Неточные совпадения
Но громкий, звонкий смех ребенка и
движение, которое она сделала
бровью, так живо ей напомнили Вронского, что, удерживая рыдания, она поспешно встала и вышла.
Феодулия Ивановна попросила садиться, сказавши тоже: «Прошу!» — и сделав
движение головою, подобно актрисам, представляющим королев. Затем она уселась на диване, накрылась своим мериносовым платком и уже не двигнула более ни глазом, ни
бровью.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы;
брови и ресницы казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным
движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех чертах общий вид ее имел что-то благородное и энергическое.
Она, казалось, также была поражена видом козака, представшего во всей красе и силе юношеского мужества, который, казалось, и в самой неподвижности своих членов уже обличал развязную вольность
движений; ясною твердостью сверкал глаз его, смелою дугою выгнулась бархатная
бровь, загорелые щеки блистали всею яркостью девственного огня, и как шелк, лоснился молодой черный ус.
Действительно, Раскольников был почти здоров, особенно в сравнении со вчерашним, только был очень бледен, рассеян и угрюм. Снаружи он походил как бы на раненого человека или вытерпливающего какую-нибудь сильную физическую боль:
брови его были сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспаленный. Говорил он мало и неохотно, как бы через силу или исполняя обязанность, и какое-то беспокойство изредка появлялось в его
движениях.
И Анисья, в свою очередь, поглядев однажды только, как Агафья Матвеевна царствует в кухне, как соколиными очами, без
бровей, видит каждое неловкое
движение неповоротливой Акулины; как гремит приказаниями вынуть, поставить, подогреть, посолить, как на рынке одним взглядом и много-много прикосновением пальца безошибочно решает, сколько курице месяцев от роду, давно ли уснула рыба, когда сорвана с гряд петрушка или салат, — она с удивлением и почтительною боязнью возвела на нее глаза и решила, что она, Анисья, миновала свое назначение, что поприще ее — не кухня Обломова, где торопливость ее, вечно бьющаяся, нервическая лихорадочность
движений устремлена только на то, чтоб подхватить на лету уроненную Захаром тарелку или стакан, и где опытность ее и тонкость соображений подавляются мрачною завистью и грубым высокомерием мужа.
Он был мрачен лицом, с нависшими
бровями, широкими веками, которые поднимал медленно, и даром не тратил ни взглядов, ни слов. Даже
движений почти не делал. От одного разговора на другой он тоже переходил трудно и медленно.
На первом месте Нил Андреевич Тычков, во фраке, со звездой, важный старик, с сросшимися
бровями, с большим расплывшимся лицом, с подбородком, глубоко уходившим в галстук, с величавой благосклонностью в речи, с чувством достоинства в каждом
движении.
Кучер мой бережно вложил тавлинку в карман, надвинул шляпу себе на
брови, без помощи рук, одним
движением головы, и задумчиво полез на облучок.
А затем оба слепца в одинаковых позах на вышке, с одинаковым выражением лиц, с одинаковыми
движениями чутких
бровей…
Женни несколько раз хотелось улыбнуться, глядя на это пажеское служение Помады, но эта охота у нее пропадала тотчас, как только она взглядывала на серьезное лицо Лизы и болезненно тревожную внимательность кандидата к каждому
движению ее сдвинутых
бровей.
— Сначала вы мне скажете о причинах, побудивших короля французского взять крест, — сказал он, поднимая
брови и указывая пальцем на чернильницу, — потом объясните мне общие характеристические черты этого похода, — прибавил он, делая всей кистью
движение такое, как будто хотел поймать что-нибудь, — и, наконец, влияние этого похода на европейские государства вообще, — сказал он, ударяя тетрадями по левой стороне стола, — и на французское королевство в особенности, — заключил он, ударяя по правой стороне стола и склоняя голову направо.
Она протянула руку к чашке, увидала, что пальцы ее покрыты пятнами запекшейся крови, невольным
движением опустила руку на колени — юбка была влажная. Широко открыв глаза, подняв
бровь, она искоса смотрела на свои пальцы, голова у нее кружилась и в сердце стучало...
