Неточные совпадения
Хлестаков.
Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной странный случай: в дороге совершенно издержался. Нет ли у вас
денег взаймы — рублей четыреста?
Унтер-офицерша. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибку-то повели ему заплатить штраф. Мне от своего счастья неча отказываться, а
деньги бы мне теперь очень пригодились.
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще
сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе бывать у нее в неделю раз для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку, на расход
деньги.
Кроме того, он решался на большой расход только тогда, когда были лишние
деньги, и,
делая этот расход, доходил до всех подробностей и настаивал на том, чтоб иметь самое лучшее за свои
деньги.
Левин знал, что хозяйство мало интересует старшего брата и что он, только
делая ему уступку, спросил его об этом, и потому ответил только о продаже пшеницы и
деньгах.
— Нет, ты постой. — Она удержала его за руку. — Поговорим, меня это беспокоит. Я, кажется, ничего лишнего не плачу, а
деньги так и плывут. Что-нибудь мы не так
делаем.
30 сентября показалось с утра солнце, и, надеясь на погоду, Левин стал решительно готовиться к отъезду. Он велел насыпать пшеницу, послал к купцу приказчика, чтобы взять
деньги, и сам поехал по хозяйству, чтобы
сделать последние распоряжения перед отъездом.
— Я только хочу сказать, что те права, которые меня… мой интерес затрагивают, я буду всегда защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов,
делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих детей, братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских
денег, или Алешу-дурачка судить, — я не понимаю и не могу.
— Я несогласен, что нужно и можно поднять еще выше уровень хозяйства, — сказал Левин. — Я занимаюсь этим, и у меня есть средства, а я ничего не мог
сделать. Банки не знаю кому полезны. Я, по крайней мере, на что ни затрачивал
деньги в хозяйстве, всё с убытком: скотина — убыток, машина — убыток.
Он был беден, мечтал о миллионах, а для
денег не
сделал бы лишнего шага: он мне раз говорил, что скорее
сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника.
— Я распоряжений своих не переменю, — сказал он, — но если в получении этих
денег действительно будет задержка, то, нечего
делать, возьмешь из хабаровских, сколько нужно будет.
Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь
делает фальшивые
деньги.
— Ну, что же
делать? Значит, назад. Э-эх! А я было думал
денег достать! — вскричал молодой человек.
Старуха же уже
сделала свое завещание, что известно было самой Лизавете, которой по завещанию не доставалось ни гроша, кроме движимости, стульев и прочего;
деньги же все назначались в один монастырь в Н—й губернии, на вечный помин души.
— Э-эх! человек недоверчивый! — засмеялся Свидригайлов. — Ведь я сказал, что эти
деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и
делать мерзости, или ей умирать?». И не помоги я, так ведь «Полечка, например, туда же, по той же дороге пойдет…».
— Я бы вот как
сделал: я бы взял
деньги и вещи и, как ушел бы оттуда, тотчас, не заходя никуда, пошел бы куда-нибудь, где место глухое и только заборы одни, и почти нет никого, — огород какой-нибудь или в этом роде.
Молодой человек спорить не стал и взял
деньги. Он смотрел на старуху и не спешил уходить, точно ему еще хотелось что-то сказать или
сделать, но как будто он и сам не знал, что именно…
Андрей Семенович, у которого никогда почти не бывало
денег, ходил по комнате и
делал сам себе вид, что смотрит на все эти пачки равнодушно и даже с пренебрежением.
Ну… ну, вот я и решил, завладев старухиными
деньгами, употребить их на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в университете, на первые шаги после университета, — и
сделать все это широко, радикально, так чтоб уж совершенно всю новую карьеру устроить и на новую, независимую дорогу стать…
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой
делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о
деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Иван. Это я оченно верю-с. Коли спросить чего угодно, мы подадим; знавши Сергея Сергеича и Василья Данилыча, какие они господа, мы обязаны для вас кредит сделать-с; а игра
денег требует-с.
