Неточные совпадения
Кажется, сами
хозяева снесли с них дранье и тес, рассуждая, и, конечно, справедливо, что в дождь избы не кроют, а в вёдро и сама не каплет, бабиться же в ней незачем, когда есть простор и в кабаке, и на большой
дороге, — словом, где хочешь.
Слышал он только, что был пир, сильный, шумный пир: вся перебита вдребезги посуда; нигде не осталось вина ни капли, расхитили гости и слуги все
дорогие кубки и сосуды, — и смутный стоит
хозяин дома, думая: «Лучше б и не было того пира».
Тихо склонился он на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно
дорогому вину, которое несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили
дорогую сулею: все разлилось на землю вино, и схватил себя за голову прибежавший
хозяин, сберегавший его про лучший случай в жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Глаша.
Хозяина в
дорогу собираю.
Гости под конец обнимались, до небес превозносили вкус
хозяина и потом сели за карты. Мухояров кланялся и благодарил, говоря, что он, для счастья угостить
дорогих гостей, не пожалел третного будто бы жалованья.
Из
хозяев никто не говорил по-английски, еще менее по-французски. Дед
хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им много зла», то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок в управлении колонией, провели
дороги и т. п. Явился сын
хозяина, здоровый, краснощекий фермер лет двадцати пяти, в серой куртке, серых панталонах и сером жилете.
К удивлению моему, здешние крестьяне недовольны приисками: все стало
дороже: пуд сена теперь стоит двадцать пять, а иногда и пятьдесят, хлеб — девяносто коп. — и так все. Якутам лучше: они здесь природные
хозяева, нанимаются в рабочие и выгодно сбывают на прииски хлеб; притом у них есть много лугов и полей, а у русских нет.
Темная визитка Лоскутова, покрытая кое-где пылью и пухом, и смятая сорочка свидетельствовали о вкусах своего
хозяина, который, очевидно, не переменил костюма с
дороги.
Зайдет она, бывало, в богатую лавку, садится, тут
дорогой товар лежит, тут и деньги,
хозяева никогда ее не остерегаются, знают, что хоть тысячи выложи при ней денег и забудь, она из них не возьмет ни копейки.
Вдруг что-то толкнуло его сзади, между плеч. Он оглянулся… Малек-Адель стоял посреди
дороги. Он пришел следом за своим
хозяином, он тронул его мордой… доложил о себе…
Чай с хлебом подкрепили наши силы. Поблагодарив гостеприимного
хозяина, мы отправились дальше и вскоре подошли к деревне Звенигородке. До железной
дороги оставалось теперь только 23 км. Но что значит это расстояние после сытного завтрака, когда знаешь, что сегодня можно совсем закончить путь?!
Очевидно, вскоре после того как зверек попал в ловушку, его завалило снегом. Странно, почему зверолов не осмотрел свои ловушки перед тем, как уйти из тайги. Быть может, он обходил их, но разыгравшаяся буря помешала ему дойти до крайних затесок, или он заболел и не мог уже более заниматься охотой. Долго ждал пойманный соболь своего
хозяина, а весной, когда стаял снег, вороны расклевали
дорогого хищника, и теперь от него остались только клочки шерсти и мелкие кости.
Проводы. — Река Тайцзибери. — Картун. — Враждебное настроение китайцев. — Отказ в ночлеге. — Ориентировка при помощи обоняния. — Лофанза. — Мяолин. — Буйный
хозяин. — Паровози. — Река Нэйцухе. — Село Котельное. — Колесная
дорога. — Угощение в деревне Гоголевке. — Нижнее течение Имана. — Услуга попутчика. — Расставание с Дерсу. — Станция Иман. — Возвращение в Хабаровск
В церкви толкотня и странные предпочтения, одна баба передает соседу свечку с точным поручением поставить «гостю», другая «
хозяину». Вятские монахи и дьяконы постоянно пьяны во все время этой процессии. Они по
дороге останавливаются в больших деревнях, и мужики их потчуют на убой.
Как рыцарь был первообраз мира феодального, так купец стал первообразом нового мира: господа заменились
хозяевами. Купец сам по себе — лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он представляет нечто вроде
дороги, повозки, средства.
Будут деньги, будут. В конце октября санный путь уж установился, и Арсений Потапыч то и дело посматривает на
дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый раз, впрочем, образцовый
хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да яиц — вот он и с деньгами.
По приезде домой жизнь Ивана Федоровича решительно изменилась и пошла совершенно другою
дорогою. Казалось, натура именно создала его для управления осьмнадцатидушным имением. Сама тетушка заметила, что он будет хорошим
хозяином, хотя, впрочем, не во все еще отрасли хозяйства позволяла ему вмешиваться. «Воно ще молода дытына, — обыкновенно она говаривала, несмотря на то что Ивану Федоровичу было без малого сорок лет, — где ему все знать!»