Разговаривая, женщина поправила одеяло на груди Егора, пристально осмотрела Николая, измерила глазами лекарство в пузырьке. Говорила она ровно, негромко,
движения у нее были плавны, лицо бледное, темные
брови почти сходились над переносьем. Ее лицо не нравилось матери — оно казалось надменным, а глаза смотрели без улыбки, без блеска. И говорила она так, точно командовала.
Являлись и еще люди из города, чаще других — высокая стройная барышня с огромными глазами на худом, бледном лице. Ее звали Сашенька. В ее походке и
движениях было что-то мужское, она сердито хмурила густые темные
брови, а когда говорила — тонкие ноздри ее прямого носа вздрагивали.
Александр обернулся. В двух шагах от них стоял старик, под руку с ним хорошенькая девушка, высокого роста, с открытой головой и с зонтиком в руках.
Брови у ней слегка нахмурились. Она немного нагнулась вперед и с сильным участием следила глазами за каждым
движением Костякова. Она даже не заметила Александра.
Проспал он долго, более часу, и всё в таком же оцепенении; ни один мускул лица его не двинулся, ни малейшего
движения во всем теле не выказалось;
брови были всё так же сурово сдвинуты.
Петр Васильев, не глядя в его сторону, что-то говорил, строго и веско, а он судорожным
движением правой руки все сдвигал шапку: подымает руку, точно собираясь перекреститься, и толкнет шапку вверх, потом — еще и еще, а сдвинув ее почти до темени, снова туго и неловко натянет до
бровей. Этот судорожный жест заставил меня вспомнить дурачка Игошу Смерть в Кармане.
Биче Сениэль рассматривала убийцу расширенными глазами и, взведя
брови, следила с пристальностью глубокого облегчения за каждым его
движением.
Феня слушала его с опущенными глазами, строгая и бледная, как мученица. Только ее соболиные
брови вздрагивали да высоко поднималась белая лебяжья грудь. Гордей Евстратыч не видал ее краше и теперь впивался глазами в каждое
движение, отдававшееся в нем режущей болью. Она владела всеми его чувствами, и в этой крепкой железной натуре ходенем ходила разгоравшаяся страсть.
Глеб стоял в это время на берегу; увидев Гришку одного, старик нахмурил
брови и сделал нетерпеливое
движение.
Глаза старого рыбака были закрыты; он не спал, однако ж, морщинки, которые то набегали, то сглаживались на высоком лбу его,
движение губ и
бровей, ускоренное дыхание ясно свидетельствовали присутствие мысли; в душе его должна была происходить сильная борьба. Мало-помалу лицо его успокоилось; дыхание сделалось ровнее; он точно заснул. По прошествии некоторого времени с печки снова послышался его голос. Глеб подозвал жену и сказал, чтобы его перенесли на лавку к окну.
Он хранил и походку враскачку на каблуках, и"le culte de la pose"(по-русски этого даже сказать нельзя), и неестественную медлительность
движений, и сонную величественность выражения на неподвижном, словно обиженном лице, и привычку, зевая, перебивать чужую речь, тщательно рассматривать собственные пальцы и ногти, смеяться в нос, внезапно передвигать шляпу с затылка на
брови и т. д. и т. д.
В то время ему было сорок три года; высокий, широкоплечий, он говорил густым басом, как протодьякон; большие глаза его смотрели из-под темных
бровей смело и умно; в загорелом лице, обросшем густой черной бородой, и во всей его мощной фигуре было много русской, здоровой и грубой красоты; от его плавных
движений и неторопливой походки веяло сознанием силы. Женщинам он нравился и не избегал их.
При каждом таком, впрочем, едва приметном
движении Дора еще пуще сдвигала
брови и сердитее смотрела на стоящую в воздухе мокрядь.
