Неточные совпадения
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не
остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб
дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка
осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он приехал обедать. У меня одна дама к обеду
остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от
двери, — а мне надо сделать распоряжения.
Адвокат почтительно поклонился, выпустил из
двери клиента и,
оставшись один, отдался своему радостному чувству. Ему стало так весело, что он, противно своим правилам, сделал уступку торговавшейся барыне и перестал ловить моль, окончательно решив, что к будущей зиме надо перебить мебель бархатом, как у Сигонина.
«Однако когда-нибудь же нужно; ведь не может же это так
остаться», сказал он, стараясь придать себе смелости. Он выпрямил грудь, вынул папироску, закурил, пыхнул два раза, бросил ее в перламутровую раковину-пепельницу, быстрыми шагами прошел мрачную гостиную и отворил другую
дверь в спальню жены.
Оставшись один, Алексей Александрович опустил голову, собирая мысли, потом рассеянно оглянулся и пошел к
двери, у которой надеялся встретить графиню Лидию Ивановну.
Здесь татарка указала Андрию
остаться, отворила
дверь в другую комнату, из которой блеснул свет огня.
Затем я вас проводил до
дверей, — все в том же, с вашей стороны, смущении, — после чего,
оставшись наедине с Андреем Семеновичем и переговорив с ним минут около десяти, Андрей Семенович вышел, я же снова обратился к столу, с лежавшими на нем деньгами, с целью, сосчитав их, отложить, как и предполагал я прежде, особо.
В первый раз вошла (я, знаете, устал: похоронная служба, со святыми упокой, потом лития, закуска, — наконец-то в кабинете один
остался, закурил сигару, задумался), вошла в
дверь: «А вы, говорит, Аркадий Иванович, сегодня за хлопотами и забыли в столовой часы завести».
— Лизавету-то тоже убили! — брякнула вдруг Настасья, обращаясь к Раскольникову. Она все время
оставалась в комнате, прижавшись подле
двери, и слушала.
На лестнице спрятался он от Коха, Пестрякова и дворника в пустую квартиру, именно в ту минуту, когда Дмитрий и Николай из нее выбежали, простоял за
дверью, когда дворник и те проходили наверх, переждал, пока затихли шаги, и сошел себе вниз преспокойно, ровно в ту самую минуту, когда Дмитрий с Николаем на улицу выбежали, и все разошлись, и никого под воротами не
осталось.
Кох
остался, пошевелил еще раз тихонько звонком, и тот звякнул один удар; потом тихо, как бы размышляя и осматривая, стал шевелить ручку
двери, притягивая и опуская ее, чтоб убедиться еще раз, что она на одном запоре. Потом пыхтя нагнулся и стал смотреть в замочную скважину; но в ней изнутри торчал ключ и, стало быть, ничего не могло быть видно.
Меж тем комната наполнилась так, что яблоку упасть было негде. Полицейские ушли, кроме одного, который
оставался на время и старался выгнать публику, набравшуюся с лестницы, опять обратно на лестницу. Зато из внутренних комнат высыпали чуть не все жильцы г-жи Липпевехзель и сначала было теснились только в
дверях, но потом гурьбой хлынули в самую комнату. Катерина Ивановна пришла в исступление.
При входе Раскольникова Порфирий Петрович тотчас же притворил
дверь, в которую тот вошел, и они
остались наедине.
— Что ты! Ты куда?
Оставайся,
оставайся! Я один, — вскричал он в малодушной досаде и, почти озлобившись, пошел к
дверям. — И к чему тут целая свита! — бормотал он, выходя.
Карандышев. Я, господа… (Оглядывает комнату.) Где ж они? Уехали? Вот это учтиво, нечего сказать! Ну, да тем лучше! Однако когда ж они успели? И вы, пожалуй, уедете! Нет, уж вы-то с Ларисой Дмитриевной погодите! Обиделись? — понимаю. Ну, и прекрасно. И мы
останемся в тесном семейном кругу… А где же Лариса Дмитриевна? (У
двери направо.) Тетенька, у вас Лариса Дмитриевна?
Фифи радостно бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять, но,
оставшись одна за
дверью, начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела было выйти…
И, взяв Прейса за плечо, подтолкнул его к
двери, а Клим,
оставшись в комнате, глядя в окно на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил с маленьким изящным евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило отношение к Толстому, но он видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным человеком. Это — так.
В ее вопросе Климу послышалась насмешка, ему захотелось спорить с нею, даже сказать что-то дерзкое, и он очень не хотел
остаться наедине с самим собою. Но она открыла
дверь и ушла, пожелав ему спокойной ночи. Он тоже пошел к себе, сел у окна на улицу, потом открыл окно; напротив дома стоял какой-то человек, безуспешно пытаясь закурить папиросу, ветер гасил спички. Четко звучали чьи-то шаги. Это — Иноков.
