Неточные совпадения
«Всё-таки он хороший человек, правдивый,
добрый и замечательный в своей сфере, — говорила себе Анна,
вернувшись к себе, как будто защищая его пред кем-то, кто обвинял его и говорил, что его нельзя любить. Но что это уши у него так странно выдаются! Или он обстригся?»
Вернувшись в этот день домой, Левин испытывал радостное чувство того, что неловкое положение кончилось и кончилось так, что ему не пришлось лгать. Кроме того, у него осталось неясное воспоминание о том, что то, что говорил этот
добрый и милый старичок, было совсем не так глупо, как ему показалось сначала, и что тут что-то есть такое, что нужно уяснить.
Этот сырой мрак, все звуки эти, особенно ворчливый плеск волн, казалось, всё говорило ему, чтоб он не шел дальше, что не ждет его здесь ничего
доброго, что нога его уж никогда больше не ступит на русскую землю по эту сторону бухты, чтобы сейчас же он
вернулся и бежал куда-нибудь, как можно дальше от этого страшного места смерти.
— Левую — ближе к сердцу. Явлюсь послезавтра — со щитом или на щите! Мне что-то говорит: я
вернусь победителем! Прощайте, мои
добрые, мои милые…
Верный инстинкт подсказал Александрову
доброе противоядие: он опять
вернулся к рисованию и живописи.
«Ведь ничего для себя не нужно, — всё думал он, — отчего же не жить для других?» Он взял ружье и с намерением скорее
вернуться домой, чтоб обдумать всё это и найти случай сделать
добро, вышел из чащи.
— Мы еще покажем себя! — захохотал Михаил Аверьяныч и похлопал друга по колену. — Мы еще покажем! Будущим летом, бог даст, махнем на Кавказ и весь его верхом объедем — гоп! гоп! гоп! А с Кавказа
вернемся, гляди, чего
доброго, на свадьбе гулять будем. — Михаил Аверьяныч лукаво подмигнул глазом. — Женим вас, дружка милого… женим…
В какой-то повести Достоевского старик топчет ногами портрет своей любимой дочери, потому что он перед нею не прав, а вы гадко и пошловато посмеиваетесь над идеями
добра и правды, потому что уже не в силах
вернуться к ним.
— Зверь я, Саша. Пока с людьми, так, того-этого, соблюдаю манеры, а попаду в лес, ну и ассимилируюсь,
вернусь в первобытное состояние. На меня и темнота действует того — этого, очень подозрительно. Да как же и не действовать? У нас только в городах по ночам огонь, а по всей России темнота, либо спят люди, либо если уж выходят, то не за
добром. Когда будет моя воля, все деревни, того-этого, велю осветить электричеством!
Через несколько времени мать
вернулась ко мне. Я слышал, как она рысцой и непривычным ходом подбегала к нашему деннику по коридору. Ей отворили дверь, я не узнал ее, как она помолодела и похорошела. Она обнюхала меня, фыркнула и начала гоготать. По всему выражению ее я видел, что она меня не любила. Она рассказывала мне про красоту
Доброго и про свою любовь к нему. Свидания эти продолжались, и между мною и матерью отношения становились холоднее и холоднее.
Вернулись мы с кладбища в
добром расположении. Но прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему такая же суровая, утомительная, бестолковая, жизнь, не запрещенная циркулярно, но и не разрешенная вполне; не стало лучше. И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!
«Так, мол, это господь милосердый и пронесет, и
вернемся мы опять к своим делам, и станем жить да поживать, да
добро наживать. Надую, мол, всех вас в одно слово, да и только».
Одновременно с этим Силуян, дворецкий Марфы Андревны, был послан добывать ожидаемому новорожденному неизвестного пола дворянское имя и
вернулся с
доброю вестью. Имя было припасено.
Федя. А оттого говорю, что никогда не было в ней того, чтоб она в душу мне влезла, как Маша. Ну, да не про то. Она беременная, кормящая, а я пропаду и
вернусь пьяный. Разумеется, за это самое все меньше и меньше любил ее. Да, да (приходит в восторг), вот сейчас пришло в голову: оттого-то я люблю Машу, что я ей
добро сделал, а не зло. Оттого люблю. А ту мучал за то… не то что не люблю… Да нет, просто не люблю. Ревновал — да, но и то прошло.
Как часто останавливалась она в нерешимости, сама не зная, бежать ли ей вперед, к дому, или назад
вернуться и не разлучаться более с
добрыми каликами перехожими…
Ты вовремя, боярин, с
доброй вестью
Вернулся из Сибири: угодил
Как раз попасть в тот день, как государь
Венчается на царство!
«Ну, садись, говорит, поезжай. Не
вернусь я назад: там страшнее… С тобой лучше поеду, потому что лицо у тебя
доброе». Теперь это, братец, люди меня боятся, «убивцем» зовут, а тогда я все одно как младенец был, печати этой каиновой на мне еще не было.
Вернемся к
доброй, славной, просторной и живописной русской одежде!
Когда отец с матерью
вернулись, они не знали, как благодарить Анну Трофимовну, дали ей вольную, но она не взяла и до старости жила и умерла у нас. А меня шутя звали с тех пор: Пугачева невеста. А гривенник тот, что мне дал Пугачев, я до сих пор храню; и как взгляну на него, вспоминаю свои детские годы и
добрую Анну Трофимовну.
