Неточные совпадения
Ну, так мы и
доехали,
И я добрел
на родину,
А здесь, по Божьей милости,
И легче стало мне…
Левин боялся немного, что он замучает лошадей, особенно и левого, рыжего, которого он не умел держать; но невольно он подчинялся его веселью, слушал романсы, которые Весловский, сидя
на козлах, распевал всю дорогу, или рассказы и представления в лицах, как надо править по-английски four in hand; [четверкой;] и они все после завтрака в самом веселом расположении духа
доехали до Гвоздевского болота.
Он остановил кучера, не
доезжая до аллеи, и, отворив дверцу,
на ходу выскочил из кареты и пошел в аллею, ведшую к дому.
— Прекрасно! А какова весна? Как это ты
на санях
доехал?
— Ваше благородие, — сказал наконец один, — ведь мы нынче до Коби не
доедем; не прикажете ли, покамест можно, своротить налево? Вон там что-то
на косогоре чернеется — верно, сакли: там всегда-с проезжающие останавливаются в погоду; они говорят, что проведут, если дадите
на водку, — прибавил он, указывая
на осетина.
Не
доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову
на грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный,
на измученной лошади.
Таким образом, уже
на прокурорских дрожках
доехал он к себе в гостиницу, где долго еще у него вертелся
на языке всякий вздор: белокурая невеста с румянцем и ямочкой
на правой щеке, херсонские деревни, капиталы.
Огудалова. Вася, я
доеду на твоей лошади.
Молча, лишь изредка меняясь незначительными словами,
доехали наши приятели до Федота. Базаров был не совсем собою доволен. Аркадий был недоволен им. К тому же он чувствовал
на сердце ту беспричинную грусть, которая знакома только одним очень молодым людям. Кучер перепряг лошадей и, взобравшись
на козлы, спросил: направо аль налево?
— Это — невероятно! — выкрикивала и шептала она. — Такое бешенство, такой стихийный страх не
доехать до своих деревень! Я сама видела все это. Как будто забыли дорогу
на родину или не помнят — где родина? Милый Клим, я видела, как рыжий солдат топтал каблуками детскую куклу, знаешь — такую тряпичную, дешевую. Топтал и бил прикладом винтовки, а из куклы сыпалось… это, как это?
Доехали они до деревянных рядов. Купец встретил ее с поклонами и с улыбкой, держа шляпу
на отлете и голову наклонив немного в сторону.
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же
доехал лишь до Сенной, а там встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал, а была лишь одна только бодрость; был прилив сил, была необыкновенная способность
на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли в голове.
— Тогда? Да я тогда с ней вовсе и не встретился. Она едва до Кенигсберга тогда
доехала, да там и осталась, а я был
на Рейне. Я не поехал к ней, а ей велел оставаться и ждать. Мы свиделись уже гораздо спустя, о, долго спустя, когда я поехал к ней просить позволения жениться…
Кучер мой, по обыкновению всех кучеров в мире, побежал в деревенскую лавочку съесть или выпить чего-нибудь, пока я бродил по ручью. Я воротился — его нет; около коляски собрались мальчишки, нищие и так себе тагалы с петухами под мышкой. Я
доехал до речки и воротился в Манилу, к дворцу,
на музыку.
Да и нечего говорить, разве только спрашивать: «Выдержат ли якорные цепи и канаты напор ветра или нет?» Вопрос, похожий
на гоголевский вопрос: «
Доедет или не
доедет колесо до Казани?» Но для нас он был и гамлетовским вопросом: быть или не быть?
От слободы Качуги пошла дорога степью; с Леной я распрощался. Снегу было так мало, что он не покрыл траву; лошади паслись и щипали ее, как весной.
На последней станции все горы; но я ехал ночью и не видал Иркутска с Веселой горы. Хотел было
доехать бодро, но в дороге сон неодолим. Какое неловкое положение ни примите, как ни сядьте, задайте себе урок не заснуть, пугайте себя всякими опасностями — и все-таки заснете и проснетесь, когда экипаж остановится у следующей станции.
Дорогу эту можно назвать прекрасною для верховой езды, но только не в грязь. Мы легко сделали тридцать восемь верст и слезали всего два раза, один раз у самого Аяна, завтракали и простились с Ч. и Ф., провожавшими нас, в другой раз
на половине дороги полежали
на траве у мостика, а потом уже ехали безостановочно. Но тоска: якут-проводник, едущий впереди, ни слова не знает по-русски, пустыня тоже молчит, под конец и мы замолчали и часов в семь вечера молча
доехали до юрты, где и ночевали.
