Неточные совпадения
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не
появлялось, а
денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Хотя распоряжения капитана были вполне толковы, помощник вытаращил глаза и беспокойно помчался с тарелкой к себе в каюту, бормоча: «Пантен, тебя озадачили. Не хочет ли он попробовать контрабанды? Не выступаем ли мы под черным флагом пирата?» Но здесь Пантен запутался в самых диких предположениях. Пока он нервически уничтожал рыбу, Грэй спустился в каюту, взял
деньги и, переехав бухту,
появился в торговых кварталах Лисса.
Через две-три недели он
появляется снова и требует
денег.
Потом «фрачники»
появились в загородных ресторанах. Расчеты с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из кассы на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5 копеек штука, и, передавая заказ гостя, вносил их за кушанье, а затем обменивал марки на
деньги, полученные от гостя.
Пронюхают агенты шулера — составителя игры, что у какого-нибудь громилы после удачной работы
появились деньги, сейчас же устраивается за ним охота.
Посмеялся секретарь Каблуков над «вновь представленным» золотопромышленником, а
денег все-таки не дал. Знаменитое дело по доносу Кишкина запало где-то в дебрях канцелярской волокиты, потому что ушло на предварительное рассмотрение горного департамента, а потом уже должно было
появиться на общих судебных основаниях. Именно такой оборот и веселил секретаря Каблукова, потому что главное — выиграть время, а там хоть трава не расти. На прощанье он дружелюбно потрепал Кишкина по плечу и проговорил...
Катишь была до глупости щедра, когда у нее
появлялись хоть какие-нибудь
деньги.
На арену хозяйственности выступает большак-сын. Если он удался, вся семья следует его указаниям и, по крайней мере, при жизни старика не выказывает розни. Но, по временам, стремление к особничеству все-таки прорывается. Младшие сыновья припрятывают
деньги, — не всё на общее дело отдают, что выработают на стороне. Между снохами
появляются «занозы», которые расстраивают мужей.
А положение мое в эту пору было совсем необыкновенное: я вам докладывал, что у меня всегда было такое заведение, что если нападет на меня усердие к выходу, то я, бывало,
появляюсь к князю, отдаю ему все
деньги, кои всегда были у меня на руках в большой сумме, и говорю; «Я на столько-то или на столько-то дней пропаду».
После подписки, когда
появлялись деньги,
появлялись и сотрудники. Такое же тяжелое положение журнала было после смерти Ф.Б. Миллера, а в 1881 году наследники продали журнал кому-то, а затем он перешел к Александру Викторовичу Насонову.
Дело пошло.
Деньги потекли в кассу, хотя «Новости дня» имели подписчиков меньше всех газет и шли только в розницу, но вместе с «пюблисите»
появились объявления, и расцвел А.Я. Липскеров. Купил себе роскошный особняк у Красных Ворот. Зеркальные стекла во все окно, сад при доме, дорогие запряжки, роскошные обеды и завтраки, — все время пьют и едят. Ложа в театре, ложа на скачках, ложа на бегах.
В 1880 году издавал газету И. И Смирнов, владелец типографии и арендатор всех театральных афиш, зарабатывавший хорошие
деньги, но всегда бывший без гроша и в долгу, так как был азартный игрок и все ночи просиживал за картами в Немецком клубе. В редких случаях выигрыша он иногда
появлялся в редакции и даже платил сотрудникам. Хозяйственной частью ведал соиздатель И.М. Желтов, одновременно и книжник и трактирщик, от которого зависело все дело, а он считал совершенно лишним платить сотрудникам
деньги.
«Но тогда, — спрашивала себя Катрин, — откуда у Валерьяна могли
появиться такие значительные
деньги, на которые можно было бы выстроить каменный дом?
— Узнала, что на тебя действительно донес доктор Сверстов, который лично знал одного молодого Тулузова, что Тулузова этого кто-то убил на дороге, отняв у него большие
деньги, а также и паспорт, который потом у тебя оказался и с которым ты
появился в нашу губернию.
Наконец, заря светлого дня
появляется на востоке;
деньги скоплены; не отобраны, не украдены, и он их несет целовальнику.
Они и теперь приходили к моему хозяину утром каждого воскресенья, рассаживались на скамьях вокруг кухонного стола и, ожидая хозяина, интересно беседовали. Хозяин шумно и весело здоровался с ними, пожимая крепкие руки, садился в передний угол.
Появлялись счеты, пачка
денег, мужики раскладывали по столу свои счета, измятые записные книжки, — начинался расчет за неделю.
