Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной
гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек
звонТам раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Всюду ослепительно сверкали огни иллюминаций, внушительно
гудел колокол Ивана Великого, и радостный
звон всех церквей города не мог заглушить его торжественный голос.
Был слышен колокольный
звон, особенно внушительно
гудел колокол собора в кремле, и вместе с медным гулом возрастал, быстро накатываясь все ближе, другой, рычащий.
День был мягкий, почти мартовский, но нерешительный, по Красной площади кружился сыроватый ветер, угрожая снежной вьюгой, быстро и низко летели на Кремль из-за Москвы-реки облака,
гудел колокольный
звон.
Наполнив комнату тихим
звоном струн, она
густым и мягким голосом запела...
Как сквозь сон теперь вспоминаю, что вдруг раздался в ушах моих
густой, тяжелый колокольный
звон, и я с наслаждением стал к нему прислушиваться.
Потом в окно робко и тихонько, но всё ласковее с каждым днем стала заглядывать пугливая весна лучистым глазом мартовского солнца, на крыше и на чердаке запели, заорали кошки, весенний шорох проникал сквозь стены — ломались хрустальные сосульки, съезжал с конька крыши подтаявший снег, а
звон колоколов стал
гуще, чем зимою.
Старая церковка принаряжалась к своему празднику первою зеленью и первыми весенними цветами, над городом стоял радостный
звон колокола, грохотали «брички» панов, и богомольцы располагались
густыми толпами по улицам, на площадях и даже далеко в поле.
Над городом
гудел сильный и радостный
звон, и посреди полнейшего мрака местами мелькали освещенные плошками колокольни храмов.
Было скучно. В
густой листве придорожных берез шевелились порой какие-то вздохи, а из села, колокольня которого осталась позади, за холмом, слышался редкий, надтреснутый
звон.
Похоронно
гудят колокола церквей, — этот унылый
звон всегда в памяти уха. Кажется, что он плавает в воздухе над базаром непрерывно, с утра до ночи, он прослаивает все мысли, чувства, ложится пригнетающим медным осадком поверх всех впечатлений.
Он говорит лениво, спокойно, думая о чем-то другом. Вокруг тихо, пустынно и невероятно, как во сне. Волга и Ока слились в огромное озеро; вдали, на мохнатой горе, пестро красуется город, весь в садах, еще темных, но почки деревьев уже набухли, и сады одевают дома и церкви зеленоватой теплой шубой. Над водою стелется густо пасхальный
звон, слышно, как
гудит город, а здесь — точно на забытом кладбище.
Ахилла все забирался голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались
густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная труба, и оттуда со
звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука, хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
Вагон уменьшался, стихал его гудящий
звон, и искорки бледнели и угасали вдали, а из тени уже подходил другой, также
гудя и позванивая.
По лицам людей, кипевших в его доме, по их разговорам и тревожным глазам Любы он знал, что жизнь возмущается всё глубже, волнение людей растёт всё шире, и тем сильней разгоралось в нём желание писать свои слова — они
гудели в ушах его колокольным
звоном, как бы доносясь издали и предвещая праздник, благовестя о новой жизни.
Когда он подходил к гостинице,
густой протяжный звук колокола раздался из подгороднего монастыря; в этом
звоне напомнилось Владимиру что-то давно прошедшее, он пошел было на
звон, но вдруг улыбнулся, покачал головой и скорыми шагами отправился домой.
Откуда-то из-под земли
гудит оркестр, а сверху из-за развалин плывет
густой колокольный
звон…
Светает, в церквах веселый
звон, колокола, торопливо захлебываясь, оповещают, что воскрес Христос, бог весны; на площади музыканты сдвинулись в тесное кольцо — грянула музыка, и, притопывая в такт ей, многие пошли к церквам, там тоже — органы
гудят славу и под куполом летают множество птиц, принесенных людьми, чтобы выпустить их в ту минуту, когда
густые голоса органа воспоют славу воскресшему богу весны.
Откуда-то из-под земли
гудит оркестр, а сверху, из-за развалин, плывет густоколокольный
звон.
Монастырь, спрятанный на невысоком пригорке, среди частокола бронзовых сосен, под
густыми кронами их, встретил Артамонова будничным
звоном жиденьких колоколов, они звали к вечерней службе. Привратник, прямой и длинный, как шест, с маленькой, ненужной, детской головкой, в скуфейке, выгоревшей, измятой, отворив ворота, пробормотал, заикаясь, захлёбываясь...
Анна Акимовна приподнялась на локоть и взглянула на окно. На дворе еще было совсем темно, и только нижний край оконной рамы белел от снега. Слышался
густой низкий
звон, но это звонили не в приходе, а где-то дальше. Часы на столике показывали три минуты седьмого.
Уже вечерело, последние лучи солнца, еще желтее и
гуще, уходили из лесу, с трудом карабкаясь по вершинам. А внизу ровный белый сумрак как бы еще более настывал и синел.
