Неточные совпадения
Предметом став суждений шумных,
Несносно (согласитесь в том)
Между людей благоразумных
Прослыть притворным чудаком,
Или печальным сумасбродом,
Иль сатаническим уродом,
Иль даже демоном моим.
Онегин (вновь займуся им),
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без
дел,
Ничем заняться не умел.
Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще на другой
день; на третий и четвертый
день остатки поступали в девичью; пирог
доживал до пятницы, так что один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
— Вы обо всем нас можете спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны
дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас на каждый вопрос. Мы нашли слугу Смердякова, о котором вы спрашиваете, лежащим без памяти на своей постеле в чрезвычайно сильном, может быть, в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни. Медик, бывший с нами, освидетельствовав больного, сказал даже нам, что он не
доживет, может быть, и
до утра.
В мучениях
доживал я
до торжественного
дня, в пять часов утра я уже просыпался и думал о приготовлениях Кало; часов в восемь являлся он сам в белом галстуке, в белом жилете, в синем фраке и с пустыми руками. «Когда же это кончится? Не испортил ли он?» И время шло, и обычные подарки шли, и лакей Елизаветы Алексеевны Голохвастовой уже приходил с завязанной в салфетке богатой игрушкой, и Сенатор уже приносил какие-нибудь чудеса, но беспокойное ожидание сюрприза мутило радость.
— Государь, — ответил Стааль, — пощадите мои седые волосы, я
дожил до них без малейшего пятна. Мое усердие известно вашему величеству, кровь моя, остаток
дней принадлежат вам. Но тут
дело идет о моей чести — моя совесть восстает против того, что делается в комиссии.
— И, полноте, что трудиться понапрасну, какое мне
дело до их переписки;
доживаю кое-как последние
дни, совсем не тем голова занята.
«Чтобы всё это разом и покончить, и с плеч долой, так, чтоб уж и не поминать!» «Иначе, — объявила она, — я и
до вечера не
доживу!» И тут только все догадались,
до какой бестолковщины довели
дело.
…Все прочее старое по-старому — в доказательство этой истины мне 4-го числа минет 50 лет. Прошу не шутить. Это
дело не шуточное.
Доживаю, однако,
до замечательного времени. Правда, никакой политик не предугадает, что из всего этого будет, но нельзя не сознаться, что быстрота событий изумительная… Я как будто предчувствовал, выписал «Journal des Débats» [Французская политическая газета.] вместо всех русских литературных изданий…
Если б мне сказали в 1826 году, что я
доживу до сегодняшнего
дня и пройду через все тревоги этого промежутка времени, то я бы никогда не поверил и не думал бы найти в себе возможность все эго преодолеть.
— Господи боже мой! Во всю жизнь не имел никаких
дел, и
до чего я
дожил! — воскликнул Петр Михайлыч.
— Господствует учение энциклопедистов… подкопаны все основания общественные, государственные, религиозные… затем кровь… безурядица. Что можно было из этого предвидеть?.. Одно, что народ
дожил до нравственного и материального разложения; значит, баста!..
Делу конец!.. Ничуть не бывало, возрождается, как феникс, и выскакивает в Наполеоне Первом. Это черт знает что такое!
— Я, батюшка, сам понимаю и всё знаю; да что станете делать! Вот дайте мне только (на лицах офицеров выразилась надежда)… дайте только
до конца месяца
дожить — и меня здесь не будет. Лучше на Малахов курган пойду, чем здесь оставаться. Ей Богу! Пусть делают как хотят, когда такие распоряжения: на всей станции теперь ни одной повозки крепкой нет, и клочка сена уж третий
день лошади не видали.
—
Дело, кажется, простое, — сказал дядя, — а они бог знает что заберут в голову… «разумно-деятельная толпа»!! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и любовь, в родство, счастье, женился бы и незаметно
дожил бы
до старости и в самом
деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх
дном.
В нестерпимой тоске, ежеминутно трепеща и удивляясь на самого себя, стеная и замирая попеременно,
дожил он кое-как, запершись и лежа на диване,
до одиннадцати часов утра следующего
дня, и вот тут-то вдруг и последовал ожидаемый толчок, вдруг направивший его решимость.