— Вот и дождались, ваше благородие, своего времени.
Добром плавали,
добром и
вернемся в Россею-матушку. И век будем помнить нашего командира… Ни разу не обескураживал он матроса… Другого такого и не сыскать. Не видал я такого, ваше благородие, а живу, слава богу, немало на свете.
Впрочем, наши матросики — народ толковый… вы увидите, — и через три года они
вернутся домой, благодаря вам, кое-что знающими, и помянут вас
добром…
Когда он вспоминает то, «с чем можно было бы жить, если бы оно
вернулось», — перед ним встает не специально «
добро», а именно жизнь во всем ее глубоком и живом разнообразии.
В рай хочет
вернуться Л. Шестов, когда борется с разумом и
добром.
В Мироновку он так и не попал, а пошел назад, к порубке. Ходьбы было не больше часа. В восьмом часу к чаю он будет на даче. Глухонемой поглядел на него удивленными и
добрыми глазами и
вернулся к телеге.
А тут вот, в самых крутых обстоятельствах, нашлась
добрая душа, которая сама предложила мне, правда очень. скромную, сумму. Но я решил жить на самые малые деньги, и всего несколько месяцев, так чтобы к весне
вернуться домой, для окончательной ликвидации моего издательского дела.
Раз Владимир Семеныч,
вернувшись со службы домой, застал сестру плачущей. Она сидела на диване, опустив голову и ломая руки, и обильные слезы текли у нее по лицу.
Доброе сердце критика сжалось от боли. Слезы потекли и у него из глаз и ему захотелось приласкать сестру, простить ее, попросить прощения, зажить по-старому… Он стал на колени, осыпал поцелуями ее голову, руки, плечи… Она улыбнулась, улыбнулась непонятно, горько, а он радостно вскрикнул, вскочил, схватил со стола журнал и сказал с жаром...
Отпустив Временского, Федор Петрович почувствовал облегчение и даже удовольствие: перед ним уже не торчала согбенная фигура шипящего педагога, и приятно было сознавать, что, предложив Временскому свободную вакансию, он поступил справедливо и по совести, как
добрый, вполне порядочный человек. Но это хорошее настроение продолжалось недолго. Когда он
вернулся домой и сел обедать, его жена, Настасья Ивановна, вдруг вспомнила...
— Что ж, бабушка, — говорит солдат, — внучки твои малинки лесной хучь бы кузовок принесли… С молоком — важная вещь. Уж я бы им пятак на косоплетки выложил. Да и грибов бы собрали. У вас тут этого земляного
добра лопатой не оберешь. А я бы насушил, да фельдфебелю нашему, с дачи на фронт
вернувшись, в презент бы и поднес. Гриб очень солдатским снеткам соответствует.
Он, как мы знаем,
вернулся в свою глушь по
доброй воле. Прежний надзор был с него снят, переписка его не контролировалась, а между тем симптомы опалы и ссылки продолжали существовать. Подобная непоследовательность, странная в другое время и при другом режиме, в то время не поражала, потому что проглядывала во всем.
"Соскучился я о тебе, друг мой Машенька. Надо наконец
вернуться на лоно отечества. Съезжу только к своим глупым, но
добрым немцам, а там, если что-нибудь особенное не задержит, к новому году жди меня".
— Уж и не знаю, что делать! Ума не приложу! Как бы самчего
доброго не рассердился. Ребенка, скажет, не учительницу взяла! То-то. А по виду-то вы мне нравитесь: скромная, тихая, видать, девица. Вы вот что: заходите-ка вечером ужо. Я с мужем переговорю, как он
вернется. Тогда и ответ дам. Вы по каким часам заниматься-то станете?
Князь еще более нахмурился, и «
добрый, мальчик» было ушел, но потом спови
вернулся.
«На що мени ваш и злот, як мы оба тут издохнем. А если хотите мне что сделать от
доброй души, так дайте мне еще хорошенько потянуть из барила». Я говорю: «Пей сколько хочешь», — он и попил. Попил и пошел вперед, чтобы брать коней за узду, да заместо того сейчас же сразу назад:
вернулся и весь трясется.
Так я и сделал — и
вернулся в монастырь умудренный опытом, что многострадальные миссионеры мои люди
добрые и слава богу, что они такие, а не иные.
И еще тверже решили, что
вернутся они тогда на село — сразу выпьют во всех шинках всю горелку, чтобы она никому не досталась, а потом возьмет из них каждый по три бабы, а кто богаче, тот четыре, и будут настоящими турками, но только другого попа не хотят, пока жив их
добрый Савва.
Баранщиков позволил, чтобы
добрый старик все это на него надел, а сам захватил с собою два паспорта и запрятал их под платье. Тесть и жена заметили это и полюбопытствовали, чтό это за листы, а Баранщиков солгал им, что «это русские деньги, которые он хочет разменять». Потом он явился к визирю и получил от него похвалу и 60 левков (36 р.) жалованья; а к тестю и к жене назад уже не
вернулся.
Запорожцы оставляли его у себя совсем, но Баранщиков не захотел якшаться с такими буйными и непокорными перед властью людьми, а наоборот, он еще им внушал, чтобы они покорились и
вернулись в Россию. Но огрубевшие казаки его не послушались и отвечали: «что мы там (в России) позабыли? Поди туда ты, если хочешь, а мы не хотим, да и ты пойдешь,
добра не найдешь».