Когда подъехали к их красивому домику, она, не дав еще хорошенько отворить
дверцы экипажа, выскочила из него и успела свою почтенную гостью встретить в передней.
Когда бричка и коляска съехались, то обе сестры взвизгнули и, едва дав отпереть
дверцы экипажей, выскочили проворно на дорогу и бросились друг к другу в объятия, причем Сусанна Николаевна рыдала и дрожала всем телом, так что Муза Николаевна принуждена была поддерживать ее.
Неточные совпадения
Агашка обеими руками держалась то за
дверцу, то за лукошко; меня подбрасывало так, что я серьезно опасался быть вышвырнутым из
экипажа.
И сам прыгнул в карету за Настасьей Филипповной и затворил
дверцы. Кучер не сомневался ни одной минуты и ударил по лошадям. Келлер сваливал потом на нечаянность: «Еще одна секунда, и я бы нашелся, я бы не допустил!» — объяснял он, рассказывая приключение. Он было схватил с Бурдовским другой
экипаж, тут же случившийся, и бросился было в погоню, но раздумал, уже дорогой, что «во всяком случае поздно! Силой не воротишь».
— Боже мой! — говорил он радостно, и сам отпер у коляски
дверцу, когда
экипаж остановился перед крыльцом.
Молодой человек подошел к
экипажу, отворил
дверцу и на тонкой стальной цепочке вывел оттуда двух порядочных обезьян, из которых одна сейчас же оскалила свои большие белые зубы на онемевшего от изумления Родиона Антоныча.
Бабушка закрыла обеими руками запылавшее от этой мысли лицо и не заметила, что ее
экипаж не едет, а у открытой
дверцы с фуражкою в руках стоит Патрикей.
Так я и устроил: в карете на сиденье положил два целкювых, что за
экипаж следовало, а сам открыл
дверцу — и только задом-то выполз и ступил на мостовую, как вдруг слышу: «б-гись!», и мимо самой моей спины пролетела пара вороных лошадей в коляске и прямо к подъезду, и я вижу — французский посол в мундире и во всех орденах скоро сел и поскакал, а возле меня как из земли вырос этот мой посол-француз, тоже очень взволнован, и говорит...
Был первый час дня, когда
экипаж графа Иосифа Яновича Свянторжецкого остановился у избушки патера Вацлава. С запяток кареты соскочил Яков, открыл
дверцы и принял под руки вышедшего из нее своего барина.
Яков открыл
дверцу, откинул подножку и помог графу сесть в
экипаж. Вставая на запятки, он крикнул кучеру.
Она подала Николаю Герасимовичу Савину — то был он — дрожащую руку, и он подвел ее к стоявшей у ворот карете, отпер
дверцу, подсадил ее в
экипаж, впрыгнул в него сам и крикнул кучеру...