Звон колокольчика болтался густо и как-то особенно плотно, точно ударяли ложечкой по наполненному жидкостью стакану. Эти звуки тоже раздражали и тревожили нервы…
Но его тотчас же сбило со скамейки. Он упал грудью на уключину и судорожно вцепился обеими руками в борт. Огромная тяжелая волна обдала его с ног до головы. Почему-то ему послышался в реве водопада
густой, частый
звон колокола. Какая-то чудовищная сила оторвала его от лодки, подняла высоко и швырнула в бездну головой вниз. «А Друг-то, пожалуй, один не найдет дорогу домой», — мелькнуло вдруг в голове фельдшера. И потом ничего не стало.
Должно быть, звонарь Иван Кадило заснул себе под церковью и дергал веревку спросонок, — так долго вызванивал полночь. Зато в последний раз, обрадовавшись концу, он бухнул так здорово, что мельник даже вздрогнул, когда
звон загудел из-за горы, над его головой, и понесся через речку, над лесом, в далекие поля, по которым вьется дорога к городу…
Класс наполнялся вдруг разноголосными жужжаниями: авдиторы [Авдиторы — ученики старших классов, которым доверялась проверка знаний учеников младших классов.] выслушивали своих учеников; звонкий дискант грамматика попадал как раз в
звон стекла, вставленного в маленькие окна, и стекло отвечало почти тем же звуком; в углу
гудел ритор, которого рот и толстые губы должны бы принадлежать, по крайней мере, философии.
Солнце задело багряным краем за черту горизонта, когда мы подъехали к логу. Свету было еще достаточно, хотя в логу залегали уже
густые вечерние мóроки. Было прохладно и тихо. «Камень» молчаливо стоял над туманами, и над ним подымался полный, хотя еще бледный, месяц. Черная тайга, точно заклятая, дремала недвижимо, не шелохнув ни одною веткой. Тишина нарушалась только
звоном колокольчика, который гулко носился в воздухе, отдаваемый эхом ущелья. Сзади слышался такой же
звон, только послабее.
Уходят. Заходит солнце, заливая пурпуром стволы берез и золотистую листву. Над Москвою
гудит и медленно расплывается в воздухе колокольный
звон: звонят ко всенощной.
Ударили в соборный колокол —
густой малиновый [Малиновым зовут приятный, стройный
звон колоколов или колокольчиков.] гул его разлился по необъятному пространству…
— Не пожертвуете ли, православные, на свечи, на ладан благоверному князю Георгию, преподобным отцам сего града Китежа, — раздался
густой, несколько осиплый голос над расположившимися пó берегу озера слушать ночной
звон китежских колоколов. Оглянулся Василий Борисыч — отец Варсонофий.
С раннего утра
гудел торжественный
звон колоколов с пятидесяти казанских колоколен.
Звон медный несётся,
гудит над Москвой;
Царь в смирной одежде трезвонит;
Зовёт ли обратно он прежний покой
Иль совесть навеки хоронит?
Но часто и мерно он в колокол бьёт,
И
звону внимает московский народ,
И молится, полный боязни,
Чтоб день миновался без казни.
Ужас и уныние шли вместе с холерой; вечером и на рассвете по всем церквам
гудел колокольный
звон, чтобы во всю ночь между
звонами никто не смел выходить на улицу; на перекрестках дымились смрадные кучи навоза, покойников возили по ночам арестанты в пропитанных дегтем рубахах, по домам жгли бесщадно все оставшееся после покойников платье, лекаря ходили по домам и все опрыскивали хлором, по народу расходились толки об отравлении колодцев…
Размышлять больше не о чем, да и некогда, нож, крепко взятый решительною рукой, глубоко вонзился в спай крышки портфеля, но вдруг Висленев вздрогнул, нож завизжал, вырвался из его рук, точно отнятый сторонней силой, и упал куда-то далеко за окном, в
густую траву, а в комнате, среди глубочайшей ночной тишины, с рычаньем раскатился оглушительный
звон, треск, шипение, свист и грохот.
Повернули назад.
Звон монастырского колокола был
густой, и, как казалось Софье Львовне, что-то в нем напоминало об Оле и ее жизни. Зазвонили и в других церквах. Когда ямщик осадил тройку, Софья Львовна выскочила из саней и одна, без провожатого, быстро пошла к воротам.
Под дугой
гудел заливным
звоном валдайский колокол; бубенчики лепетали разными звуками, мастерски подобранными от самого тоненького до самого
густого.
На далеких Афанасьевских копях раздался гудок, на него откликнулась одна шахта, потом другая, — и вскоре вся их дымящаяся цепь
загудела на разные тоны деловито-угрюмыми гудками. Откуда-то из-за горизонта чуть слышно донесся
звон церковного колокола.
Вдруг раздался как внезапный порыв бури
густой, сиповатый рев черного медведя, сидевшего на подмостках, — и покрыл собою все: и
звон гудков и цымбалов, и свист волынок и сопелок, и гарканье, хохот и говор веселившейся толпы.
Красивый и тогда еще довольно патриархальный город, не знавший до генерал-губернаторства Н. Н. Анненкова ни «шатодефлёров», ни других всенощных гульбищ, уже затих и спал: с высокой колокольни лавры
гудел ее приятный
звон к заутрене.