Неточные совпадения
Этот вопрос произвел всеобщую панику; всяк бросился к своему двору спасать имущество. Улицы запрудились возами и пешеходами, нагруженными и навьюченными домашним скарбом. Торопливо, но без особенного
шума двигалась эта вереница по направлению к выгону и, отойдя от города
на безопасное расстояние, начала улаживаться. В эту минуту полил долго желанный дождь и растворил
на выгоне легко уступающий чернозем.
После обеда все общество поднялось и
двинулось в гостиную с большим, но все же приличным и словно
на этот случай разрешенным
шумом…
Вдруг поднялся глухой
шум и топот множества ног в зале, с которым вместе
двигался плач и вой; все это прошло мимо нас… и вскоре я увидел, что с крыльца, как будто
на головах людей, спустился деревянный гроб; потом, когда тесная толпа раздвинулась, я разглядел, что гроб несли мой отец, двое дядей и старик Петр Федоров, которого самого вели под руки; бабушку также вели сначала, но скоро посадили в сани, а тетушки и маменька шли пешком; многие, стоявшие
на дворе, кланялись в землю.
Передонов оттолкнул Володина. Володин грузно свалился
на пол. Он хрипел,
двигался ногами и скоро умер. Открытые глаза его стеклянели, уставленные прямо вверх. Кот вышел из соседней горницы, нюхал кровь и злобно мяукал. Варвара стояла как оцепенелая.
На шум прибежала Клавдия.
Почти каждую минуту вдали
на площадь ложилась тень, ползла по камням, лезла
на деревья, и такая она была тяжёлая, что ветви деревьев качались под нею; потом она окутывала церковь от подножия до креста, переваливалась через неё и без
шума двигалась дальше
на здание суда,
на людей у двери его…
Всюду несли и везли разные вещи и товары; люди
двигались спешно, озабоченно, понукали лошадей, раздражаясь, кричали друг
на друга, наполняли улицу бестолковой суетой и оглушающим
шумом торопливой работы.
В лавку устало опускался
шум улицы, странные слова тали в нём, точно лягушки
на болоте. «Чего они делают?» — опасливо подумал мальчик и тихонько вздохнул, чувствуя, что отовсюду
на него
двигается что-то особенное, но не то, чего он робко ждал. Пыль щекотала нос и глаза, хрустела
на зубах. Вспомнились слова дяди о старике...
В это время подошел пассажирский поезд. Он
на минуту остановился; темные фигуры вышли
на другом конце платформы и пошли куда-то в темноту вдоль полотна. Поезд
двинулся далее. Свет из окон полз по платформе полосами. Какие-то китайские тени мелькали в окнах, проносились и исчезали. Из вагонов третьего класса несся заглушённый
шум, обрывки песен, гармония. За поездом осталась полоска отвратительного аммиачного запаха…
Кричали далеко, но крик оглушал, вызывая
шум в голове. И ног как будто нет; от колен не
двигаются ноги. Яблоню
на стене писал маляр Ванька Лукин, вор; он потом обокрал церковь и помер, сидя в тюрьме.
Колибри засмеялась коротким странным смехом… точно у ней в горле стеклышки столкнулись. Она покачала головой, повела кругом глазами, положила гитару
на стол и, проворно подойдя к двери, разом ее притворила. Она
двигалась живо и ловко, с едва слышным быстрым
шумом, как ящерица; сзади ее волосы спускались ниже колен.
На правом берегу показались смутные очертания высокой горы с легкой, резной, деревянной беседкой
на самой вершине. Беседка была ярко освещена, и внутри ее
двигались люди. Видно было, как, услышав
шум приближающегося парохода, они подходили к перилам и, облокотившись
на них, глядели вниз.
Меня пугает необходимость умолкать, когда я дохожу до необыкновенного, которое невыразимо. Как реченька, я бегу и
движусь вперед только до океана: в его глубинах кончается мое журчание. В себе самом, не
двигаясь и не уходя, взад и вперед колышется океан.
На землю он бросает только
шум и брызги, а глубина его нема и неподвижна, и бестолково ползают по ней легкие кораблики. Как выражу себя?
Пелагея заморгала всем лицом и заревела… Унтер взял со стола большой хлеб, стал рядом с нянькой и начал благословлять. Извозчик подошел к унтеру, бухнул перед ним поклон и чмокнул его в руку. То же самое сделал он и перед Аксиньей. Пелагея машинально следовала за ним и тоже бухала поклоны. Наконец отворилась наружная дверь, в кухню пахнул белый туман, и вся публика с
шумом двинулась из кухни
на двор.
Пронзительный звонок возвестил час вечернего чая. Поднялся невообразимый
шум, суматоха. Девочки торопливо становились в пары. Я же осталась, не
двигаясь,
на прежнем месте.
Назябшийся немец поместился
на креслах перед камином и ни за что не хотел расстаться с этим теплым местом; но он чесался, как блошливый пудель, — и эти кресла под ним беспрестанно
двигались и беспрестанно будили меня своим
шумом.
Дальше мы поехали с почтовым поездом. Но
двигался поезд не быстрее товарного, совсем не по расписанию. Впереди нас шел воинский эшелон, и солдаты зорко следили за тем, чтоб мы не ушли вперед их.
На каждой станции поднимался
шум, споры. Станционное начальство доказывало солдатам, что почтовый поезд нисколько их не задержит. Солдаты ничего не хотели слушать.
Время шло. Иван Осипович, видимо, сильно нравственно ломавший себя, стал нервно
двигаться на стуле и чутко прислушиваться к малейшему
шуму, долетавшему из сада. Поднявшийся легкий ветерок шелестел деревьями, и только. Густые сумерки стали ложиться
на землю. Слуги зажгли в столовой огни.