Неточные совпадения
Он все топтался на одном месте,
говорил о француженках, которые отказываются родить детей, о Zweikindersystem в Германии, о неомальтузианстве среди немецких социал-демократов; все это он считал признаком, что в странах высокой технической культуры инстинкт материнства исчезает.
Гусаров сбрил бородку, оставив сердитые черные усы, и стал похож на армянина. Он снял крахмаленную рубашку, надел суконную косоворотку, сапоги до колена, заменил шляпу фуражкой, и это сделало его человеком, который сразу, издали, бросался в глаза. Он уже не проповедовал необходимости слияния партий, социал-демократов называл «седыми», социалистов-революционеров — «серыми», очень гордился своей выдумкой и
говорил...
О Сергее Зубатове
говорили давно и немало; в начале — пренебрежительно, шутливо, затем — все более серьезно, потом Самгин стал замечать, что успехи работы охранника среди фабричных сильно смущают социал-демократов и как будто немножко радуют народников. Суслов, чья лампа вновь зажглась в окне мезонина,
говорил, усмехаясь, пожимая плечами...
Марксист-революционер (я не
говорю о социал-демократе эволюционном и реформаторском) убежден, что он живет в непереносимом мире зла, и в отношении к этому миру зла и тьмы он считает дозволенным все способы борьбы.
Я
говорю о русских социал-демократах, которые нередко остаются типичными русскими мальчиками.
По их толкованию, молодой человек, хорошей фамилии, князь, почти богатый, дурачок, но
демократ и помешавшийся на современном нигилизме, обнаруженном господином Тургеневым, почти не умеющий
говорить по-русски, влюбился в дочь генерала Епанчина и достиг того, что его приняли в доме как жениха.
Один (аристократ)
говорит, что хорошо бы обуздать мужика, другой (
демократ) возражает, что мужика обуздывать нечего, ибо он «предан», а что следует ли, нет ли обуздать дворянское вольномыслие; третий (педагог), не соглашаясь ни с первым, ни со вторым, выражает такое мнение, что ни дворян, ни мужиков обуздывать нет надобности, потому что дворяне — опора, а мужики — почва, а следует обуздать «науку».
В другой раз я в качестве молодого
демократа пустился в его присутствии рассуждать о свободе (он в тот день был, как я это называл, «добрый»; тогда с ним можно было
говорить о чем угодно).
14-го ноября. Рассказывают, чти один помещик ездил к губернатору жаловаться на неисполнение крестьянами обязательств; губернатор, остановив поток его жалоб, сказал: „Прошу вас,
говоря о народе, помнить, что я
демократ“.
Но тут дядя вдруг начал жестоко глумиться надо всем нашим временем и пошел, милостивые государи, что же доказывать, — что нет,
говорит, у вас на Руси ни аристократов, ни
демократов, ни патриотов, ни изменников, а есть только одна деревенская попадья.
— Ну, это, кажется, не тебе судить, что я за человек! — произнес князь, не менее ее взбешенный. — И хоть ты
говоришь, что я притворный социалист и
демократ, но в этом совесть моя чиста: я сделал гораздо больше, чем все твои другие бесштатные новаторы.
— Долгов, — продолжал с глубокомысленным видом граф, — как сам про себя
говорит, — человек народа,
демократ, чувствующий веяние минуты… (Долгов действительно это неоднократно
говорил Хвостикову, поэтому тот и запомнил его слова буквально.) А Бегушев, например, при всем его уме, совершенно не имеет этого чутья, — заключил граф.
Хрущов.
Демократ, народник… Софья Александровна, да неужели об этом можно
говорить серьезно и даже с дрожью в голосе?
— Я этого не
говорю. Но борьба с ними бессмысленна и не имеет под собою почвы. Добровольцы выкидывают против них затрепанные, испачканные грязью знамена, и народ к белым откровенно враждебен. Сейчас же только эти две силы и есть. Надо же нам, истинным
демократам и социалистам, честно взглянуть правде в глаза, как бы она тяжела ни была.
— Знаете, с кем бы мне всего интереснее было
поговорить об этом? С Верой Засулич, Вы помните, как ее описывает Степняк-Кравчинский в «Подпольной России»? И такой человек, с чисто народническою душою, стал социал-демократом! Правда, интересно бы с нею
поговорить? Ей-богу, готов бы за границу поехать, только чтоб с нею побеседовать.
С. 514),
говорит, что иезуиты и социал-демократы — явления родственные, одного духа.
Сами же социал-демократы очень любят
говорить, что русская революция — буржуазная, а не пролетарская и не социалистическая, и по поводу происходящего безответственно склоняют слова «буржуазия» и «буржуазность».
Большинство таких людей, считая себя нравственными и образованными людьми, будут серьезно
говорить и спорить о троичности бога, о божественности Христа, об искуплении, таинствах и т. п., или о том, какая из двух политических партий имеет более шансов на успех, какой союз государств более желателен, чьи предположения более основательны: социал-демократов или социалистов-революционеров, — но и те и другие совершенно согласно убеждены в том, что о непротивлении злу насилием нельзя
говорить серьезно.