Кнуров. Да, с
деньгами можно дела
делать, можно. (С улыбкой.) Хорошо тому, Василий Данилыч, у кого денег-то много.
Я подумал, что если в сию решительную минуту не переспорю упрямого старика, то уж в последствии времени трудно мне будет освободиться от его опеки, и, взглянув на него гордо, сказал: «Я твой господин, а ты мой слуга.
Деньги мои. Я их проиграл, потому что так мне вздумалось. А тебе советую не умничать и
делать то, что тебе приказывают».
— Хлопоты у меня большие с мужиками в нынешнем году, — продолжал Николай Петрович, обращаясь к сыну. — Не платят оброка. [Оброк — более прогрессивная по сравнению с барщиной денежная форма эксплуатации крестьян. Крестьянин заранее «обрекался» дать помещику определенную сумму
денег, и тот отпускал его из имения на заработки.] Что ты будешь
делать?
— Я не знаю, что
делать, — сказала она. — У меня не хватит
денег на похороны…
— Где Лидия? — спросил Макаров, прежде чем успел
сделать это Клим. Спрыгнув на панель, девушка механически, но все-таки красивым жестом сунула извозчику
деньги и пошла к дому, уже некрасиво размахивая зонтом в одной руке, шляпой в другой; истерически громко она рассказывала...
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает
денег. А мадам Муромская говорит, что либералы — против займа во Франции. Но, послушайте, разве это политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию
делали богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля в своих руках, тогда как у вас, то есть у нас, очень трудно понять — кто
делает революцию?
«Красива, умела одеться, избалована вниманием мужчин. Книжной мудростью не очень утруждала себя. Рациональна. Правильно оценила отца и хорошо выбрала друга, — Варавка был наиболее интересный человек в городе. И — легко “
делал деньги”»…
И затем какие-то плотники, их выписали в Брест-Литовск, а оттуда — выгнали, подрядчик у них сбежал, ничего не заплатив, и теперь они тоже волнуются, требуют
денег, хлеба, рубят там деревья, топят печи, разобрали какие-то службы,
делают гроба, торгуют — смертность среди беженцев высокая!
— Большевики — это люди, которые желают бежать на сто верст впереди истории, — так разумные люди не побегут за ними. Что такое разумные? Это люди, которые не хотят революции, они живут для себя, а никто не хочет революции для себя. Ну, а когда уже все-таки нужно
сделать немножко революции, он даст немножко
денег и говорит: «Пожалуйста,
сделайте мне революцию… на сорок пять рублей!»
— Это — для гимназиста, милый мой. Он берет время как мерило оплаты труда — так? Но вот я третий год собираю материалы о музыкантах XVIII века, а столяр, при помощи машины,
сделал за эти годы шестнадцать тысяч стульев. Столяр — богат, даже если ему пришлось по гривеннику со стула, а — я? А я — нищеброд, рецензийки для газет пишу. Надо за границу ехать —
денег нет. Даже книг купить — не могу… Так-то, милый мой…
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там
деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
— Слушаюсь старших, — ответил Безбедов, и по пузырю лица его пробежали морщинки,
сделав на несколько секунд толстое, надутое лицо старчески дряблым. Нелепый случай этот, укрепив антипатию Самгина к Безбедову, не поколебал убеждения, что Валентин боится тетки, и еще более усилил интерес, — чем, кроме страсти к накоплению
денег, живет она? Эту страсть она не прикрывала ничем.
Красавина. Ишь ты, расщедрился! Ну, да уж нечего с тобой
делать, и то
деньги.
Красавина. Уж это не твое дело. Будут. Только уж ты из-под моей власти ни на шаг. Что прикажу, то и
делай! Как только хозяйка выдет, говори, что влюблен. (Показывая на забор.) Там тебе нечего взять, я ведь знаю; а здесь дело-то скорей выгорит, да и денег-то впятеро против тех.
