Неточные совпадения
Итак, она звалась Татьяной.
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная, боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась
девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела
молча у окна.
Борис бегал в рваных рубашках, всклоченный, неумытый. Лида одевалась хуже Сомовых, хотя отец ее был богаче доктора. Клим все более ценил дружбу
девочки, — ему нравилось
молчать, слушая ее милую болтовню, —
молчать, забывая о своей обязанности говорить умное, не детское.
— Не шути этим, Борюшка; сам сказал сейчас, что она не Марфенька! Пока Вера капризничает без причины,
молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней не сладишь! Этого «рожна» я и тебе, не только
девочкам моим, не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что ли, с ней, заметил что-нибудь? Ты скажи мне, родной, всю правду! — умоляющим голосом прибавила она, положив ему на плечо руку.
А когда Бережкова уходила или уезжала из дома,
девочка шла к Василисе, влезала на высокий табурет и
молча, не спуская глаз с Василисы, продолжала вязать чулок, насилу одолевая пальцами длинные стальные спицы. Часто клубок вываливался из-под мышки и катился по комнате.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены…
Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все
молчали.
В длинном траурном шерстяном платье, бледная до синеватого отлива,
девочка сидела у окна, когда меня привез через несколько дней отец мой к княгине. Она сидела
молча, удивленная, испуганная, и глядела в окно, боясь смотреть на что-нибудь другое.
Оставя жандармов внизу, молодой человек второй раз пошел на чердак; осматривая внимательно, он увидел небольшую дверь, которая вела к чулану или к какой-нибудь каморке; дверь была заперта изнутри, он толкнул ее ногой, она отворилась — и высокая женщина, красивая собой, стояла перед ней; она
молча указывала ему на мужчину, державшего в своих руках
девочку лет двенадцати, почти без памяти.
Это говорил Алемпиев собеседник. При этих словах во мне совершилось нечто постыдное. Я мгновенно забыл о
девочке и с поднятыми кулаками, с словами: «
Молчать, подлый холуй!» — бросился к старику. Я не помню, чтобы со мной случался когда-либо такой припадок гнева и чтобы он выражался в таких формах, но очевидно, что крепостная практика уже свила во мне прочное гнездо и ожидала только случая, чтобы всплыть наружу.
— Говори: «здравствуй, баушка», — нашептывала старуха, поднимая опешившую
девочку за плечи. — Ну, чего
молчишь?
— Ну, что ты
молчишь,
девочка? — спрашивал Петр Елисеич.
И старик в изумлении посмотрел на нее еще раз. Елена, чувствуя, что про нее говорят, сидела
молча, потупив голову и щипала пальчиками покромку дивана. Она уже успела надеть на себя новое платьице, которое вышло ей совершенно впору. Волосы ее были приглажены тщательнее обыкновенного, может быть, по поводу нового платья. Вообще если б не странная дикость ее взгляда, то она была бы премиловидная
девочка.
И в исступлении она бросилась на обезумевшую от страха
девочку, вцепилась ей в волосы и грянула ее оземь. Чашка с огурцами полетела в сторону и разбилась; это еще более усилило бешенство пьяной мегеры. Она била свою жертву по лицу, по голове; но Елена упорно
молчала, и ни одного звука, ни одного крика, ни одной жалобы не проронила она, даже и под побоями. Я бросился на двор, почти не помня себя от негодования, прямо к пьяной бабе.
Девочка не отвечала на мои скорые и беспорядочные вопросы.
Молча отвернулась она и тихо пошла из комнаты. Я был так поражен, что уж и не удерживал и не расспрашивал ее более. Она остановилась еще раз на пороге и, полуоборотившись ко мне, спросила...
Девочка робко, неловко, вся покраснев, кладет ему худенькую, тоненькую прелестную ручонку не на плечо, до которого ей не достать, а на рукав. Остальные от неожиданности и изумления перестали танцевать и, точно самим себе не веря,
молча смотрят на юнкера, широко раскрыв глаза и рты.
Вскоре я тоже всеми силами стремился как можно чаще видеть хромую
девочку, говорить с нею или
молча сидеть рядом, на лавочке у ворот, — с нею и
молчать было приятно. Была она чистенькая, точно птица пеночка, и прекрасно рассказывала о том, как живут казаки на Дону; там она долго жила у дяди, машиниста маслобойни, потом отец ее, слесарь, переехал в Нижний.
Позвали хозяина; но он сперва прислал свою дочку,
девочку лет семи, с огромным пестрым платком на голове; она внимательно, чуть не с ужасом, выслушала все, что ей сказал Инсаров, и ушла
молча, вслед за ней появилась ее мать, беременная на сносе, тоже с платком на голове, только крошечным.