Вон этот ящик стоит и теперь у меня
на комоде. Хотя разрушительная десница Фаддеева уже коснулась его, но он может
доехать, пожалуй, до России. В нем лежит пока табак, японский же.
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас
доехать до полуэтапа, находившегося
на конце села, но Нехлюдов предпочел идти пешком. Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник, в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем сапогах, взялся проводить. С неба шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага
на три в тех местах, где не падал свет из окон, Нехлюдов уже не видал его, а слышал только чмоканье его сапог по липкой, глубокой грязи.
— Улетела наша жар-птица… — прошептал старик, помогая Привалову раздеться в передней;
на глазах у него были слезы, руки дрожали. — Василий Назарыч уехал
на прииски; уж неделю, почитай.
Доедут — не
доедут по последнему зимнему пути…
— Нет, я уж к себе-с. Я вот
на его кобылке и
доеду, — показал он
на сторожа. — Засим прощайте-с, желаю вам полное удовольствие получить.
Ибо если в его тройку впрячь только его же героев, Собакевичей, Ноздревых и Чичиковых, то кого бы ни посадить ямщиком, ни до чего путного
на таких конях не
доедешь!
От села Осиновки Захаров поехал
на почтовых лошадях, заглядывая в каждую фанзу и расспрашивая встречных, не видел ли кто-нибудь старика гольда из рода Узала. Немного не
доезжая урочища Анучино, в фанзочке
на краю дороги он застал какого-то гольда-охотника, который увязывал котомку и разговаривал сам с собою.
На вопрос, не знает ли он гольда Дерсу Узала, охотник отвечал...
Здесь мы расстались с П.П. Бордаковым. Он тоже решил возвратиться в Джигит с намерением догнать Н.А. Десулави и с ним
доехать до Владивостока. Жаль мне было терять хорошего товарища, но ничего не поделаешь. Мы расстались искренними друзьями.
На другой день П.П. Бордаков отправился обратно, а еще через сутки (3 августа) снялся с якоря и я со своим отрядом.
— Ну что ж! мы можем
на твоей тележке
доехать.
Окончательно «
доехал», как говорится, Чертопханова следующий случай. Верхом
на Малек-Аделе пробирался он однажды по задворкам поповской слободки, окружавшей церковь, в приходе которой состояло сельцо Бессоново. Нахлобучив
на глаза папаху, сгорбившись и уронив
на луку седла обе руки, он медленно подвигался вперед;
на душе у него было нерадостно и смутно. Вдруг его кто-то окликнул.
Мы скоро
доехали до ссечек, а там добрались и до конторы, высокой избы, одиноко стоявшей над небольшим оврагом,
на скорую руку перехваченным плотиной и превращенным в пруд.
На другой день мы
доехали до станции Шмаковка. Отсюда должно было начаться путешествие. Ночью дождь перестал, и погода немного разгулялась. Солнце ярко светило. Смоченная водой листва блестела, как лакированная. От земли подымался пар… Стрелки встретили нас и указали нам квартиру.
К полудню мы
доехали еще до одной возвышенности, расположенной
на самом берегу реки, с левой стороны. Сопка эта высотою 120–140 м покрыта редколесьем из дуба, березы, липы, клена, ореха и акаций. Отсюда шла тропинка, вероятно, к селу Вознесенскому, находящемуся западнее, километрах в двенадцати.
Только она и давала некоторую возможность отбиваться от него: если уж начнет слишком
доезжать своими обличениями, доезжаемый скажет ему: «да ведь совершенство невозможно — ты же куришь», — тогда Рахметов приходил в двойную силу обличения, но большую половину укоризн обращал уже
на себя, обличаемому все-таки доставалось меньше, хоть он не вовсе забывал его из — за себя.
Таким образом Михаил Иваныч успел объясниться, Марья Алексевна успела набеситься и насидеться, пока Жюли и Серж
доехали с Литейной
на Гороховую.
Соседи, завтракая, разговорились довольно дружелюбно. Муромский попросил у Берестова дрожек, ибо признался, что от ушибу не был он в состоянии
доехать до дома верхом. Берестов проводил его до самого крыльца, а Муромский уехал не прежде, как взяв с него честное слово
на другой же день (и с Алексеем Ивановичем) приехать отобедать по-приятельски в Прилучино. Таким образом вражда старинная и глубоко укоренившаяся, казалось, готова была прекратиться от пугливости куцей кобылки.