— Ужас, ужас! Ну, конечно, с таким человеком, как Фома Фомич, приятно служить: без наград не оставляет; кто и ничего не
делает, и тех не забудет. Как вышел срок — за отличие, так и представляет; кому не вышел срок к чину, к кресту, —
деньги выхлопочет…
— Да вы слышите, что он пишет? Чем бы
денег прислать, утешить как-нибудь, а он, как на смех, только неприятности
делает мне! И ведь всякий год! Вот я теперь сам не свой! «Тысящи яко две помене»!
Обломов отдал хозяйке все
деньги, оставленные ему братцем на прожиток, и она, месяца три-четыре, без памяти по-прежнему молола пудами кофе, толкла корицу, жарила телятину и индеек, и
делала это до последнего дня, в который истратила последние семь гривен и пришла к нему сказать, что у ней
денег нет.
Но лишь только он затрепещет от любви, тотчас же, как камень, сваливается на него тяжелая мысль: как быть, что
делать, как приступить к вопросу о свадьбе, где взять
денег, чем потом жить?..
— А ведь я не умылся! Как же это? Да и ничего не
сделал, — прошептал он. — Хотел изложить план на бумагу и не изложил, к исправнику не написал, к губернатору тоже, к домовому хозяину начал письмо и не кончил, счетов не поверил и
денег не выдал — утро так и пропало!
— Это, например, мошенник какой-нибудь выдумает
делать несгораемые домы и возьмется город построить: нужны
деньги, он и пустит в продажу бумажки, положим, по пятьсот рублей, а толпа олухов и покупает, да и перепродает друг другу.
Ужас! Она не додумалась до конца, а торопливо оделась, наняла извозчика и поехала к мужниной родне, не в Пасху и Рождество, на семейный обед, а утром рано, с заботой, с необычайной речью и вопросом, что
делать, и взять у них
денег.
— Что ж
делать! Надо работать, коли
деньги берешь. Летом отдохну: Фома Фомич обещает выдумать командировку нарочно для меня… вот, тут получу прогоны на пять лошадей, суточных рубля по три в сутки, а потом награду…
— А ты тем временем вот что
сделаешь, кум, — продолжал Тарантьев, — ты выведи какие-нибудь счеты, какие хочешь, за дрова, за капусту, ну, за что хочешь, благо Обломов теперь передал куме хозяйство, и покажи сумму в расход. А Затертый, как приедет, скажем, что привез оброчных
денег столько-то и что в расход ушли.
Когда источники иссякли, он изредка, в год раз, иногда два,
сделает дорогую шалость, купит брильянты какой-нибудь Armance, экипаж, сервиз, ездит к ней недели три, провожает в театр,
делает ей ужины, сзывает молодежь, а потом опять смолкнет до следующих
денег.
— Будешь задумчив, как навяжется такая супруга, как Марина Антиповна! Помнишь Антипа? ну, так его дочка! А золото-мужик, большие у меня дела
делает: хлеб продает,
деньги получает, — честный, распорядительный, да вот где-нибудь да подстережет судьба! У всякого свой крест! А ты что это затеял, или в самом деле с ума сошел? — спросила бабушка, помолчав.
Тит Никоныч был джентльмен по своей природе. У него было тут же, в губернии, душ двести пятьдесят или триста — он хорошенько не знал, никогда в имение не заглядывал и предоставлял крестьянам
делать, что хотят, и платить ему оброку, сколько им заблагорассудится. Никогда он их не поверял. Возьмет стыдливо привезенные
деньги, не считая, положит в бюро, а мужикам махнет рукой, чтоб ехали, куда хотят.
— Во имя того же, во имя чего занял у вас
деньги, то есть мне нужны они, а у вас есть. И тут то же: вы возьмете на себя, вам ничего не
сделают, а меня упекут — надеюсь, это логика!
— Вот как! я
делаю успехи в твоем доверии, Вера! — сказал, смеясь, Райский, — вкусу моему веришь и честности, даже
деньги не боялась отдать…
— Борис Павлович! Не я ли говорила тебе, что он только и
делает, что
деньги занимает! Боже мой! Когда же отдаст?