Неточные совпадения
В передней не
дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими
пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и князь гневный, как сам гнев.
Но, уступая «дурочке», он шел, отыскивал разных людей, передавал им какие-то
пакеты, а когда пытался
дать себе отчет, зачем он делает все это, — ему казалось, что, исполняя именно Любашины поручения, он особенно убеждается в несерьезности всего, что делают ее товарищи. Часто видел Алексея Гогина. Утратив щеголеватую внешность, похудевший, Гогин все-таки оставался похожим на чиновника из банка и все так же балагурил.
Но смеялась только высокая, тощая
дама, обвешанная с плеч до колен разнообразными
пакетами, с чемоданом в одной руке, несессером в другой; смеялась она визгливо, напряженно, из любезности; ей было очень неудобно идти, ее толкали больше, чем других, и, прерывая смех свой, она тревожно кричала шутникам...
Вот он уж третий аль четвертый день Грушеньку ждет, надеется, что придет за
пакетом,
дал он ей знать, а та знать
дала, что «может-де и приду».
«Буду просить у всех людей, а не
дадут люди, убью отца и возьму у него под тюфяком, в
пакете с розовою ленточкой, только бы уехал Иван» — полная-де программа убийства, как же не он?
Бакай, подпоясанный полотенцем, уже прокричал «трогай!» — как какой-то человек, скакавший верхом,
дал знак, чтоб мы остановились, и форейтор Сенатора, в пыли и поту, соскочил с лошади и подал моему отцу
пакет.
С обеих сторон дома на обеих сторонах улицы и глубоко по Гнездниковскому переулку стояли собственные запряжки: пары, одиночки, кареты, коляски, одна другой лучше. Каретники старались превзойти один другого. Здоровенный, с лицом в полнолуние, швейцар в ливрее со светлыми пуговицами, но без гербов, в сопровождении своих помощников выносил корзины и
пакеты за
дамами в шиншиллях и соболях с кавалерами в бобрах или в шикарных военных «николаевских» шинелях с капюшонами.
— От кого же это письмо? — проговорила Настенька и хотела было взять со стола
пакет, но Петр Михайлыч не
дал.
— Канцелярия не
даст! И я ничего не могу сделать — о шествии холеры мы даже в Петербург сообщаем в
пакетах с подписью «совершенно секретно»… Циркуляр строжайший, а главное, чтобы в печать не попало!
Взяв
пакет и
дав сторожу гривенник, господин Голядкин пришел в квартиру свою и увидел, что Петрушка готовит и собирает в одну кучу весь свой дрязг и хлам, все свои вещи, очевидно намереваясь оставить господина Голядкина и переехать от него к переманившей его Каролине Ивановне, чтоб заменить ей Евстафия.
— Отдай это письмо Савелию Никандрычу, — сказал он, подавая ему
пакет, — и вели управителю
дать ему мой экипаж, он с больной скоро уедет. Вы соберитесь послезавтра.
— Это для меня новость. — Каждое слово ее отдельно ложилось в солнечную тишину комнаты. — Не смотрите на меня круглыми глазами — это не ваше дело. Надеюсь, вы поняли?
Дайте сюда
пакет.
Ну, тут я на
пакет то этот глянул, чьей рукою имя-то мое написано и «благодарю-то» это священное для меня выведено, и вспомиил, чей это почерк… да уж зато тут-то уже я себе и
дал волю: то есть, этак, я вам говорю, я дурацки ревел, этак я сладко вырыдался, что мое вам почтение…
Как прошла у него ночь, он не мог
дать себе ясного отчета. Помнит только, что усталый, иззябший, с дрожью во всем теле, очень поздно дотащился он до своей квартиры. Как сквозь туман, мелькнули перед ним опухшие от сна глаза Татьяны. Кажется, что-то она ему пробормотала. В плохо протопленном кабинете, где он продолжал спать, все та же Татьяна указывала ему на какой-то квадратный синеватый
пакет с бумажной печатью.
— Мое настоящее имя вам не нужно знать, — отвечала она, садясь на диван и подняв вуаль. — Я имею поручение от доктора Людвиковича передать этот
пакет. Сочтите деньги (она подала ему
пакет.)
Дайте мне вашу карточку, приложите на ней печать и подпишите слово: «получил». Более ничего не нужно. Прошу поскорее…
— Подумайте, господа, о совете, который я позволил себе
дать вам, — с тем же непокидавшим его все время спокойствием сказал Ростовцев, пожимая руку своего друга Коновницына. — Ты найдешь в этом
пакете мое и свое оправдание.
— Где же ваш
пакет? — сказал он. — Donnez-le moi, je l’enverrai à l'Empereur. [
Дайте мне, его я пошлю императору.]