Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над
дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Неточные совпадения
Рядом с А.П. Лукиным писал судебный отчет Н.В. Юнгфер, с которым я не раз уже встречался в зале суда на крупных процессах. Около него писал хроникер, дававший важнейшие известия по Москве и место которого занял я: редакция никак не могла ему простить, что он доставил подробное описание освящения
храма Спасителя ровно за год раньше его освящения, которое было напечатано и возбудило насмешки над газетой. Прямо против
двери на темном фоне дорогих гладких обоев висел единственный большой портрет Н.С. Скворцова.
Сусанна Николаевна с умыслом пожелала не иметь повязки на глазах, потому что остаться с открытыми глазами в полутемном
храме было, как ей думалось, страшнее; а она этого именно и желала, чтобы испытать свою волю. Сверстов не ушел, впрочем, совсем из церкви, а удалился только ко входным
дверям ее. Сусанна Николаевна услышала это и повторила ему еще раз, и недовольным голосом...
Мало-помалу глаз Максима стал привыкать к полумраку и различать другие подробности
храма: над царскими
дверьми виден был спаситель в силах, с херувимами и серафимами, а над ним шестнадцать владычных праздников.
Юрий с ужасом отвращает свои взоры… и вот перед ним древний
храм Спаса на Бору; церковные
двери растворены, он входит, и кто ж спешит к нему навстречу?..
Вся паперть и погост были усыпаны народом; священник в полном облачении стоял у церковных
дверей; взоры его, так же, как и всех присутствующих, были обращены на толпу, которая медленно приближалась ко
храму.
В эту минуту общего восторга разверзлись западные
двери соборного
храма Преображения господня, и печерский архимандрит Феодосий, в провожании многочисленного духовенства, во всем облачении, со святыми иконами и церковными хоругвями, вышел на городскую площадь.
Знайте же: вы вступили в
храм, в
храм, посвященный высшему приличию, любвеобильной добродетели, словом: неземному. Какая-то тайная, действительная тайная тишина вас объемлет. Бархатные портьерки у
дверей, бархатные занавески у окон, пухлый, рыхлый ковер на полу, все как бы предназначено и приспособлено к укрощению, к смягчению всяких грубых звуков и сильных ощущений.
Он слушал, как по
храму носились красивые звуки, и с нетерпением ожидал, когда отворится
дверь, они хлынут на него и опахнут лицо его душистым теплом.
За кедровые бревна с Ливана, за кипарисные и оливковые доски, за дерево певговое, ситтим и фарсис, за обтесанные и отполированные громадные дорогие камни, за пурпур, багряницу и виссон, шитый золотом, за голубые шерстяные материи, за слоновую кость и красные бараньи кожи, за железо, оникс и множество мрамора, за драгоценные камни, за золотые цепи, венцы, шнурки, щипцы, сетки, лотки, лампады, цветы и светильники, золотые петли к
дверям и золотые гвозди, весом в шестьдесят сиклей каждый, за златокованые чаши и блюда, за резные и мозаичные орнаменты, залитые и иссеченные в камне изображения львов, херувимов, волов, пальм и ананасов — подарил Соломон Тирскому царю Хираму, соименнику зодчего, двадцать городов и селений в земле Галилейской, и Хирам нашел этот подарок ничтожным, — с такой неслыханной роскошью были выстроены
храм Господень и дворец Соломонов и малый дворец в Милло для жены царя, красавицы Астис, дочери египетского фараона Суссакима.
Брат Никодим откроет
двери мне и запрёт меня, наполнив тишину
храма гулким шумом железа.
Затейливый дух Петруся этим не удовольствовался: он еще придумал новое нам огорчение. Утром очень рано, на другой день свадьбы, когда я еще в"
храме любви", то есть в парадной спальне покоился на роскошной постели и погружен был в сладкий сон, вдруг услышал я страшный стук в
дверь, запертую от нас. Испуганный, бросился я к
дверям и, не отпирая, спрашивал: кто стучит и зачем?
Он только сказал нам шепотом: «Чтоб вас черт, олухи!» Так же благополучно мы его протащили сквозь узкие
двери, хотя долго потом вся задняя стена древнего
храма раскачивалась и волновалась.