Это замечание поставило
хозяина в тупик: обидеться или поворотить на шутку? Вспомнив про дочерей, он только замычал. Ответил бы Харитон Артемьич, — ох, как тепленько бы ответил! — да лиха беда, по рукам и ногам связан. Провел он
дорогого гостя в столовую, где уже был накрыт стол, уставленный винами и закусками.
— Михей Зотыч, вот мои невесты: любую выбирай, — брякнул
хозяин без обиняков. — Нет, врешь, Харитину не отдам! Самому
дороже стоит!
Между тем с поселенцами конкурируют японцы, производящие ловлю контрабандным образом или за пошлины, и чиновники, забирающие лучшие места для тюремных ловель, и уже близко время, когда с проведением сибирской
дороги и развитием судоходства слухи о невероятных богатствах рыбы и пушного зверя привлекут на остров свободный элемент; начнется иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли, в которых ссыльный будет принимать участие не как хозяин-промышленник, а лишь как батрак, затем, судя по аналогии, начнутся жалобы на то, что труд ссыльных во многих отношениях уступает труду свободных, даже манз и корейцев; с точки зрения экономической, ссыльное население будет признано бременем для острова, и с увеличением иммиграции и развитием оседлой и промышленной жизни на острове само государство найдет более справедливым и выгодным стать на сторону свободного элемента и прекратить ссылку.
В настоящее время между селениями Большое и Малое Такоэ, несколько в стороне от
дороги, находится пожарище; тут стояло когда-то вольное селение Воскресенское; избы, оставленные
хозяевами, были сожжены бродягами.
— Господа, закусить с
дороги, может быть, желаете? — предлагает
хозяин, оставаясь на ногах. — Чай готов… Эй, Катря, подавай чай!
Всякий день ей готовы наряды новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякой день угощенья и веселья новые, отменные; катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи, по темным лесам; а те леса перед ней расступалися и
дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему
хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она день ото дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему
хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Через несколько минут своротили с
дороги и въехали в селение без улиц; избы были разбросаны в беспорядке; всякий
хозяин поселился там, где ему угодно, и к каждому двору был свой проезд.
Я
хозяин дворца и сада, я принял тебя, как
дорогого гостя и званого, накормил, напоил и спать уложил, а ты эдак-то заплатил за мое добро?
Признаюсь откровенно, в эту минуту я именно только об этом и помнил. Но делать было нечего: пришлось сойти с ослов и воспользоваться гостеприимством в разбойничьем приюте. Первое, что поразило нас при входе в хижину, — это чистота, почти запустелость, царствовавшая в ней. Ясное дело, что
хозяева, имея постоянный промысел на большой
дороге, не нуждались в частом посещении этого приюта. Затем, на стенах было развешано несколько ружей, которые тоже не предвещали ничего доброго.
И полеводство свое он расположил с расчетом. Когда у крестьян земля под паром, у него, через
дорогу, овес посеян. Видит скотина — на пару ей взять нечего, а тут же, чуть не под самым рылом, целое море зелени. Нет-нет, да и забредет в господские овсы, а ее оттуда кнутьями, да с
хозяина — штраф. Потравила скотина на гривенник, а штрафу — рубль."Хоть все поле стравите — мне же лучше! — ухмыляется Конон Лукич, — ни градобитиев бояться не нужно, ни бабам за жнитво платить!"
Все сводилось к тому, что Васька Чуркин, бывший фабричный, пьяница, со своей шайкой грабил по
дорогам и чужих и своих, обворовывал клети да ходил по хозяевам-фабрикантам по нескольку раз в год.
Но я рассчитывал без
хозяина.
Дорогой именно как раз случилось приключение, еще более потрясшее и окончательно направившее Степана Трофимовича… так что я, признаюсь, даже и не ожидал от нашего друга такой прыти, какую он вдруг в это утро выказал. Бедный друг, добрый друг!
Шагов еще за тридцать Николай Всеволодович отличил стоявшую на крылечке фигуру высокого ростом человека, вероятно
хозяина помещения, вышедшего в нетерпении посмотреть на
дорогу.
Вслед за тем Мартын Степаныч, утомленный
дорогою, попросил у
хозяев позволения отправиться в свою комнату.
— Батюшка, — кричали ему вслед
хозяева, — вернись, родимый, послушай нашего слова! Несдобровать тебе ночью на этой
дороге!
Характера он был пылкого и восторженного, как и всякий щенок, который от радости, что видит
хозяина, обыкновенно навизжит, накричит, полезет лизать в самое лицо и тут же перед вами готов не удержать и всех остальных чувств своих: «Был бы только виден восторг, а приличия ничего не значат!» Бывало, где бы я ни был, но по крику: «Культяпка!» — он вдруг являлся из-за какого-нибудь угла, как из-под земли, и с визгливым восторгом летел ко мне, катясь, как шарик, и перекувыркиваясь
дорогою.
А когда она, быстро выбрав
дорогие ботинки, ушла,
хозяин, причмокнув, сказал со свистом...