Он вовлекает в свои пределы все ценное, здравомыслящее, что
осталось за
дверями Думы.
Обломов
остался один, прикладывал к
двери ухо, смотрел в щель замка, но ничего не слышно и не видно.
Она, не оборачиваясь, протянула ему назад руку; он схватил ее, поцеловал в ладонь; она тихо сжала его губы и мгновенно порхнула в стеклянную
дверь, а он
остался как вкопанный.
— Oh! Madame, je suis bien reconnaissant. Mademoiselle, je vous prie, restez de grâce! [О! Сударыня, я вам очень признателен. Прошу вас, мадемуазель, пожалуйста,
останьтесь! (фр.)] — бросился он, почтительно устремляя руки вперед, чтоб загородить дорогу Марфеньке, которая пошла было к
дверям. — Vraiment, je ne puis pas: j’ai des visites а faire… Ah, diable, çа n’entre pas… [Но я, право, не могу: я должен сделать несколько визитов… А, черт, не надеваются… (фр.)]
Она стремительно выбежала из квартиры, накидывая на бегу платок и шубку, и пустилась по лестнице. Мы
остались одни. Я сбросил шубу, шагнул и затворил за собою
дверь. Она стояла предо мной как тогда, в то свидание, с светлым лицом, с светлым взглядом, и, как тогда, протягивала мне обе руки. Меня точно подкосило, и я буквально упал к ее ногам.
В мгновение, когда мы
остались одни с Стебельковым, тот вдруг закивал мне на Дарзана, стоявшего к нам спиною, в
дверях; я показал Стебелькову кулак.
Прислуге
оставалось только просовывать в
дверь кончик носа и руку с блюдом.
Когда меня после допроса раздели, одели в тюремное платье за №, ввели под своды, отперли
двери, толкнули туда и заперли на замок и ушли, и
остался один часовой с ружьем, который ходил молча и изредка заглядывал в щелку моей
двери, — мне стало ужасно тяжело.
Странное чувство охватило Нехлюдова, когда он
остался один в маленькой камере, слушая тихое дыхание, прерываемое изредка стонами Веры Ефремовны, и гул уголовных, не переставая раздававшийся за двумя
дверями.
Но Нехлюдов
остался тверд, и в то время, как лакей и швейцар подскакивали к Нехлюдову, подавая ему пальто и палку и отворяли
дверь, у которой снаружи стоял городовой, он сказал, что никак не может теперь.
«Ничто так не поддерживает, как обливание водою и гимнастика», подумал он, ощупывая левой рукой с золотым кольцом на безымяннике напруженный бисепс правой. Ему
оставалось еще сделать мулинэ (он всегда делал эти два движения перед долгим сидением заседания), когда
дверь дрогнула. Кто-то хотел отворить ее. Председатель поспешно положил гири на место и отворил
дверь.
Надзиратели, стоя у
дверей, опять, выпуская, в две руки считали посетителей, чтобы не вышел лишний и не
остался в тюрьме. То, что его хлопали теперь по спине, не только не оскорбляла его, но он даже и не замечал этого.
Вслед за старушкой из
двери залы гражданского отделения, сияя пластроном широко раскрытого жилета и самодовольным лицом, быстро вышел тот самый знаменитый адвокат, который сделал так, что старушка с цветами
осталась не при чем, а делец, давший ему 10 тысяч рублей, получил больше 100 тысяч. Все глаза обратились на адвоката, и он чувствовал это и всей наружностью своей как бы говорил: «не нужно никих выражений преданности», и быстро прошел мимо всех.
Когда
дверь затворилась за Приваловым и Nicolas, в гостиной Агриппины Филипьевны несколько секунд стояло гробовое молчание. Все думали об одном и том же — о приваловских миллионах, которые сейчас вот были здесь, сидели вот на этом самом кресле, пили кофе из этого стакана, и теперь ничего не
осталось… Дядюшка, вытянув шею, внимательно осмотрел кресло, на котором сидел Привалов, и даже пощупал сиденье, точно на нем могли
остаться следы приваловских миллионов.
Привалов приехал к Веревкину утром. У чистенького подъезда он встретил толпу оборванных мужиков, которые сняли шапки и почтительно дали ему дорогу. Они все время
оставались без шапок, пока Привалов дожидался лакея, отворившего парадную
дверь.
— Я, кажется, помешала вам?.. — нерешительно проговорила Антонида Ивановна, продолжая
оставаться на прежнем месте, причем вся ее стройная фигура эффектно вырезывалась на темном пространстве
дверей. — Мне maman говорила о Сергее Александрыче, — прибавила она, поправляя на руке шведскую перчатку.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и
остался в буфете,
дверь из которого как раз выходила на лестницу, так что можно было видеть всех, входивших в танцевальный зал. С Хиной приходилось быть любезным, потому что она могла пригодиться в будущем.
