Неточные совпадения
В соседней бильярдной слышались удары шаров, говор и смех. Из входной
двери появились два офицера: один молоденький, с слабым, тонким лицом, недавно поступивший из Пажеского
корпуса в их полк; другой пухлый, старый офицер с браслетом на руке и заплывшими маленькими глазами.
— Что ты сделала, Верка проклятая? А? — но проклятой Верки уже не было в зале; мать бросилась к ней в комнату, но
дверь Верочкиной комнаты была заперта: мать надвинула всем
корпусом на
дверь, чтобы выломать ее, но
дверь не подавалась, а проклятая Верка сказала...
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского
корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у
двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Двери у всех
корпусов открыты настежь.
Растворились железные
двери громадных
корпусов, загремело железо в амбарах, повернулись тяжелые колеса, и вся фабрика точно проснулась после тяжелого летаргического сна.
Против формовочной стоял длинный кричный
корпус; открытые настежь
двери позволяли издалека видеть целый ряд ярко пылавших горнов, а у внутренней стены долбили по наковальням двенадцать кричных молотов, осыпая искрами тянувших полосы кричных мастеров.
Сидя на полу, хохол вытянул ноги по обе стороны самовара — смотрел на него. Мать стояла у
двери, ласково и грустно остановив глаза на круглом затылке Андрея и длинной согнутой шее его. Он откинул
корпус назад, уперся руками в пол, взглянул на мать и сына немного покрасневшими глазами и, мигая, негромко сказал...
— Этому-то слюняю я винограду дам? — восклицает Гриша, вытаращив на меня глаза, и, перевернувшись всем
корпусом, быстро удаляется в переднюю, причем сильно хлопает
дверью.
И затем приготовился выйти из присутствия, но в
дверях, как бы вспомнив нечто, опять повернулся всем
корпусом и твердым голосом произнес...
Дверь отворилась, и на пороге появился генерал. Он поморщился при виде Литвинова, однако поклонился ему, то есть качнул верхнею частью
корпуса.
Он повернулся и закрыл
двери. Демидов поскакал жаловаться, и архимандрит от нас выехал, а с тем вместе было сделано распоряжение, чтобы архимандритов впредь в
корпуса вовсе не назначали. Это был последний.
Мне, однако, пришлось горько разочароваться. Пройдя узкий входной коридорчик, мои провожатые повернули не направо, как я ожидал, в общий коридор военно-каторжного
корпуса, а налево. Мы очутились в маленькой конурке с кроватью и с сильным жилым запахом, не похожей, однако, на тюремную камеру. Дело объяснилось, когда ключник отпер еще одну
дверь, и меня пригласили войти в открывшуюся «одиночку».
Двор, в который мы вошли, был узок. С левой стороны бревенчатый сарай цейхгауза примыкал к высокой тюремной стене, с правой тянулся одноэтажный
корпус, с рядом небольших решетчатых окон, прямо — глухая стена тюремной швальни, без окон и
дверей. Сзади ворота, в середине будка, у будки часовой с ружьем, над двором туманные сумерки.
Над первою
дверью третьего
корпуса я прочел надпись: «Умалишенный», над следующею — то же.
Кто-то зашумел в
дверях, Юлиан Мастакович тотчас же приподнял свой величественный
корпус и испугался.
В
дверях поместилась кухарка и глядела на все с тупым любопытством, столь же тупо крестясь и кланяясь порою, с быстрым размахом руки и
корпуса.
Из каменных
корпусов Апраксина двора летят звенья разбиваемых окон, выламываются
двери лавок; из окон и из
дверей летит на улицу нужное и не нужное: меха, шубы, шапки, целые груды сапог, куски всевозможных материй, женские уборы, ящики галантерейных вещей, пустые картонки, коробки.
Старший конторщик отворил
дверь и в два приема приблизился к хозяину с наклонением всего
корпуса.
При входе Евлампия Григорьевича Краснопёрый не привстал и даже не обернулся к нему тотчас же, а продолжал говорить с приказчиком. Тот стоял налево, у боковой
двери, в коротком пальто, шерстяном шарфе и больших сапогах, малый за тридцать лет, с смиренно-плутоватым лицом. Голову он наклонил, подался всем
корпусом и не делал ни шагу вперед, а только перебирал ногами. Вся его посадка изображала собою напряженное внимание и преклонение перед хозяйским «приказом».
Молодые после венца не последовали установившейся моде отправляться в путешествие, а напротив, по окончании венчания в церкви пажеского
корпуса, начавшегося в семь часов вечера, широко распахнули
двери своего великолепного двухэтажного дома-особняка на Сергиевской, убранство которого, с великолепным зимним садом, освещенным, как и весь дом, причудливыми электрическими лампочками, напоминало страницу из сказок Шехерезады.
— Готов ли, брат Андрей? — спросил Перокин, продирая свой тучный
корпус сквозь открытую половину
двери и высовывая в залу огромную голову с выпуклыми, львиными глазами, — ге, ге! да ты еще нежишься, как старая баба.