Неточные совпадения
Опять я поверил тут свое прежнее сравнение и нашел его верным: да, это
толпа диких зверей, терзающих, в ярости, друг друга.
Вы едва являетесь в порт к индийцам, к китайцам, к
диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как в Петербурге; является портной, с длинной косой, в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете на берег — жители не разбегаются в стороны, а встречают
толпой, не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету, носилки, проводить в гостиницу.
Все удэгейцы пошли нас провожать. Эта
толпа людей, пестро одетых, с загорелыми лицами и с беличьими хвостиками на головных уборах, производила странное впечатление. Во всех движениях ее было что-то
дикое и наивное.
Вдруг из всей этой
толпы выскочила, — с всклоченными волосами, с
дикими глазами и с метлою в руке, — скотница и начала рукояткой метлы бить медведя по голове и по животу.
Перед ним поднялось что-то огромное и
дикое, поднялось, навалилось — и полисмен Гопкинс упал на землю, среди
толпы, которая вся уже волновалась и кипела…
«У людей этих сначала крадут их время (забирая их в солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые люди попадаются на эту удочку, и вот-вот бросятся с жестокостью
диких зверей друг на друга
толпы мирных граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
И она бросилась на гейшу, пронзительно визжала и сжимала сухие кулачки. За нею и другие, — больше из ее кавалеров. Гейша отчаянно отбивалась. Началась
дикая травля. Веер сломали, вырвали, бросили на пол, топтали.
Толпа с гейшею в середине бешено металась по зале, сбивая с ног наблюдателей. Ни Рутиловы, ни старшины не могли пробиться к гейше. Гейша, юркая, сильная, визжала пронзительно, царапалась и кусалась. Маску она крепко придерживала то правою, то левою рукою.
Выбравшись из
толпы, где показалось ему тесно, он дурачился на просторе и с
диким визгом плясал над обломками от веера. Некому было унять его. Передонов смотрел на него с ужасом и думал...
Как ни старательно он прислушивался к говору
толпы, но слова: «помпадур», «закон» — ни разу не долетели до его слуха. Либо эти люди были счастливы сами по себе, либо они просто
дикие, не имеющие даже элементарных понятий о том, что во всем образованном мире известно под именем общественного благоустройства и благочиния. Долго он не решался заговорить с кем-нибудь, но, наконец, заметил довольно благообразного старика, стоявшего у воза с кожами, и подошел к нему.
В этой пестрой
толпе много девушек завидовали
дикому счастью Нюши, которая подцепила такого жениха, а невеста стояла такая бледная, с опухшими от слез глазами, и венчальная свеча слабо дрожала в ее руках.
Пробежав шагов двести, Кирша остановился; он прилег наземь и стал прислушивать: чуть-чуть отзывался вдали конский топот, отголосок не повторял уже
диких криков буйной
толпы всадников; вскоре все утихло, и усталая собака улеглась спокойно у ног его.
В ту самую минуту как Милославский поравнялся против церковных дверей, густые тучи заслонили восходящее солнце, раздался
дикий крик казаков, которые, пользуясь теснотой и беспорядком, ворвались наконец в чертоги царские; и в то же самое время многочисленные
толпы покрытых рубищем граждан московских, испуганных буйством этих грабителей, бежали укрыться по домам своим.
— Ловите пешего! подстрелите его! — заревели из
толпы дикие голоса, и пули посыпались градом; но Кирша был уже далеко; он пустился бегом по узенькой тропинке, которая, изгибаясь между кустов, шла в глубину леса.
Вдруг пронесся по улице громкий гул; конский топот, песни,
дикие восклицания, буйный свист огласили окрестность;
толпа пьяных всадников, при радостных криках всего селения, промчалась вихрем по улице, спешилась у церковного погоста и окружила дом священника.
Дикие, разгульные песни, крики и хохот пьяной
толпы явственно доносились по ветру до избушек; иной раз лодка подъезжала так близко, что старушка и сноха ее ясно различали без труда лица гуляк...
Когда Рославлев потерял из вида всю
толпу мародеров и стал надевать оставленную французом шинель, то заметил, что в боковом ее кармане лежало что-то довольно тяжелое; но он не успел удовлетворить своему любопытству и посмотреть, в чем состояла эта неожиданная находка: в близком от него расстоянии раздался
дикой крик, вслед за ним загремели частые ружейные выстрелы, и через несколько минут послышался шум от бегущих по дороге людей.