Девушка подняла стакан и слегка наклонила его набок. Долинский выхватил его у нее из рук и выпил половину. Гризета проглотила остальное и, быстро повернувшись на коленях Долинского, сделала сладострастное
движение головой и
бровью.
Она опустилась с презрением и тревогой, холодно двинув
бровью. Томсон, прикрыв лицо рукой, сидел, катая хлебный шарик. Я все время стоял. Стояли также Дюрок, Эстамп, капитан и многие из гостей. На праздник, как на луг, легла тень. Началось
движение, некоторые вышли из-за стола, став ближе к нам.
— Плачет; говорит: похороните заодно уж и меня. Теперь заснул. — Раиса вдруг глубоко вздохнула. — Ах, Давыдушко, Давыдушко! — Она провела полусжатым кулачком себе по лбу и по
бровям, и было это
движение и горько так… и так искренне, и так красиво, как все ее
движения.
Темные
брови царицы сдвинулись, и ее зеленые длинные глаза вдруг потемнели от страшной мысли. Едва заметным
движением руки она приказала кастрату опустить вниз опахало и сказала тихо...
Ласково и кокетливо сверкнув глазами из-под тонких смелых
бровей, Генриетта сбросила свой бурнус на руку Арбузову, быстрым женским привычным
движением поправила волосы и, взявшись с мужем за руки, грациозно выбежала на арену.
Минуты три он ходил взад и вперед по комнате, делая разные странные
движения рукою, разные восклицания, — то улыбаясь, то хмуря
брови; наконец он остановился, схватил щипцы и бросился вытаскивать карточку из огня: — увы! одна ее половина превратилась в прах, а другая свернулась, почернела, — и на ней едва только можно было разобрать Степан Степ…
Лучков сел. В его
движениях замечалась усталость. Он повел усами и поднял
брови.
Бурмистров привык, чтобы его желания исполнялись сразу, он нахмурил темные
брови, глубоко вздохнул и тот час выпустил воздух через ноздри — звук был такой, как будто зашипела вода, выплеснутая на горячие уголья. Потом молча,
движениями рук и колена, посадил кривого в угол, на стул, сел рядом с ним, а на стол положил свою большую жилистую руку в золотой шерсти. И молча же уставил в лицо Тиунова ожидающий, строгий взгляд.
Молодой тайный советник Стрекоза, который ожидал к празднику Белого Орла, а получил корону на святыя Анны и в знак фрондерства отправлялся вояжировать; адвокат, который был обижен тем, что его не пригласили по овсянниковскому делу ни для судоговорения, ни даже на побегушки; седенький старичок с Владимиром на шее, маленький, съёженный, подергивающийся, с необыкновенно густыми и черными
бровями, которые, при каждом душевном
движении, становились дыбом, и должно быть, очень злой; наконец, какая-то таинственная личность в восточном костюме, вроде халата из термаламы, и с ермолкой на голове.
Лухнов сделал плечами и
бровями легкое
движение, выражавшее совет во всем предаваться судьбе, и продолжал играть.
Над одной из лоханок наклонилась худенькая белокурая девочка с жидкой косичкой совершенно льняных волос. Голубые глаза, несколько широкий нос, тонкие темноватые
брови и длинные лучи ресниц на бледном личике — все в ней чрезвычайно привлекательно и мило. Что-то робкое, пугливое в каждом
движении тоненького тела, в каждом взгляде кротких, по-детски ясных голубых глаз, что-то стремительное и покорное в одно и то же время.
Горданов зорко следил во все это время и за глазами Глафиры, и за всем ее существом, и не проморгнул
движения ее
бровей и белого мизинца ее руки, который, по мере чтения, все разгибался и, наконец выпрямясь, стал в уровень с устами Павла Николаевича. Горданов схватил этот шаловливый пальчик и, целуя его, спросил...
