Неточные совпадения
В должности «одной прислуги» она работала безукоризненно: вкусно готовила,
держала квартиру
в чистоте и порядке и сама держалась умело, не мозоля глаз хозяина. Вообще она не давала повода заменить ее другой женщиной, а Самгин хотел бы сделать это — он чувствовал
в жилище своем присутствие чужого человека, — очень чужого, неглупого и способного самостоятельно оценивать факты, слова.
«К чему сводится социальная роль домашней прислуги? Конечно — к освобождению нервно-мозговой энергии интеллекта от необходимости
держать жилище
в чистоте: уничтожать
в нем пыль, сор, грязь. По смыслу своему это весьма почетное сотрудничество энергии физической…»
Дома его встречало праздничное лицо ‹девицы›. Она очень располнела, сладко улыбалась, губы у нее очень яркие, пухлые, и
в глазах светилась неиссякаемо радость. Она была очень антипатична, становилась все более фамильярной, но — Клим Иванович терпел ее, — хорошая работница, неплохо и дешево готовит,
держит комнаты
в строгой
чистоте. Изредка он спрашивал ее...
Машутка становилась
в угол, подальше, всегда прячась от барыни
в тени и стараясь притвориться опрятной. Барыня требовала этого, а Машутке как-то неловко было
держать себя
в чистоте. Чисто вымытыми руками она не так цепко берет вещь
в руки и, того гляди, уронит; самовар или чашки скользят из рук;
в чистом платье тоже несвободно ходить.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал
в другие ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский город — город большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей
державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности,
чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
Шаховской, заведовавший
в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к руководству: «Вознаграждение каторжных за работы дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу,
держать в большей
чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание
в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает
в арестантах такое равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться
в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны
в отношении прикрепления их к земле по выходе на поселение».
У меня будет особенная комната (верно, St.-Jérôme’ова) и я буду сам убирать ее и
держать в удивительной
чистоте; человека же ничего для себя не буду заставлять делать.
Что сначала он напишет статью о необходимости
держать бульвары
в чистоте и уязвит при этом Московскую городскую думу, а
в следующем нумере накинется сам на себя и совершенно убедительно докажет, что все это пустяки и что бульвары прежде всего должны служить
в качестве неисчерпаемого вместилища человечьего гуано!
«Если я буду любить и тосковать о любимых, то не всю душу принес я сюда и не чиста моя
чистота», — думал Погодин с пугливой совестливостью аскета; и даже
в самые горькие минуты, когда мучительно просило сердце любви и отдыха хотя бы краткого, крепко
держал себя
в добровольном плену мыслей — твердая воля была у юноши.
Доктор этот был видный из себя мужчина, имел прекрасные смолистые бакенбарды, свежую, здоровую докторшу, ел поутру свежие яблоки и
держал рот
в необыкновенной
чистоте, полоща его каждое утро почти три четверти часа и шлифуя зубы пятью разных родов щеточками.
Наружностью приятели тоже мало походили друг на друга: Вязовнин был довольно высокого роста, худ, белокур и смахивал на англичанина;
держал свою особу, особенно руки,
в большой
чистоте, одевался изящно и щеголял галстуками… столичные привычки!.
Я — орудие, которым работает бог. Мое истинное благо только
в том, чтобы участвовать
в его работе. Участвовать же
в его работе я могу только теми усилиями сознания, которые я делаю для того, чтобы
держать в порядке,
чистоте, остроте, правильности то орудие божье, которое поручено мне — себя, свою душу.
Он разъяснил Савину главную обязанность арестованного:
держать камеру
в чистоте, не петь, не свистеть и, безусловно, слушаться всякого распоряжения начальства.
— Культурно? А ноги
в такой грязи
держать — тоже культурно? Какое тебе тут лечение! Мой ноги каждый день,
держи их
в чистоте, все и пройдет. Ну, как самому не стыдно? Куль-тур-но!..
Нетерпеливой посетительницей оказалась очень полная, высокого роста пожилая дама с раскрашенным лицом, подведенными бровями, одетая
в потертую суконную шубку с плюшевым воротником и
в такой же шапке, покрытой шелковым белым платком сомнительной
чистоты.
В руках она
держала большой радикюль.
Надо оговорить, к чести граждан, что
чистота нравов, несмотря на грубую оболочку, крепко соблюдалась между ними. Хлебосольством искони славился город. Когда стояли
в нем полки, мундиры у солдат, через несколько месяцев, делались узки, и считалось обидой для зажиточного хозяина, если постоялец его офицер
держал свой чай и свой стол.
Христианское учение идеала есть то единое учение, которое может руководить человечеством. Нельзя, не должно заменять идеал Христа внешними правилами, а надо твердо
держать этот идеал перед собой во всей
чистоте его и, главное, верить
в него.
Пристав засмеялся, но на душе у него становилось почему-то все хуже и хуже. Когда лазили под кровать, разлили что-то, и теперь
в непроветренной комнатке очень дурно пахло. «Мерзость какая! — подумал пристав, хотя
в отношении
чистоты был человек нетребовательный, и с отвращением взглянул на голую качающуюся ногу. — Еще ногой качает!» Обернулся: молодой, белобрысый, с совсем белыми ресницами городовой глядел на Любу и ухмылялся,
держа ружье обеими руками, как ночной сторож
в деревне палку.
Всю-всюсеньку историю, что было на земле, знал и даже прозирал на воздушные и мог преподать, откуда кая страсть
в человеке, и кто ею борится: «Против бо веры борятся маловерие и сомнение, а
держит их бес сомненный; против любви — гнев и злопомнение, а
держит их бес гневливый; против милосердия — бес жестокосердый; против девства и
чистоты — бес блудный».