Девочки сидели в кресле,
молча, прижавшись друг к другу, как зверки, которым холодно, а он все ходил по комнатам и с нетерпением посматривал на часы. В доме было тихо. Но вот уже в конце девятого часа кто-то позвонил. Петр пошел отворять.
Пришли сверху
девочки прощаться. Панауров
молча, не спеша, несколько раз перекрестил обеих и дал им поцеловать свою руку, они сделали реверанс, затем подошли к Лаптеву, который тоже должен был крестить их и давать им целовать свою руку. Эта церемония с поцелуями и реверансами повторялась каждый вечер.
Илья слушал и
молчал. Он понимал, что Маша пристроилась лучше, чем можно было ожидать. Но всё же ему было жалко
девочку. Последнее время он почти не видал её, не думал о ней, а теперь ему вдруг показалось, что без Маши дом этот стал грязнее.
Иногда у могилы я застаю Анюту Благово. Мы здороваемся и стоим
молча или говорим о Клеопатре, об ее
девочке, о том, как грустно жить на этом свете. Потом, выйдя из кладбища, мы идем
молча, и она замедляет шаг — нарочно, чтобы подольше идти со мной рядом.
Девочка, радостная, счастливая, жмурясь от яркого дневного света, смеясь, протягивает к ней ручки, и мы останавливаемся и вместе ласкаем эту милую
девочку.
Женщина озабоченно и
молча раскладывала карты. Лицо у нее остроносое, птичье, его освещают большие, неподвижные глаза. Вот она руками девочки-подростка взбила седые свои волосы, пышные, точно парик, и спросила тихо, но звучно...
Марья Павловна всё
молчала, лишь изредка отвечая полуулыбками на торопливые речи двух
девочек, сидевших по обоим ее бокам; они, по-видимому, очень ее любили; Владимир Сергеич пытался несколько раз заговорить с нею, однако без особенного успеха.
Чечевицын весь день сторонился
девочек и глядел на них исподлобья. После вечернего чая случилось, что его минут на пять оставили одного с
девочками. Неловко было
молчать. Он сурово кашлянул, потер правой ладонью левую руку, поглядел угрюмо на Катю и спросил...
Девочка, впрочем, не все
молчала; она все-таки проговорилась в неясных ответах, что отца она больше любила, чем мамашу, потому что он всегда прежде ее больше любил, а мамаша прежде ее меньше любила; но что когда мамаша умирала, то очень ее целовала и плакала, когда все вышли из комнаты и они остались вдвоем… и что она теперь ее больше всех любит, больше всех, всех на свете, и каждую ночь больше всех любит ее.
И Саша, и Мотька, и все
девочки, сколько их было, забились на печи в угол, за спиной Николая, и оттуда слушали все это
молча, со страхом, и слышно было, как стучали их маленькие сердца.
Заранее вытаращив глазенки и затаив дыхание, дети чинно, по паре, входили в ярко освещенную залу и тихо обходили сверкающую елку. Она бросала сильный свет, без теней, на их лица с округлившимися глазами и губками. Минуту царила тишина глубокого очарования, сразу сменившаяся хором восторженных восклицаний. Одна из
девочек не в силах была овладеть охватившим ее восторгом и упорно и
молча прыгала на одном месте; маленькая косичка со вплетенной голубой ленточкой хлопала по ее плечам.
— Ты глянь, что с девчонкой сделал: руку вышиб, — сказала старуха, показывая ему вывернутую висящую ручку не переставая заливавшейся криками
девочки. Корней повернулся и
молча вышел в сени и на крыльцо.
Мальчик
молчал и глядел на него во все глаза. Юлиан Мастакович опять поосмотрелся кругом и опять нагнулся к
девочке.
Она посмотрела на свою умершую
девочку и на всех, которые ее укладывали «под святые», и
молча, с совершенно бесчувственным лицом, пошла в противуположную сторону к печи и стала греть возле нее руки.
Майор
молчал и курил свою трубочку, но сердце его чуяло, и родной глаз очень хорошо замечал все, что делается с
девочкой.
—
Молчите! Что вы понимаете! — отмахнулась от них зеленоглазая
девочка и, быстрым, ловким движением сдернув передник, швырнула его на скамью.
— Рамзай! Безумная!
Молчи! Тебе попадет, Рамзай! — со всех сторон шептали подруги, дергая ее за платье, — вольность, на какую
девочки не решились бы в других обстоятельствах.
Девочки по-прежнему тесно окружали ее. Все
молчали. Прошла минута… другая… третья… И вдруг чей-то тихий, нерешительный голос произнес...
