Они медленно двигались по неровному низу луга, где была старая запруда. Некоторых своих Левин узнал. Тут был старик Ермил в очень
длинной белой рубахе, согнувшись, махавший косой; тут был молодой малый Васька, бывший у Левина в кучерах, с размаха бравший каждый ряд. Тут был и Тит, по косьбе дядька Левина, маленький, худенький мужичок. Он, не сгибаясь, шел передом, как бы играя косой, срезывая свой широкий ряд.
Неточные совпадения
Под полом, в том месте, где он сидел, что-то негромко щелкнуло, сумрак пошевелился, посветлел, и, раздвигая его, обнаруживая стены большой продолговатой комнаты, стали входить люди — босые, с зажженными свечами в руках, в
белых,
длинных до щиколоток
рубахах, подпоясанных чем-то неразличимым.
Он схватил Самгина за руку, быстро свел его с лестницы, почти бегом протащил за собою десятка три шагов и, посадив на ворох валежника в саду, встал против, махая в лицо его черной полою поддевки, открывая мокрую
рубаху, голые свои ноги. Он стал тоньше,
длиннее,
белое лицо его вытянулось, обнажив пьяные, мутные глаза, — казалось, что и борода у него стала
длиннее. Мокрое лицо лоснилось и кривилось, улыбаясь, обнажая зубы, — он что-то говорил, а Самгин, как бы защищаясь от него, убеждал себя...
Прозоров оказался мужчиной
длинным, тонконогим, со вздутым животом, живот, выпирая из жилета и брюк, показывал
белую полосу
рубахи.
Диомидов, в ярко начищенных сапогах с голенищами гармоникой, в черных шароварах, в
длинной,
белой рубахе, помещался на стуле, на высоте трех ступенек от земли; длинноволосый, желтолицый, с Христовой бородкой, он был похож на икону в киоте. Пред ним, на засоренной, затоптанной земле двора, стояли и сидели темно-серые люди; наклонясь к ним, размешивая воздух правой рукой, а левой шлепая по колену, он говорил...
— Привел! — воскликнул четверть часа спустя Ермолай, вваливаясь в избу. Вслед за ним вошел рослый мужик в
белой рубахе, синих портах и лаптях, белобрысый, подслеповатый, с рыжей бородкой клинушком,
длинным пухлым носом и разинутым ртом. Он точно смотрел «простецом».
— Вот, собираем мы с Варей малину в саду, вдруг он, отец твой, шасть через забор, я индо испугалась: идет меж яблонь эдакой могутной, в
белой рубахе, в плисовых штанах, а — босый, без шапки, на
длинных волосьях — ремешок.
В воротах они наткнулись на запряженную арбу. Обвязанная до глаз
белым платком, в бешмете сверх
рубахи, в сапогах и с
длинною хворостиной в руках, Марьяна тащила быков за привязанную к их рогам веревку.
Всюду между рядами остроконечных стогов сена, верхушки которых становились уже мало-помалу темнее неба, мелькали
белые рубахи косарей; бабы и ребятишки тянулись
длинными кривливыми вереницами по всем направлениям; возы и лошади попадались на каждом шагу; кое-где артель работников, развалившись на росистой траве вокруг дымящегося котелка, собиралась ужинать; кое-где только что зажигались еще костры.
Хохол встал и начал шагать по комнате, заложив руки за спину, держа в зубах трубку,
белый весь, в
длинной татарской
рубахе до пят. Крепко топая босыми подошвами, он говорил тихо и задумчиво...
Я узнал фамилию толстовца — Клопский, узнал, где он живет, и на другой день вечером явился к нему. Жил он в доме двух девушек-помещиц, с ними он и сидел в саду за столом, в тени огромной старой липы. Одетый в
белые штаны и такую же
рубаху, расстегнутую на темной волосатой груди,
длинный, угловатый, сухой, — он очень хорошо отвечал моему представлению о бездомном апостоле, проповеднике истины.
Даже молодые люди в
длинных рубахах и с
белыми крыльями, жившие у старого Тойона в работниках, приходили из своей половины к дверям и с удивлением слушали речь Макара, поталкивая друг друга локтями.
— Видится, что так, Марко Данилыч, — ответила Дарья Сергевна. — По всем приметам выходит так. И нынешние, как в старину, на тот же ключ по ночам сходятся, и, как тогда, мужчины и женщины в одних
белых длинных рубахах. И тоже пляшут, и тоже кружáтся, мирские песни поют, кличут, визжат, ровно безумные аль бесноватые, во всю мочь охают, стонут, а к себе близко никого не подпускают.
А ходят завсегда в черном, когда же сойдутся на беседы, надевают
белы рубахи,
длинные до самого полу…
Так он сказывал, что в те поры, как те люди были в Миршéни, он еще махоньким парнишкой сельских коней на ночное ганивал, и слыхал ихние песни, и видал их в
белых рубахах, в
длинных, по щиколку, ровно бы женские, а надевали те
рубахи и бабы, и девки, и мужчины.