Не
доезжая до заставы, у которой вместо часового стояла развалившаяся будка, француз велел остановиться, вылез из брички и пошел пешком, объяснив знаками ямщику, что бричку и чемодан дарит ему
на водку.
…Берлин, Кельн, Бельгия — все это быстро прореяло перед глазами; мы смотрели
на все полурассеянно, мимоходом; мы торопились
доехать и
доехали наконец.
Я пустился, как из лука стрела… Вот и мостик недалеко от Перова; никого нет, да по другую сторону мостик, и тоже никого нет. Я
доехал до Измайловского зверинца, — никого; я отпустил извозчика и пошел пешком. Ходя взад и вперед, я наконец увидел
на другой дороге какой-то экипаж; молодой красивый кучер стоял возле.
Обыкновенно сговаривалось три-четыре воспитанника из москвичей; все вместе брали места в одном и том же дилижансе и всегда приказывали остановиться, не
доезжая Всесвятского,
на горе, с которой открывался вид
на Москву.
Мы выехали из Малиновца около часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст
на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «
на своих», то предстояло провести в дороге не меньше двух дней с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было
доехать засветло.
Как-то с пожара
на Татарской я
доехал до Пятницкой части с пожарными, соскочил с багров и, прокопченный дымом, весь в саже, прошел в ближайшие Суконные бани.
Через год она мне показала единственное письмо от Коськи, где он сообщает — письмо писано под его диктовку, — что пришлось убежать от своих «ширмачей», «потому, что я их обманул и что правду им сказать было нельзя… Убежал я в Ярославль,
доехал под вагоном, а оттуда попал летом в Астрахань, где работаю
на рыбных промыслах, а потом обещали меня взять
на пароход. Я выучился читать».
Не
доезжая верст пяти, «Первинка» чуть не села
на мель, речная галька уже шуршала по дну, но опасность благополучно миновала. Вдали виднелись трубы вальцовой мельницы и стеаринового завода, зеленая соборная колокольня и новое здание прогимназии. Галактион сам командовал
на капитанском мостике и сильно волновался. Вон из-за мыса выглянуло и предместье. Город отделялся от реки болотом, так что приставать приходилось у пустого берега.
Аня. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва
доехали. И мама не понимает! Сядем
на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и
на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда…
На другой день, нашед большую шлюпку,
доехали мы до Ораниенбаума благополучно.
В его душе будто бы странно сошлись страсть и ненависть, и он хотя и дал наконец, после мучительных колебаний, согласие жениться
на «скверной женщине», но сам поклялся в душе горько отмстить ей за это и «
доехать» ее потом, как он будто бы сам выразился.
Куля впереди трех человек уже почти
доехал до одного стога, как его молодая лошадь вдруг вздрогнула, поднялась
на дыбы и бросилась в сторону.
Райнер взял первого извозчика и, виляя
на нем из переулка в переулок, благополучно
доехал до розановской квартиры.
Лодка
доехала до самого Разинского оврага, откуда пугач, сидя над черной расселиной, приветствовал ее криком: «шуты, шуты!» Отсюда лодка поворотила.
На дворе стояла ночь.
— Да-а, — протянула она, как ребенок, который упрямится мириться, — я же вижу, что я вам не нравлюсь. Так что ж, — вы мне лучше прямо скажите и дайте немного
на извозчика, и еще там, сколько захотите… Деньги за ночь все равно заплачены, и мне только
доехать… туда.
Ванька вспомнил, что в лесу этом да и вообще в их стороне волков много, и страшно струсил при этой мысли: сначала он все Богородицу читал, а потом стал гагайкать
на весь лес, да как будто бы человек десять кричали, и в то же время что есть духу гнал лошадь, и таким точно способом
доехал до самой усадьбы; но тут сообразил, что Петр, пожалуй, увидит, что лошадь очень потна, — сам сейчас разложил ее и, поставив в конюшню, пошел к барину.
— Э,
на лошади верхом! — воскликнул он с вспыхнувшим мгновенно взором. — У меня, сударыня, был карабахский жеребец — люлька или еще покойнее того; от Нухи до Баки триста верст, а я
на нем в двое суток
доезжал;
на лошади ешь и
на лошади спишь.
На середине реки ей захотелось напиться, и для этого она вдруг опустила голову; но Павел дернул поводьями и даже выругался: «Ну, черт, запалишься!» В такого рода приключениях он
доезжает до села, объезжает там кругом церковной ограды, кланяется с сидящею у окна матушкой-попадьею и, видимо гарцуя перед нею, проскакивает село и возвращается домой…