Наверху раздался крик, но не крик драки, а крик делового замешательства, какие часто бывают на корабле. Бутлер отправился узнать, в чем дело; за ним вскоре вышел Синкрайт. Капитан, стоя, курил, и я воспользовался уходом помощников, чтобы передать ему
деньги. Он взял ассигнации особым надменным жестом, очень тщательно пересчитал и подчеркнуто поклонился. В его глазах
появился значительный и веселый блеск.
Кроме небольшой кучки нас, гимнастов и фехтовальщиков, набрали и мертвых душ, и в списке первых учредителей общества
появились члены из разных знакомых Селецкого, в том числе его хозяева братья Каменские и другие разные московские купцы, еще молодые тогда дети Тимофея Саввича Морозова, Савва и Сергей, записанные только для того, чтобы они помогли
деньгами на организацию дела.
Идут в молчании акт за актом. Думали сперва, что или Офелию, или королеву будет играть Райчева, но и в королеве
появилась Микульская. Где же Райчева? Стали заглядывать во время антрактов в кассу: как бы кассир не сбежал, но нет, он продает билеты на будущие спектакли. Большинство уже уверено, что смотрят спектакль даром:
деньги обратно собираются требовать.
Глумов. Гуляет в саду с молодыми людьми. Вот вам доказательство, что я женюсь не по склонности. Мне нужны
деньги, нужно положение в обществе. Не все же мне быть милым молодым человеком, пора быть милым мужчиной. Посмотрите, каким молодцом я буду, каких лошадей заведу. Теперь меня не замечают, а тогда все вдруг заговорят: «Ах, какой красавец
появился!» — точно как будто я из Америки приехал. И все будут завидовать вам.
Конечно, кой-когда в продолжение сезона
появится вдруг какой-нибудь чудак, или англичанин, или азиат какой-нибудь, турок, как нынешним летом, и вдруг проиграет или выиграет очень много; остальные же все играют на мелкие гульдены, и, средним числом, на столе всегда лежит очень мало
денег.
Рассказывали при этом, что приезжавшая бабушка была его мать, которая затем нарочно и
появилась из самой России, чтоб воспретить своему сыну брак с m-lle de Cominges, а за ослушание лишить его наследства, и так как он действительно не послушался, то графиня, в его же глазах, нарочно и проиграла все свои
деньги на рулетке, чтоб так уже ему и не доставалось ничего. «Diese Russen!» [Уж эти русские! (нем.)] — повторял обер-кельнер с негодованием, качая головой.
Когда в журналах
появлялась печатная хвала ему, он радовался как ребенок, хотя эта хвала была куплена им за свои же
деньги.
И вдруг опять запахло в том уезде мякиной и овчинами; но в то же время на базаре
появились и мука, и мясо, и живность всякая, а податей в один день поступило столько, что казначей, увидав такую груду
денег, только всплеснул руками от удивления и вскрикнул...
Так как у нее и Дымова
денег было очень немного, в обрез, то, чтобы часто
появляться в новых платьях и поражать своими нарядами, ей и ее портнихе приходилось пускаться на хитрости.
И в тот же день во всяком дому
появляются новые серпы и новые косы. Летошных нет, на придачу булыне пошли. А по осени «масляно рыло» возьмет свое.
Деньгами гроша не получит, зато льном да пряжей туго-натуго нагрузит воза, да еще в каждой деревне его отцом-благодетелем назовут, да не то что хлеб-соль — пшенники, лапшенники, пшенницы, лапшенницы на стол ему поставят…
Появятся и оладьи, и пряженцы, и курочка с насести, и косушка вина ради почести булыни и знакомства с ним напередки́.
Был подыскан один полуразорившийся книгопродавец, у которого на княжеские
деньги куплен магазин, — и вот, в одно прекрасное утро, над окнами этого магазина
появилась известная уже вывеска: «Книжная торговля и кабинет для чтения Луки Благоприобретова и К°».
Висленев
появился с лампой, и вдвоем с Гордановым стал исправлять нарушенный на столе порядок, а Глафира Васильевна, не теряя минуты, вошла к себе в комнату и, достав из туалетного ящика две радужные ассигнации, подала их горничной, с приказанием отправить эти
деньги завтра в Петербург, без всякого письма, по адресу, который Бодростина наскоро выписала из письма Ципри-Кипри.
Но вот
появилось ее «маленькое стадо» (так она в шутку называла нас), плачущее, молящее остаться, с доказательствами такой неподкупной детской привязанности, которую не купишь ни за какие
деньги, что сердце доброй учительницы дрогнуло, и она осталась с нами «доводить до выпуска своих добреньких девочек».