— Потому что читать книгу и ее переплетать — это целых два периода развития, и огромных. Сначала он помаленьку читать приучается, веками разумеется, но треплет книгу и валяет ее, считая за несерьезную вещь. Переплет же означает уже и уважение к книге, означает, что он не только читать полюбил, но и за
дело признал.
До этого периода еще вся Россия не
дожила. Европа давно переплетает.
Даст господь,
доживешь до радостного
дня, увидишься: какие еще твои года!
И, как бы испугавшись, что он долго заболтался с соседом, как бы опасаясь в самом
деле не
дожить до другого удачного лова, Глеб принимался еще деятельнее за промысел.
— Ну и тогда-то вот те, которые верх в сумятице возьмут, — жизнь на свой лад, по-умному и устроят… Не шаля-валя пойдет
дело, а — как по нотам! Не
доживешь до этого, жаль!..
— Он был святой человек! Мы все, его однокашники, чтим его память, как!.. Скажу без преувеличения:
доживи он
до сегодняшнего
дня — да-с! — и он был бы министром, и, смею думать,
дела шли бы иначе! Но!..
Анна. Что ты, Михей Михеич, все стережешь! Этак и в самом
деле подумают, что у нас денег много. Еще убьют, пожалуй; с тобой
до беды
доживешь (Уходит, Настя за ней).
Смешно говорить: страшное время. Если дать себе волю — всякий сойдет с ума. Найдем в себе силу
дожить этот
день до конца, чтобы потом — умереть.
И в самом
деле, кто виноват в том, что надобно было
дожить до 1847 года, чтобы «немец» (Гакстгаузен) открыл, как вы выражаетесь, народную Россию, столь же неизвестную
до него, как Америка
до Колумба.
— Разве что так, — ответила Манефа. — А лучше бы не
дожить до того
дня, — грустно прибавила она. — Как вспадет на ум, что раскатают нашу часовню по бревнышкам, разломают наши уютные келейки, сердце так и захолонет… А быть беде, быть!.. Однако ж засиделась я у вас, сударыня, пора и
до кельи брести…
— И не дай вам Господи
до такого горя
дожить, — сказал Патап Максимыч. — Тут, батюшка, один
день десять лет жизни съест… Нет горчей слез родительских!.. Ах, Настенька… Настенька!.. Улетаешь ты от нас, покидаешь вольный свет!..
Запустело место, где Софонтий боролся с соседними онуфрианами, чтившими за свято богоборные письма Аввакума о Пресвятой Троице. Запустело место, где Софонтий отстоял самостоятельность Керженца, не покоряясь зарубежной Ветке… Процвела во
дни Софонтия пустыня, им насажденная, и не
дожил он
до грозного
дня, когда, по повелению Питирима, капитан Ржевский послал из Нижнего рассыльщиков по бревнам разнести и часовни и кельи обительские…
«Жить
до вечера и
до веку» — значит жить так, как будто всякую минуту
доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное, и вместе с тем жить так, как будто то
дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать без конца.
— Да, батюшка, Марко Данилыч,
дожили мы
до слезовых
дней, — отвечала Таифа. — Думано ли, гадано ли было?.. Какие бы, кажется, столпы благочестия были? Адаманты! А вот что вышло. Истину глаголет Писание: «Несть правды под небесами».
Забудешь —
до тяжких
дней доживешь, бдит бо и не коснит Господь, ненавидяй беззакония…
«Я живуч, как дворовая собака, — говорит Версилов. — Я
дожил почти
до пятидесяти лет и
до сих пор не ведаю, хорошо это, что я
дожил, или дурно. Конечно, я люблю жить, и это прямо выходит из
дела; но любить жизнь такому, как я, — подло… И неужели земля только для таких, как мы, стоит? Всего вернее, что да; но идея эта уж слишком безотрадна…»
У него спиралось дыхание от злобы и бешенства: ему, Андрею Ивановичу, как нищему, приходится ждать милости от Александры Михайловны! Захотелось чего, — покланяйся раньше, попроси, а она еще подумает, дать ли. Как же, теперь она зарабатывает деньги, ей и власть, и все.