Это была именно та красота, созерцание которой, бог весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные, что волосы, глаза, нос, рот, шея, грудь и все
движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, n котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту; вам кажется почему-то, что у идеально красивой женщины должен быть именно такой нос, как у Маши, прямой и с небольшой горбинкой, такие большие темные глаза, такие же длинные ресницы, такой же томный взгляд, что ее черные кудрявые волосы и
брови так же идут к нежному белому цвету лба и щек, как зеленый камыш к тихой речке; белая шея Маши и ее молодая грудь слабо развиты, но чтобы суметь изваять их, вам кажется, нужно обладать громадным творческим талантом.
Эта походка, эти быстрые легкие
движения, маленькие глаза под густыми
бровями, вспыхивающие таким молодым задором и такою едкою насмешкою.
Брови, как две пышных собольих кисти, не срастались, но близко сходились при каждом
движении лба.
Через комнату быстро и легко проходит Екатерина Ивановна, высокая, красивая, очень гибкая блондинка.
Движения ее всегда неожиданны и похожи на взлет или прерванный танец: минутами становится совсем неподвижной, подносит к подбородку сложенные вместе руки и смотрит изумленно и долго, приподняв сросшиеся, как у сестры, темные
брови, — и в эти минуты молчит, разве только слегка качнет отрицательно головою.
В публике произошло
движение. От входа медленно шел между стульями лабазник Судоплатов в высоких, блестящих сапогах и светло-серой поддевке, как будто осыпанный мукой. Сухой, мускулистый, с длинною седою бородою. Из-под густых
бровей маленькие глаза смотрели привычно грозно.
Лицо его скрашивали карие глаза, слегка прищуренные. Он немного гнулся, руки его часто приходили в
движение, и
бровями он поводил, как только оживлялся в разговоре, голос его чуть-чуть вздрагивал, теноровый, приятный, с легкой картавостью.
Была у Нинки особенность, Марк всегда ею любовался. Черные
брови ее были в непрерывном
движении: то медленно поднимутся высоко вверх, и лицо яснеет; то надвинутся на лоб, и как будто темное облако проходит по лицу. Сдерживая на тонких губах улыбку, он смотрел в ее лицо, гладил косы, лежавшие на крепких плечах, и сладко ощущал, как к коленям его прижималась молодая девическая грудь.
Хотя морщины складками облегали его лицо, но глаза из-под седых нависших
бровей горели огнем юности, особенно когда он, рассказывая про былую старину окружавшим его любопытным, приправлял свой рассказ разными прибаутками, присказками и присловьями и, переносясь за много лет назад, подражал молодецким
движениям.
Несмотря на простоту его одежды, небольшой рост, сгорбленный летами стан и маленькое худощавое лицо, наружность его вселяла некоторый страх: резкие черты его лица были суровы; ум, проницательность и коварство, исходя из маленьких его глаз, осененных густыми седыми
бровями, впивались когтями в душу того, на кого только устремлялись; казалось, он беспрерывно что-то жевал, отчего седая и редкая борода его ходила то и дело из стороны в сторону; в
движениях его не прокрадывалось даже игры смирения, но все было в них явный приказ, требование или урок.
Седые густые
брови воеводы нахмурились; лучи раскаленных глаз его устремились на врага и, казалось, проницали его насквозь; исполинскою, жилистою рукой сжал он судорожно меч, грудь его поднялась, как разъяренный вал, и, издав какой-то глухой звук, опустилась. Боярина смирила мысль, что будет пролита кровь при дверях дочерниной комнаты. Он видел
движение руки своего сына и, стиснув ее, предупредил роковой удар.
Румянец здоровья вспрыснул его щеки; в карих глазах, обведенных черными дугами
бровей, заметен был ум и беззаботное довольство;
движения его были размашисты.
Хотя морщины складками облегали его лицо, но глаза, из-под седых нависших
бровей, горели огнем юности, особенно когда он, рассказывая про былую старину окружавшим его любопытным, приправлял свой рассказ разными прибаутками, присказками и присловьями и, переносясь на много лет назад, подражал молодецким
движениям.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани.
Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками,
брови поднимались кверху, то
брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.