Неточные совпадения
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что в каюте стоит, держась рукой за потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да
право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и
дед.
Раз, — ну вот,
право, как будто теперь случилось, — солнце стало уже садиться;
дед ходил по баштану и снимал с кавунов листья, которыми прикрывал их днем, чтоб не попеклись на солнце.
Глядь —
дед. Ну, кто его знает! Ей-богу, думали, что бочка лезет. Признаюсь, хоть оно и грешно немного, а,
право, смешно показалось, когда седая голова
деда вся была окунута в помои и обвешана корками с арбузов и дыней.
— Что нам ваше римское
право! — еще пренебрежительнее крикнул Бычков. — У нас свое
право. Наша правда по закону свята, принесли ту правду наши
деды Через три реки на нашу землю.
Правой рукою мамашу
Дед обхватил, а другой
Гладил румяного Сашу:
— Экой красавчик какой!
— А такие
права, что мы сапожники старинные, извечные. И отцы, и
деды наши исстари землю покинули, и никакого у них, кроме сапога, занятия не было. Стало быть, с голоду нам теперича, по-твоему, помирать?
Отец и
дед Тетюева служили управителями в Кукарском заводе и прославились в темные времена крепостного
права особенной жестокостью относительно рабочих; под их железной рукой стонали и гнулись в бараний рог не одни рабочие, а весь штат заводских служащих, набранных из тех же крепостных.
Здесь в нашу глушь не показывались даже местные власти, а сами помещики ограничивались получением оброка да съестных припасов и дичи к Рождеству, а сами и в глаза не видали своего имения, в котором
дед был полным властелином и, воспитанный волей казачьей, не признавал крепостного
права: жили по-казачьи, запросто и без чинов.
Дед Долинского, полуполяк, полумалороссиянин, был киевским магистратским войтом незадолго до потери этим городом привилегий, которыми он пользовался по магдебургскому
праву.
На этот раз
Дедов был
прав: Рябинин действительно не преуспел. Но об этом — когда-нибудь после.
Правда, что никаких споров по
праву владения не было, но все это не имело законной силы, а держалось на том, что если Протасов говорит, что его отец купил домишко от покойного
деда Тарасовых, то Тарасовы не оспаривали владенных
прав Протасовых; но как теперь требовались
права, то
прав нет, и совестному судье воочию предлежало решать вопрос: преступление ли вызвало закон или закон создал преступление?
Один из них сошел с ума на том, что он сверх своей порции имеет призвание есть по полупорции у всех товарищей, основывая пресмешно свои
права на том, что его отец умер от объедения, а
дед опился.
— А ты не серчай,
дед.
Право, не серчай. Чего там!
— Ты
прав, наиб! — бешено сверкнул глазами в ответ мой второй
дед, — я знал, что ты мог причинить зло ребенку, и спешил выручить ее… — дедушка Магомет кивнул седой головой на меня.
«Слышите! — хотелось мне крикнуть всем этим присмиревшим воспитанницам, — слышите! мои предки — славные герои, мой
дед пал в бою за свободу родины, и вы, злые, ничтожные, маленькие девочки, не имеете
права оскорблять и обижать меня, прирожденную грузинскую княжну!..»
Еще в городе в доме
деда (со стороны матери) припоминаются сцены, где
права"вотчинника"заявляли себя, вроде отдачи лакеев в солдаты и арестантские роты, обыкновенно за кражу со взломом; но дикостей крепостного произвола над крестьянами — за целых десять и более лет, особенно у отца моего — я положительно не видал и не хочу ничего прикрашивать в угоду известной тенденции.
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского князя. — «Наши
деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела. Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все храбрые и сильные, что вымерли все мужи, а остались дети, которые не могут сжать меча своего слабою рукою. Нет, восстановим древние
права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собою».
«Подавай нам суд и правду!» — кричали они, не ведая ни силы, ни могущества московского князя. — «Наши
деды и отцы были уже чересчур уступчивы ненасытным московским князьям, так почему же нам не вступиться и не поправить дела. Еще подумают гордецы-москвитяне, что мы слабы, что в Новгороде выродились все храбрые и сильные, что вымерли все мужи, а остались дети, которые не могут сжать меча своей слабой рукой. Нет, восстановим древние
права вольности и смелости своей, не дадим посмеяться над собой».