До чего ему пришлось
дожить! И
до чего вообще он опустился, в какой норе живет, как плохо одет, — настоящий ночлежник! А Ляхов, виновник всего этого, счастлив и весел, и товарищи все счастливы, и никому
до него нет
дела.
Когда Теркин снялся с своего места, было уже около девяти часов. Он мог бы завернуть к отцу настоятелю, но оставил это
до отъезда… Тут только подумал он о своих
делах. Больше десяти
дней жил он вне всяких деловых помыслов. На низу, в Астрахани, ему следовало быть в первых числах сентября, да и в Нижнем осталось кое-что неулаженным, а ярмарка уже
доживала самые последние
дни.
Проникают к квасной лавке — одна только и пользуется известностью — через Сундучный ряд, под вывеску, которая
доживет, наверное,
до дня разрушения гостиного двора с его норами, провалившимися плитами и половицами, сыростью, духотой и вонью. Но многие пожалеют летом о прохладе Сундучного ряда, где недалеко от входа усталый путник, измученный толкотней суровских лавок и сорочьей болтовней зазывающих мальчишек и молодцов Ножовой линии, находил квасное и съедобное приволье…
— Ладно. У меня два рубля на восемь
дней. Все равно не
дожить до отцовской присылки. Жертвую один, — машет рукою Боб.
Арина была кормилицей Марьи Петровны и боготворила свою питомицу, тем более, что ее собственные дети умирали, не
доживая до году, а первый прожил только несколько
дней. Марья Петровна платила своей кормилице горячею любовью.
Когда же они проживут с мужем десять лет, то в десятую годовщину их свадьбы он или его жена, если они оба или один из них
доживут до этого
дня, вручат ей квитанцию государственного банка на тот миллион франков, который выиграл перед смертью в Монте-Карло ее отец, князь Чичивадзе, не упомянув имени ее отца.
Злоба его не коснулась Федосея Афанасьевича Горбачева, который, получив после брата оставшееся имущество, передал торговые
дела второму сыну, а сам, после отъезда Иоанна из слободы, перебрался в Москву, в которой
дожил до глубокой старости, схоронив жену, женив сыновей и выдав замуж дочерей, дождался не только внуков, но и правнуков.
— Помню еще, как ты, статный, гордый, красивый, бегал по теремам Софии Алексеевны. Словно теперь вижу, как ты стоял перед ней на коленах, как она своей ручкой расчесывала кудри твои. О! как вилось тогда около нее вверх твое счастие, будто молодой хмель около киевской тополи! А теперь… худ, состарился, не
дожив века… в басурманской одежде, бос… Господи! легче было б мне ослепнуть
до дня сего. (Тут Денисов утер слезы, показавшиеся на его глазах.)
— Среди горя и нужды, среди этой страшной жизни, Господь дал мне силы
дожить до желанного
дня,
до свидания с потерянным сыном,
до возвращения в родительский дом, — закончила она свой рассказ.
Долго еще потом бестолковому «ясаку» суждено было быть единственным криком, зовущим на помощь при необыкновенных событиях, а «караул»
дожил даже и
до наших
дней, и едва ли когда русский человек отрешится от своего «караула»; «караул» при безобразиях так же необходим русскому человеку, как щи и каша. Для него это тоже своего рода пища. Усложнившиеся события политических смут и неурядиц вынудили Великого Петра заменить «ясака» «словом и
делом».
— Ой, боже мiй! Боже мiй милiй! И откуда мне cie, и
доживу ль я
до этого! Не говорите уже ничего больше, ваше преосвященство, бо я и так уже чувствую, какая я изо всех матерей богоизбранная и превознесенная. Берите моего сына: я желаю, щобы було так, как вы говорите, — щобы он перед всеми посередь
дни свечою стоял и светил! Да пусть подержит уже и ту книгу, которую вы читаете! Що вам!.. Ведь можно?
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым
днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как радостно играя этим словом говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не
доживет до этого блаженного воскресенья.