.
Буря на море и гроза в степи! — Я не знаю более грандиозных явлений в природе.
Небо, как бы единственно для славы Ее, несколько раз помрачало тучами горизонт России в царствование великой Монархини, чтобы Она, презирая
бури и
громы, могла доказать народам крепость души Своей: так искусный мореходец еще более славен опасностями, чрез которые провел он корабль свой в мирное пристанище.
Я боюсь, чтобы
гром не убил меня, как преступницу!» Грозно шумела
буря, дождь лился из черных облаков — казалось, что натура сетовала о потерянной Лизиной невинности.
Земля и небо, ветры!
бури!
гром!
Но
гром ударил;
буря стонет,
И снасти рвет, и мачту клонит, —
Не время в шахматы играть,
Не время песни распевать!
Ливмя лил дождь, шумно клонились вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни рева
бури, ни
грома, ни шума деревьев, не чувствуя ливня, не видя ярко блещущих молний…
В этой борьбе прошел час, другой, третий… Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся от него. Страшное облако, в середине которого виднелось синее небо, которое моряки называют «глазом
бури», значительно удалилось…
Гром уже грохотал в стороне, и молния сверкала не над «Коршуном». Волны были меньше.
И когда раскаты отдаленного
грома затихли, умерли в их мрачных аккордах и снова где-то вдали заиграл рожок пастушка, собиравшего привычной музыкой разбежавшееся среди
бури перепуганное стадо, Наташа рванулась еще ближе к роялю, с силой ухватилась обеими руками за руки музыканта и, сорвав их с клавиатуры с рыданием, потрясшим все ее существо, истерически закричала...
Третье действие начинается
громом, молнией,
бурей, какой-то особенной
бурей, которой никогда не бывало, по словам действующих лиц. В степи джентльмен рассказывает Кенту, что Лир, выгнанный дочерьми из жилья, бегает один по степи, рвет на себе волосы и кидает их на ветер. С ним только шут. Кент же рассказывает джентльмену, что герцоги поссорились между собою и что французское войско высадилось в Дувре, и, рассказав это, посылает джентльмена в Дувр к Корделии.
Дело было так: в давнее время шел через лес солдат; над лесом бушевала
буря; солдат подошел к пруду и видит: с неба бьет
громом в пруд, вода бурлит, а над водою мелькает чья-то косматая голова; как ударит
громом — она в воду, а потом опять вынырнет.
Когда в горшке вода закипела белым ключом, то над ним как будто прошумела
буря, как будто застучал крупный дождь, как будто прогремел сильный
гром; наконец, раздалось из него писклявым и резким голосом, похожим на визг железа, чертящего по точилу, трижды слово: «Лети, лети, лети!» Тут Катруся поспешно натерлась какой-то мазью и улетела в трубу.
После сего он пришел в какое-то исступление ума, ощутил в себе непомерную отвагу, нечто похожее на крайнюю степень опьянения; в глазах его попеременно мелькали яркие искры, светлые полосы, какие-то дивные, уродливые призраки; над ним и
буря злилась, и дождь шумел, и
гром гремел — но он уже ничего не боялся.
Над ней надвигается туча за тучей,
И слышится
грома раскат:
То — медленный, верный, как
буря могучий,
Шаг русских «железных солдат».
Уже ничто не было ему страшно: ни пламенное, неистовое лицо и сверкающие глаза жены, ни рев
бури, ни
гром, ни резкий, отвратительный голос из горшка.
Шумский пришел в церковь. Служба только что началась. Его поразил необыкновенный напев иноков Юрьева монастыря — они пели тихо, плавно, с особенными модуляциями. Торжественно и плавно неслись звуки по храму и медленно замирали под высокими его сводами. Это был не
гром, не вой
бури, а какой-то могущественный священный голос, вещающий слово Божие. До глубины души проникал этот голос и потрясал все нервы.
На кажущемся безоблачно-чистом горизонте их жизни тоже вдруг незаметно для них появляется грозная красно-бурая полоска, окружающая их атмосфера начинает давить, и не успеют они оглянуться, как уже небо над их головами покрыто сплошною тучею, рассекаемою зигзагами молнии, и раскаты
грома гремят сперва в отдалении, подходя все ближе и ближе.
Жизнь не раз разразится
громомИ не раз еще
бурей вспенится,
Но от слов дорогих и знакомых
Закаляется сердце ленинца.