При жизни бабушки ей все-таки приходилось несколько сдерживаться. Но когда бабушка умерла и домик перешел в ее владение, тетя Анна совсем запуталась. Домик сейчас же был заложен, потом перезаложен.
Деньги немедленно уплыли, А заработок ее все уменьшался.
Появились новые учительницы музыки, более молодые и талантливые, уроков все становилось меньше.
Но
деньги есть символ князя мира сего, и в буржуазности социалистической этот символ, вероятно,
появится в новой форме, и человек будет вновь оцениваем по своему положению в обществе.
В долгу, как в шелку, он вечно нуждался в
деньгах, кредит же почти исчез после того, как он принужден был снять военный мундир, имевший большое значение в глазах и поставщиков, и ростовщиков того времени. Бесконтрольное и безотчетное распоряжение хотя и незначительным состоянием его кузины было ему на руку; он, что называется, оперился и пошел чертить, так что домой не
появлялся подчас по нескольку дней.
Она почти склонялась на сторону первого. Дни шли за днями томительно долго. А тут еще каждую ночь
появлялся Никита. Он не требовал
денег. Нет, он, видимо, сам был в страшном беспокойстве. Он даже как-то отрезвел и просветлел.
Но, увы, через несколько дней после получения ею известия о доставшемся ей наследстве после покончившего с собою самоубийством ее брата в петербургских газетах
появилось сообщение из Монте-Карло о самоубийстве в залах казино графа Петра Васильевича Вельского, широко перед этим жившего в Париже и Ницце, ведшего большую игру и проигравшего свои последние
деньги в рулетку.
Ведя очень скромную жизнь и употребляя из напитков только самый дешевый — водку, он имел свободные
деньги для подкупа горничной своей жены Саши, и эта востроглазая и востроносая, смуглая молодая девушка еженедельно, отпросившись со двора,
появлялась в его маленьком номере с докладом.
— Двадцать тысяч рублей! — прошептал он. — Да где же я их возьму! Проклятая игра! О, с какой радостью отказался бы я от нее. Но ведь мне необходимо добыть
денег… а другого способа нет… Отец… Но как сказать ему о таком проигрыше… Он ни за что не выдаст мне даже моих
денег… или же предложит выделиться и идти от него, куда я хочу, с проклятием матери за спиною… Он неумолим… Тронуть капитал для него хуже смерти… А я дал клятву матушке… Хотел выручить граф Сигизмунд, но и он что-то не
появляется… Как тут быть?..
Рано утром 3 декабря изумленные москвичи увидали необычное зрелище: на Кремлевской площади
появилось множество саней, на которые начали сносить из дворца золото и серебро, святые иконы, кресты, драгоценные сосуды, одежды и
деньги.
Во Владимире сказывался ученик Николая Леопольдовича. Вообще князь за последнее время страшно упал нравственно, у него
появилась прямо какая-то мания — у кого бы то ни было и каким бы то ни было способом урвать
денег. Сумма для него была безразлична: будь это десятки рублей, или даже десятки копеек.
В номере Саши
появились полицейские и лекаря с фельдшерами и стали писать протокол. Мы оказались лишними, и нас попросили удалиться. Его раздевали и осматривали его вещи при одних понятых, в числе которых был коридорный Марко и наш полковой доктор, да один офицер в виде депутата.
Денег, разумеется, не нашли.
Еще до поступления в полк, он
появился в среде кутящей петербургской молодежи и бросал огромные
деньги на лошадей.
Вадим Григорьевич сам это чувствовал, хотя, повторяем, не мог догадаться, каким образом все это было устроено его женой и откуда у нее
появились деньги на обзаведение магазином, приличной обстановкой квартиры и всего прочего.
Как передавали потом, меня нашли на льду и спасли рыбаки: случайно я упал на ихней дороге. В больнице у меня отрезали несколько отмороженных пальцев на ногах, и еще месяца два или три я был чем-то болен, долго находился в беспамятстве. У Нордена умерла жена, и он прислал
денег на мое лечение. Больше о нем я ничего не слыхал. Также не
появлялся с той ночи он и, я знаю, больше никогда и не
появится. Хотя, приди он теперь, я, может быть, встретил бы его с некоторым удовольствием.
В последнем роде он позволял себе большие вольности, но грация его рисунка и живая прелесть колоритного письма отнимали у этих произведений впечатление скабрезности, и на выставках
появлялись такие сюжеты Фебуфиса, какие от художника меньших дарований ни за что не были бы приняты. С другой же стороны, соблазнительная прелесть картин этого рода привлекала к ним внимание самой разнообразной публики и находила ему щедрых покупателей, которые не скупились на
деньги.