Неточные совпадения
Кроме как в собраниях этого кружка, он никогда ни у кого не бывал иначе, как по делу, и ни пятью
минутами больше, чем нужно по делу, и у себя никого не принимал и не
допускал оставаться иначе, как
на том же правиле; он без околичностей объявлял гостю: «мы переговорили о вашем деле; теперь позвольте мне заняться другими делами, потому что я должен дорожить временем».
И сам прыгнул в карету за Настасьей Филипповной и затворил дверцы. Кучер не сомневался ни одной
минуты и ударил по лошадям. Келлер сваливал потом
на нечаянность: «Еще одна секунда, и я бы нашелся, я бы не
допустил!» — объяснял он, рассказывая приключение. Он было схватил с Бурдовским другой экипаж, тут же случившийся, и бросился было в погоню, но раздумал, уже дорогой, что «во всяком случае поздно! Силой не воротишь».
— Не совсем, многоуважаемый князь, — не без злости ответил Лебедев, — правда, я хотел было вам вручить, вам, в ваши собственные руки, чтоб услужить… но рассудил лучше там услужить и обо всем объявить благороднейшей матери… так как и прежде однажды письмом известил, анонимным; и когда написал давеча
на бумажке, предварительно, прося приема, в восемь часов двадцать
минут, тоже подписался: «Ваш тайный корреспондент»; тотчас
допустили, немедленно, даже с усиленною поспешностью задним ходом… к благороднейшей матери.
Я охотно
допускаю, что, например, в настоящую
минуту, не найдется ничего предосудительного в том, что зрелых лет мужчина интересуется рабочим вопросом…
на Западе; но ведь причина этого благополучного отношения заключается не в самой непредосудительности факта, а в том, что общее правило"как посмотреть"случайно приняло менее суровый характер.
Все тяжелые, мучительные для самолюбия
минуты в жизни одна за другой приходили мне в голову; я старался обвинить кого-нибудь в своем несчастии: думал, что кто-нибудь все это сделал нарочно, придумывал против себя целую интригу, роптал
на профессоров,
на товарищей,
на Володю,
на Дмитрия,
на папа, за то, что он меня отдал в университет; роптал
на провидение, за то, что оно
допустило меня дожить до такого позора.
Он не только доктора, но и мать едва
допускал к себе, и то
на минуту, один раз
на дню и непременно в сумерки, когда уже становилось темно, а огня еще не подавали.
— Довольно, после, остановитесь
на минуту, прошу вас. О, как я хорошо сделала, что
допустила вас говорить!
— Принимая какое-нибудь бремя
на себя, надобно сообразить, достанет ли в нас силы нести его, и почти безошибочно можно сказать, что нет, не достанет, и что скорее оно придавит и уморит нас, как это случилось с Людмилой Николаевной, с которой я не
допущу тебя нести общую участь, и с настоящей
минуты прошу тебя идти туда, куда влекут твои пожеланья…
Эта материя была особенно ненавистна для Порфирия Владимирыча. Хотя он и
допускал прелюбодеяние в размерах строгой необходимости, но все-таки считал любовное времяпрепровождение бесовским искушением. Однако он и
на этот раз смалодушничал, тем больше что ему хотелось чаю, который уж несколько
минут прел
на конфорке, а Евпраксеюшка и не думала наливать его.
Боярин приподнялся, лицо его покрылось живым румянцем, его жадные взоры, устремленные
на дверь хижины, горели нетерпением… Священник вошел, и чрез несколько
минут на оживившемся лице примиренного с небесами изобразилось кроткое веселие и спокойствие праведника: господь
допустил его произнести молитву: «Днесь, сыне божий, причастника мя приими!» Он соединился с своим искупителем; и когда глаза его закрылись навеки, Митя, почтив прах его последним целованием, сказал тихим голосом...
Сия опытная в жизни дама видела, что ни дочь нисколько не помышляет обеспечить себя насчет князя, ни тот нимало не заботится о том, а потому она, как мать, решилась, по крайней мере насколько было в ее возможности, не
допускать их войти в близкие между собою отношения; и для этого она, как только приходил к ним князь, усаживалась вместе с молодыми людьми в гостиной и затем ни
на минуту не покидала своего поста.
Если со временем какому-нибудь толковому историку искусств попадутся
на глаза шкап Бутыги и мой мост, то он скажет: «Это два в своем роде замечательных человека: Бутыга любил людей и не
допускал мысли, что они могут умирать и разрушаться, и потому, делая свою мебель, имел в виду бессмертного человека, инженер же Асорин не любил ни людей, ни жизни; даже в счастливые
минуты творчества ему не были противны мысли о смерти, разрушении и конечности, и потому, посмотрите, как у него ничтожны, конечны, робки и жалки эти линии»…
В 1860 г. по совету писателя его старший брат М. М. Достоевский перевел этот роман
на русский язык.] употребил почти такой же прием, и хоть и не вывел стенографа, но
допустил еще большую неправдоподобность, предположив, что приговоренный к казни может (и имеет право) вести записки не только в последний день свой, но даже в последний час и буквально последнюю
минуту.
По словам старых охотников дербник бывает очень мал, не более копчика, и соединяет в себе свойства сокола и ястреба, то есть бьет птицу сверху и ловит в угон; что
на травлю всегда пускают двух дербников, что ими травят только мелкую птицу и что самая веселая охота напускать их
на жаворонков в то время, когда жаворонок сам поднимется высоко от земли: один дербник бьет его сверху вниз, а другой, не
допуская садиться, подбивает снизу вверх; что эта потеха продолжается иногда несколько
минут, до тех пор, пока один из дербников поймает добычу.
Глафира, разумеется, не
допускала тут ничего сверхъестественного и знала, что это нервы шалят, но тем не менее ей надоедало, что чуть только она хоть
на минуту остается одна, как сейчас же начинает чувствовать у себя за спиной какое-то беззвучное шмыганье, какое-то сильное и плавное движение каких-то теней.
Она придет. Она должна была ждать
минуты свидания с тем же чувством, как и он. Но он
допускал, что Серафима отдается своему влечению цельнее, чем он. И рискует больше. Как бы она ни жила с мужем, хорошо или дурно, все-таки она барыня,
на виду у всего города, молоденькая бабочка, всего по двадцать первому году. Одним таким свиданием она может себя выдать, в лоск испортить себе положение. И тогда ей пришлось бы поневоле убежать с ним.
— Маша, — начал он опять, — пожалуйста, не говори про себя ничего лишнего. Ты поступаешь теперь, как женщина, которая освободилась от какого-то кошмара. Предо мной тебе нечего ни защищаться, ни оправдываться. Ничего такого я не
допущу. Слышишь! В тебе произошел кризис… Я скажу даже, что я не ожидал такого мгновенного действия одной
минуты на твою совесть и нравственное чувство. Но все это, Машенька, не резон, чтобы преувеличивать свою вину, свое окаянство, как ты выражаешься.
Жену он не
допускал ходить за собой и до последней
минуты не мог простить ей той ошибки, которую он сделал, женившись
на ней.
«Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, могла улыбкой ответить
на его улыбку, ежели я могла
допустить до этого, то значит, что я с первой
минуты полюбила его.