Неточные совпадения
Мы
дошли до китайского квартала, который начинается тотчас после европейского. Он состоит из огромного ряда лавок с жильем вверху, как и в Сингапуре. Лавки небольшие, с материями, посудой, чаем, фруктами. Тут же помещаются ремесленники, портные, сапожники, кузнецы и прочие. У дверей сверху
до полу висят вывески: узенькие, в четверть аршина, лоскутки бумаги с китайскими
буквами. Продавцы, все решительно голые, сидят на прилавках, сложа ноги под себя.
В то же время, как пришел денщик, блюдечко, остановившись раз на «п», другой раз на «о» и потом,
дойдя до «с», остановилось на этой
букве и стало дергаться туда и сюда.
Утром домине приступил прослушивать уроки панычей
до выхода в школы. Как братья училися и как вели себя — я рассказывать в особенности не буду: я знаю себя только.
Дошла очередь
до моего урока. Я ни в зуб не знал ничего. И мог ли я что-нибудь выучить из урока, когда он был по-латыни? Домине же Галушкинский нас не учил
буквам и складам латинским, а шагнул вперед по верхам, заставляя затверживать по слуху. Моего же урока даже никто и не прочел для меня, и потому из него я не знал ни словечка.
Все новые битвы, новые смерти и страдания. Прочитав газету, я не в состоянии ни за что взяться: в книге вместо
букв — валящиеся ряды людей; перо кажется оружием, наносящим белой бумаге черные раны. Если со мной так будет идти дальше, право, дело
дойдет до настоящих галлюцинаций. Впрочем, теперь у меня явилась новая забота, немного отвлекшая меня от одной и той же гнетущей мысли.
С горечью, усиленной отсутствием Марии, Я поведал Магнусу о Моем разочаровании и скуке. Я говорил недурно, не без сарказма и остроумия: Меня все более раздражали невнимание и скука, всеми
буквами написанные на утомленном и бледном лице Магнуса. Он ни разу не улыбнулся, не переспросил Меня, а когда Я
дошел до Моего «племянника» Вандергуда, он брезгливо поморщился и нехотя вымолвил...
Каждый раз, когда я
доходил до этого места, рыдания подступали к горлу, и сквозь пленку слез
буквы в книге двоились и расплывались. С улыбкою горькой немого укора!