Конечно, и в публике, и у присяжных мог
остаться маленький червячок сомнения в показании человека, имевшего возможность «видеть райские
двери» в известном состоянии лечения и, кроме того, даже не ведающего, какой нынче год от Рождества Христова; так что защитник своей цели все-таки достиг.
— Значит, она там! Ее спрятали там! Прочь, подлец! — Он рванул было Григория, но тот оттолкнул его. Вне себя от ярости, Дмитрий размахнулся и изо всей силы ударил Григория. Старик рухнулся как подкошенный, а Дмитрий, перескочив через него, вломился в
дверь. Смердяков
оставался в зале, на другом конце, бледный и дрожащий, тесно прижимаясь к Федору Павловичу.
— О, ведь я на мгновение, я войду и просижу в пальто. Перезвон
останется здесь в сенях и умрет: «Иси, Перезвон, куш и умри!» — видите, он и умер. А я сначала войду, высмотрю обстановку и потом, когда надо будет, свистну: «Иси, Перезвон!» — и вы увидите, он тотчас же влетит как угорелый. Только надо, чтобы Смуров не забыл отворить в то мгновение
дверь. Уж я распоряжусь, и вы увидите фортель…
Он ясно и настойчиво передал нам, очнувшись, на расспросы наши, что в то еще время, когда, выйдя на крыльцо и заслышав в саду некоторый шум, он решился войти в сад чрез калитку, стоявшую отпертою, то, войдя в сад, еще прежде чем заметил вас в темноте убегающего, как вы сообщили уже нам, от отворенного окошка, в котором видели вашего родителя, он, Григорий, бросив взгляд налево и заметив действительно это отворенное окошко, заметил в то же время, гораздо ближе к себе, и настежь отворенную
дверь, про которую вы заявили, что она все время, как вы были в саду,
оставалась запертою.
— Да им что же больше
остается? — горько осклабился Смердяков, — и кто же им поверит после всех тех улик? Дверь-то Григорий Васильевич отпертую видели-с, после этого как же-с. Да что уж, Бог с ними! Себя спасая, дрожат…
Служанки же повинились, что были на пирушке и что входные
двери с крыльца
оставались незапертыми до их возвращения.
(Он так бы и
остался в овине, да заезжий мещанин его полуживого вытащил: окунулся в кадку с водой, да с разбега и вышиб
дверь под пылавшим навесом.)
И когда бывают сборища гостей, опять тоже как случится: иногда
двери между квартирами
остаются заперты, потому что
двери, соединяющие зал одной с гостиною другой, вообще заперты, а постоянно отперта только
дверь между комнатою Веры Павловны и Катерины Васильевны, — итак, иногда
двери, которыми соединяются приемные комнаты,
остаются заперты; это, когда компания не велика.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у
двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго
оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Остаться у них я не мог; ко мне вечером хотели приехать Фази и Шаллер, бывшие тогда в Берне; я обещал, если пробуду еще полдня, зайти к Фогтам и, пригласивши меньшего брата, юриста, к себе ужинать, пошел домой. Звать старика так поздно и после такого дня я не счел возможным. Но около двенадцати часов гарсон, почтительно отворяя
двери перед кем-то, возвестил нам: «Der Herr Professor Vogt», — я встал из-за стола и пошел к нему навстречу.
Одним зимним утром, как-то не в свое время, приехал Сенатор; озабоченный, он скорыми шагами прошел в кабинет моего отца и запер
дверь, показавши мне рукой, чтоб я
остался в зале.
Новый мир толкался в
дверь, наши души, наши сердца растворялись ему. Сен-симонизм лег в основу наших убеждений и неизменно
остался в существенном.
Едва вахмистр с страшными седыми усами, стоявшими перпендикулярно к губам, торжественно отворял
дверь и бренчанье сабли становилось слышно в канцелярии, советники вставали и
оставались, стоя в согбенном положении, до тех пор, пока губернатор кланялся.
И, обиженный неблагодарностью своего друга, он нюхал с гневом табак и бросал Макбету в нос, что
оставалось на пальцах, после чего тот чихал, ужасно неловко лапой снимал с глаз табак, попавший в нос, и, с полным негодованием оставляя залавок, царапал
дверь; Бакай ему отворял ее со словами «мерзавец!» и давал ему ногой толчок. Тут обыкновенно возвращались мальчики, и он принимался ковырять масло.
Оставалось умереть. Все с часу на час ждали роковой минуты, только сама больная продолжала мечтать. Поле, цветы, солнце… и много-много воздуха! Точно живительная влага из полной чаши, льется ей воздух в грудь, и она чувствует, как под его действием стихают боли, организм крепнет. Она делает над собой усилие, встает с своего одра, отворяет
двери и бежит, бежит…