Неточные совпадения
На черных и желтых венских
стульях неподвижно и безмолвно сидят люди,
десятка три-четыре мужчин и женщин, лица их стерты сумраком.
— Хор! Хор! — кричал рыженький клоун, вскочив на
стул, размахивая руками, его тотчас окружило
десятка два людей, все подняли головы.
Через несколько минут Самгин оказался в комнате, где собралось несколько
десятков людей, человек тридцать сидели на
стульях и скамьях, на подоконниках трех окон, остальные стояли плечо в плечо друг другу настолько тесно, что Фроленков с трудом протискался вперед, нашептывая строго, как человек власть имущий...
— Наши сведения — полнейшее ничтожество, шарлатан! Но — ведь это еще хуже, если ничтожество, ху-же! Ничтожество — и водит за нос департамент полиции, градоначальника,
десятки тысяч рабочих и — вас, и вас тоже! — горячо прошипел он, ткнув пальцем в сторону Самгина, и снова бросил руки на стол, как бы чувствуя необходимость держаться за что-нибудь. — Невероятно! Не верю-с! Не могу допустить! — шептал он, и его подбрасывало на
стуле.
Они прошли через сени, через жилую избу хозяев и вошли в заднюю комнатку, в которой стояла кровать Марка. На ней лежал тоненький старый тюфяк, тощее ваточное одеяло, маленькая подушка. На полке и на столе лежало
десятка два книг, на стене висели два ружья, а на единственном
стуле в беспорядке валялось несколько белья и платья.
Выбрав из
десятка галстуков и брошек те, какие первые попались под руку, — когда-то это было ново и забавно, теперь было совершенно всё равно, — Нехлюдов оделся в вычищенное и приготовленное на
стуле платье и вышел, хотя и не вполне свежий, но чистый и душистый, в длинную, с натертым вчера тремя мужиками паркетом столовую с огромным дубовым буфетом и таким же большим раздвижным столом, имевшим что-то торжественное в своих широко расставленных в виде львиных лап резных ножках.
Когда зал этот освобождался к двум часам ночи,
стулья перед сценой убирались, вкатывался
десяток круглых столов для «железки», и шел открытый азарт вовсю, переносившийся из разных столовых, гостиных и специальных карточных комнат.
Большая квадратная зала с зеркалами в золоченых рамах, с двумя
десятками плюшевых
стульев, чинно расставленных — вдоль стен, с олеографическими картинами Маковского «Боярский пир» и «Купанье», с хрустальной люстрой посредине — тоже спит и в тишине и полумраке кажется непривычно задумчивой, строгой, странно-печальной.
Он вышел и через минуту внес в юрту две переметные сумы. Развязав ремни, он стал вынимать оттуда привезенные с собою припасы: круги мерзлого масла, мороженого молока, несколько
десятков яиц и т. д. Кое-что из привезенного он разложил у меня на полках, остальное вынес на мороз, в сени, чтобы не растаяло. Затем он снял шаль, шубу и кафтан и, оставшись в красной кумачной рубахе и шароварах из «бильбирета» (род плиса), уселся против огня на
стуле.
Все встрепенулись, повскакали со
стульев и диванов. Еще не зная, в чем дело, иные женщины уже стали впадать в исступленный восторг… Послышались вздохи, радостные рыданья, громкие клики и визг — ровно
десятки кликуш в одно место собрались.
Наташа сидела, не двигаясь, на своем
стуле, в то время как несколько
десятков испуганных и любопытных глаз впивались в нее.
В большой столовой, куда вошли офицеры, на одном краю длинного стола сидело за чаем с
десяток мужчин и дам, пожилых и молодых. За их
стульями, окутанная легким сигарным дымом, темнела группа мужчин; среди нее стоял какой-то худощавый молодой человек с рыжими бачками и, картавя, о чем-то громко говорил по-английски. Из-за группы, сквозь дверь, видна была светлая комната с голубою мебелью.
Он поднял голову. В его потухших глазах блеснул злобный огонек, а в голосе прозвучали ноты еще не улегшейся ярости. Все лицо его до того исказилось, что Александр Васильевич, не бывший, как мы знаем, человеком робкого
десятка, невольно отшатнулся на
стуле.