— А на што? Бабу я и так завсегда добуду, это, слава богу, просто… Женатому надо на месте жить, крестьянствовать, а у меня — земля плохая, да и мало ее, да и ту дядя отобрал. Воротился брательник из солдат, давай с дядей спорить, судиться, да — колом его по голове. Кровь пролил. Его за это — в острог на полтора года, а из острога — одна
дорога, — опять в острог. А жена его утешная молодуха была… да что говорить! Женился — значит, сиди около своей конуры
хозяином, а солдат — не
хозяин своей жизни.
Отношение
хозяев к книге сразу подняло ее в моих глазах на высоту важной и страшной тайны. То, что какие-то «читатели» взорвали где-то железную
дорогу, желая кого-то убить, не заинтересовало меня, но я вспомнил вопрос священника на исповеди, чтение гимназиста в подвале, слова Смурого о «правильных книгах» и вспомнил дедовы рассказы о чернокнижниках-фармазонах...
В доме Бизюкина утро этого дня было очень неблагополучно: акцизница хватилась бывшего на ней вчера вечером
дорогого бриллиантового колье и не нашла его. Прислуга была вся на ногах;
хозяева тоже. Пропажу искали и в беседке, и по всему дому, и нигде не находили.
— Это уж завсегда коты изволят на старую квартиру сбегать, — сказал Володин, — потому как кошки к месту привыкают, а не к
хозяину. Кошку надо закружить, как переносить на новую квартиру, и
дороги ей не показывать, а то непременно убежит.
Набитые полуслепыми людьми, которые равнодушно верят всему, что не тревожит, не мешает им жить в привычном, грязном, зазорном покое, — распластались, развалились эти чужие друг другу города по великой земле, точно груды кирпича, брёвен и досок, заготовленных кем-то, кто хотел возвести сказочно огромное здание, но тот, кто заготовил всё это богатство, — пропал, исчез, и весь
дорогой материал тоже пропадает без строителя и
хозяина, медленно сгнивая под зимними снегами и дождями осени.
Хозяин несколько оживился, встал, прошёл по комнате и, остановясь в углу перед божницей с десятком икон в
дорогих ризах, сказал оттуда...
— Господа! предлагаю тост за нашего
дорогого, многолюбимого отъезжающего! — прерывает на этом месте мучительные мечты помпадура голос того самого Берендеева, который в этих мечтах играл такую незавидную роль, — вашество! позвольте мне, как
хозяину дома, которому вы сделали честь… одним словом, удовольствие… или, лучше сказать, удовольствие и честь… Вашество! язык мой немеет! Но позвольте… от полноты души… в этом доме… Господа! поднимем наши бокалы! Урра!
— Да избавьте вы нас, Дмитрий Павлыч, ради Бога, от этого разбойника Мухоярова, который заодно с губернским правлением по
дорогам грабит! — совершенно некстати забасил
хозяин.
Замыслов. У меня в прошлом голодное детство… и такая же юность, полная унижений… суровое прошлое у меня,
дорогая моя Юлька! Я много видел тяжелого и скверного… я много перенес. Теперь — я сам судья и
хозяин своей жизни — вот и все!.. Ну, я ухожу… до свиданья, моя радость!.. Нам все-таки нужно держаться поосторожнее… подальше друг от друга…
— Тс, тише! что ты орешь, дуралей! — перервал тот же поляк. — Иль ты думаешь, что от твоего лба пуля отскочит? Смотри, ясновельможный шутить не любит. Пойдемте, ребята. А ты,
хозяин, ступай пе???редом да выведи нас на большую
дорогу.
— Ты расскажешь нам это за столом, — перервал
хозяин. — Милости просим,
дорогие гости! чем бог послал!
— Как-ста бы не платить, — отвечал
хозяин, — да тяга больно велика: поборы поборами, а там, как поедешь в
дорогу: головщина, мыт, мостовщина…
Илья слушал эту речь, но плохо понимал её. По его разумению, Карп должен был сердиться на него не так: он был уверен, что приказчик
дорогой поколотит его, и даже боялся идти домой… Но вместо злобы в словах Карпа звучала только насмешка, и угрозы его не пугали Илью. Вечером
хозяин позвал Илью к себе, наверх.
Дом был обставлен с тяжелой, грубо хвастливой роскошью, все в нем блестело и кричало о богатстве
хозяина, но казачка ходила мимо
дорогих мебелей и горок, наполненных серебром, боком, пугливо, точно боялась, что эти вещи схватят ее и задавят.
Но, однако, ответа не было, а темная фигурка, легко скользя стороною
дороги, опять исчезла в темноте ночи, и только по серому шару, который катился за нею, Марья Николаевна основательно убедилась, что это была она, то есть Ольга Федотовна, так как этот прыгающий серый шар был большой белый пудель Монтроз, принадлежавший Патрикею Семенычу и не ходивший никуда ни за кем, кроме своего
хозяина и Ольги Федотовны.
«Кушайте, мой
дорогой гость! — повторял
хозяин, — подкрепляйте ваши силы — на здоровье!