У гроба Феодорова сидел грустный игумен — и с ним тот самый александриец, который так усердно ждал свою жену у
храма Петра. Александриец плакал, игумен молился; никто не прерывал тишины — она продолжалась некоторое время. Но вдруг отворилась
дверь, и взошел игумен энатский с монахом, которого он присылал обвинять Феодора. Тело усопшего было покрыто; игумен Октодекадского монастыря открыл голову и спросил своего собрата — это ли Феодор?
Разумеется, вслед же за этим он оправился и, торопливо окинув беспокойным взглядом траурный зал, догадался по здешнему бездюдию, что все ушли, уже в церковь; тогда он опять притворил
двери и, сильно звеня саблею, бросился ускоренным шагом по коридорам, ведущим к замковому
храму.
Входная
дверь в
храм истины и блага низкая. Войдут в
храм только те, которые пригнутся. И хорошо тем, кто пройдет в
дверь. В
храме же великий простор и свобода, и люди там все любят друг друга, помогают друг другу и не знают горя.
В
дверях встретился с удивленным и обрадованным спутником, который только что видел меня, в растерянности оставившего
храм.
Тихо раздаются под сводами громадного
храма возгласы священника и пение причетников, а в раскрытые
двери иные тогда звуки несутся: звуки бубнов, арф и рогов, пьяные клики, завыванья цыган, громкие песни арфисток и других торгующих собою женщин…
— Какие проказники! А я через это, вообразите, несколько молебнов подряд отстоял, но жида все-таки надул. Он ждал меня у общей
двери, а я с знакомым батюшкой утек через святой алтарь и, кстати, встретил Лиду. Она была расстроена, и я, чтоб ее развеселить, все рассказал ей, как попался Олимпии, а потом жидам и, наконец, насилу спасся через
храм убежища. Она развеселилась и зашла со мною выпить чашку шоколаду.
— Но слава богу, что мой хранитель бдел надо мной и что это случилось против собора: я сейчас же бросился в церковь и стал к амвону, а жид оробел и не пошел дальше
дверей. Но только какие теперь в церквах удивительно неудобные правила! Представь, они открывают всего только одну
дверь, а другие закрыты. Для чего закрывать? В Париже все
храмы весь день открыты.
Предложение было принято, и Мифим пришел с хворостиною и прежде всего прогнал от
храма трех нищих старух и стал у
дверей. Таким образом он захватил себе «привилегию нищенства».
— Как блестят маковицы церквей твоей родины! — произнес слепец по-шведски вдохновенным голосом. — В
храме пылают тысячи огней;
двери растворяются, и пастырь выходит с крестом навстречу молодому страннику.
Двенадцать лет просидела «Салтычиха» в подземельи, а затем была переведена в «застенок», пристроенный нарочно к горней стене
храма Ивановского монастыря. В застенке было «окошечко» на улицу и внутренняя
дверь, куда входил солдат-тюремщик, от которого, по сказанию старожилов, Салтыкова родила ребенка, вскоре умершего.
В церкви же с «чинившими буйство» дьячком и пономарем попался в плен и бывший в алтаре священник, стража из крестьян, приставленная старостою к церковным
дверям, содержала там своего духовного отца и его причетников крепко, и только слухом внимала, какие внутри
храма происходили боевые действа.
Стягин искренно любовался. Волны медного гула, шедшего сверху, настраивали его особенно. Он оглянулся на ту сторону
храма, где главные
двери. Народ понемногу собирался к службе, почти только простой люд — мещанки в белых шелковых платках, чуйки мастеровых, кое-когда купеческая хорьковая шуба.
«Войдя в церковь не прямыми
дверями, а прейдя инуде через пономарню, его преосвященство „несколько сконфузился“, заметив в
храме десятка три прихожан, и приложился к иконе Божией матери».
Внутренность
храма, когда Вадим Петрович остановился невдалеке от средних больших
дверей против мраморного шатра, покрывавшего алтарь, полная живописной полумглы, ширилась в грандиозных очертаниях сводов и стен; снопы маленьких огоньков на паникадилах мерцали в глубине, чуть-чуть освещая лики икон. Сверху ряды золоченых перил на хорах отливали блеском округлых линий.