Между тем Наташа, все еще не пришедшая в себя, стояла подле тети Лели, крепко вцепившись в руку горбуньи. Последняя, взволнованная не менее
девочки,
молчала. Но по частым глубоким взглядам, бросаемым на нее доброй горбуньей, Наташа чувствовала, как благодарна и признательна ей нежная душа тети Лели за ее наивное, но горячее заступничество.
И Дуня инстинктивно прижалась к ласковой горбунье, как бы ища у нее защиты от высокой женщины. Тетя Леля словно угадала настроение
девочки и
молча крепко пожала ее дрогнувшую ручонку.
Та
молча кивнула головой, и
девочки увлеклись игрою. Из залы до них доносились мотивы церковного пения. Здесь в рабочей шумели маленькие и о чем-то с увлечением шушукались средние и старшие воспитанницы.
Она
молчала. Она глядела на потолок и всхлипывала, имея на лице выражение кающейся
девочки, которую хотят наказать.
—
Молчи, пожалуйста! Отчего же не помечтать, если делать нечего? А я тебе, старый окорок, повторяю, что, будь у тебя миллион, я отнял бы у тебя
девочку и посадил бы ее в тюльпан…Я пьян? Хорошо! Она мне, ей-богу, нравится! Посмотри, какой у нее носик! Ах, чёрт возьми! Достань, Илька, миллион!
Милица не может ответить ни слова на эти простые, хорошие, полные участия и несущие ей такое облегчение слова. Не может сказать ни того, кто она, ни где живет. Легкая краска покрывает до сих пор бледные, без признака румянца, щеки… Она
молчит, не зная, что отвечать, — робкая и смущенная, как маленькая
девочка… Тогда юноша-гимназист первый приходит к ней на помощь. Энергичным движением он берет её руку в свою и говорит решительным тоном...
Я страшно смутилась. Мама, отлично знавшая языки, занималась со мною очень усердно, и я хорошо читала по-французски, но я взволновалась, боясь быть осмеянной этими чужими
девочками. Черные глаза Нины
молча ободрили меня. Я прочла смущенно и сдержанно, но тем не менее толково. Француз кивнул мне ласково и обратился к Нине шутливо...
Господин Орлик кончил свою речь и теперь стоял в выжидательной позе, не выпуская из рук своего странного мешка.
Девочки переглядывались и
молчали. Маргарита Вронская и графиня Стэлла, бывшие в балагане и знавшие истину, изредка взглядывали на Тасю.
—
Молчать! — прикрикнула Сова на расходившихся
девочек.
Вечерние сумерки сгущались, делая лазаретную палату как-то уютнее и милее… Отдаленные голоса пришедших на перевязку
девочек едва долетали до нас… Я и Люда сидели тихо,
молча… Все было пересказано, переговорено между нами… но наше молчаливое счастье было так велико, что тихое, глубокое молчание выражало его лучше всяких слов, пустых и ненужных…
Девочки с сочувствием глядели на меня. Я
молча встал И ушел в сад.
Девочка вздохнула, и, отвернув голову,
молча закрыла глаза. Сиделка взяла ее на руки и понесла из операционной. Сергей Андреевич тщательно вымыл сулемою лицо и руки, простился с Ольгой Петровной и пошел из больницы домой.
И вот после обеда я торжественно закурил папиросу. «Лимонные. Дюбек крепкий». Принес из сада.
Девочки стояли вокруг и смотрели. Я смеялся, морщился, сплевывал на пол. Папа
молча ходил из столовой в залу и назад, — серьезный и грустный, грустный. Иногда поглядит на меня, опустит голову и опять продолжает ходить.
Георгий Дмитриевич. Хорошо, моя дорогая, моя родная, милая, хорошо, моя
девочка, мое сердечко измученное. Как ты скажешь, так и будет, моя голубочка милая! Разве я за этим сюда пришел? Мне ведь самому так больно… и я только
молчу и буду
молчать, потому что сам… сам виноват в своей…
Потом было у них с Таисией много радости с устройством квартиры, с мебелью и арматурой, потом со счастливым рождением первого ребенка,
девочки, названной в честь бабушки Еленой, Леночкой — жертва не оказалась бесплодной. Но и люди не оказались неблагодарными, и если Таисия больше
молчала, храня свою тайну, то Михаил Михайлович каждый день вспоминал о маман и твердо и на все времена для детей и внуков установил ее культ.
Похвалы сыпались на нее со всех сторон, только Лора
молчала и насмешливо улыбалась, смотря на растерявшуюся
девочку.
Девочки действительно
молчали.