С
толпой безумною не стану
Я пляску
дикую плясать
И золоченому болвану,
Поддавшись гнусному обману,
Не стану ладан воскурять.
Я не поверю рукожатьям
Мне яму роющих друзей;
Я не отдам себя объятьям
Надменных наглостью своей
Прелестниц…
Нет, лучше пасть, как дуб в ненастье,
Чтоб камышом остаться жить,
Чтобы потом считать за счастье —
Для франта тросточкой служить.
Тяжко было Вадиму смотреть на них, он вскочил и пошел к другой кибитке: она была совершенно раскрыта, и в ней были две девушки, две старшие дочери несчастного боярина. Первая сидела и поддерживала голову сестры, которая лежала у ней на коленах; их волосы были растрепаны, перси обнажены, одежды изорваны…
толпа веселых казаков осыпала их обидными похвалами, обидными насмешками… они однако не смели подойти к старику: его строгий, пронзительный взор поражал их
дикие сердца непонятным страхом.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности: находить блаженство в самых
диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся на улице в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор по пьяной
толпе…
В пыль и грязь, под ноги
толпы, комьями падают кликуши, бьются, как рыбы; слышен
дикий визг — льются люди через трепетное тело, топчут, пинают его и кричат образу матери бога...
Как часто, пёстрою
толпою окружён,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При
диком шёпоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски...
Он остается один, в непроглядном мраке, между прибоем моря и хлынувшей над ним на площадь
толпы. Она поднимается по ступеням и вступает на площадь.
Дикий вой.
Толпа тотчас же задержала испитого мазурика, который, весь дрожа и приседая от страху, кидал вокруг себя
дикие, молящие взгляды.
И вот в это царство душевной гармонии и светлой жизнерадостности вдруг врывается новый, неведомый гомеровскому человеку бог — варварский,
дикий Дионис. Буйным исступлением зажигает он уравновешенные души и во главе неистовствующих, экстатических
толп совершает свое победное шествие по всей Греции.
Акцизный, ночевавший не дома, а у одной дачницы, выскочил в одном нижнем белье и, вбежав в
толпу, закричал
диким голосом...
Он с недоумением оглядывал нас, и глаза при воспоминании загорались
диким, зеленоватым огнем. Милый Али! Я помню, как в октябре он один с угла площади вел перестрелку с целою
толпою погромщиков. И все какие милые, светлые! В одно сливались души. Начинала светиться жизнь.
Недоглядела за больным и Марья Петровна, занятая на кухне. Странный полет отца Иллариона с дымовой трубы видели лишь прохожие,
толпой собравшиеся около дома. От них-то и узнала Марья Петровна о
дикой выходке своего мужа.
Началась
дикая расправа над телами:
толпа тешилась, рубя их на куски, и любовалась зрелищем, как эти окровавленные куски прыгали под саблями и топорами.
На открытой сцене Крестовского сада пела каким-то пропитым голосом скабрезную шансонетку девочка подросток, с худеньким, нарумяненным миловидным личиком и с подведенными глазками, сохранившими еще остатки детского наивного выражения, и вызывала этими возмутительными контрастами гоготанье
дикого зверя, именуемого
толпой.
Началась
дикая расправа над их телами:
толпа тешилась, рубя их на куски, и любовалась зрелищем, как эти окровавленные куски прыгали под саблями и топорами.
Та же
толпа, с кровожадностью римлян в эпоху падения империи, стекавшихся в амфитеатры любоваться боями гладиаторов с
дикими зверями, бежит в зал суда, где ее вчерашний герой, ныне развенчанный в подсудимые, дает отчет в употреблении чужих капиталов, погибших зачастую вместе с собственными при одном неблагоприятном обороте колеса фортуны.
При виде этой крови
толпа, как
дикий зверь, бросилась на несчастного невинного страдальца. Негодяи добили архипастыря.
В то время как Верещагин упал, и
толпа с
диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел и, вместо того, чтоб итти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся как в лихорадке нижнюю челюсть.
А ночью живые люди превращались в призрачные тени и бесшумною
толпою ходили вместе с ним, думали вместе с ним — и прозрачными сделали они стены его дома и смешными все замки и оплоты. И мучительные,
дикие сны огненной лентой развивались под его черепом.