Неточные совпадения
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые
произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его
достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
Я говорю, что мой рассказ очень слаб по исполнению сравнительно с
произведениями людей, действительно одаренных талантом; с прославленными же сочинениями твоих знаменитых писателей ты смело ставь наряду мой рассказ по
достоинству исполнения, ставь даже выше их — не ошибешься!
Каждый представлял свои требования, и каждый при этом бранил других, имеющих требования противоположные, каждый пользовался непременно каким-нибудь из
достоинств одного
произведения Островского, чтобы вменить их в вину другому
произведению, и наоборот.
Признавая главным
достоинством художественного
произведения жизненную правду его, мы тем самым указываем и мерку, которою определяется для нас степень
достоинства и значения каждого литературного явления.
Слышал я, что редакторы журналов неохотно печатают
произведения начинающих писателей; но милостивое участие и ручательство вашего превосходительства в
достоинстве представляемого вашему покровительству
произведения может уничтожить эту преграду.
И кузен, как прочие наставники, не умел растолковать ей значения и
достоинства этого
произведения.
У этого первого
произведения было всего одно
достоинство: оно дало привычку к упорному самостоятельному труду.
— Мое мнение? У вас слишком много описаний… Да, слишком много. Это наша русская манера… Пишите сценами, как делают французы. Мы должны у них учиться… Да, учиться… И чтобы не было этих предварительных вступлений от Адама, эпизодических вставок, и вообще главное
достоинство каждого
произведения — его краткость. Мы работаем для нашего читателя и не имеем права отнимать у него время напрасно.
Так точно достаточно заметить, что такое-то литературное
произведение безграмотно или исполнено лжи, чтобы этого никто не счел
достоинством.
Эти писатели могут быть и не лжецы; но
произведения их тем не менее ложны, и в них мы не можем признать
достоинств, разве только относительно формы.
У нас есть для суждения о
достоинстве авторов и
произведений другие основания, держась которых мы надеемся не прийти ни к каким нелепостям и не разойтись с здравым смыслом массы публики.
Мерою
достоинства писателя или отдельного
произведения мы принимаем то, насколько служат они выражением естественных стремлений известного времени и народа.
Предмет или событие в поэтическом
произведении может быть удобопонятнее, нежели в самой действительности; но мы признаем за ним только
достоинство живого и ясного указания на действительность, а не самостоятельное значение, которое могло бы соперничествовать с полнотою действительной жизни.
Конечно, преднамеренное
произведение будет по
достоинству выше непреднамеренного, но только тогда, когда силы производителей равны.
Не говорим пока о том, что следствием подобного обыкновения бывает идеализация в хорошую и дурную сторону, или просто говоря, преувеличение; потому что мы не говорили еще о значении искусства, и рано еще решать, недостаток или
достоинство эта идеализация; скажем только, что вследствие постоянного приспособления характера людей к значению событий является в поэзии монотонность, однообразны делаются лица и даже самые события; потому что от разности в характерах действующих лиц и самые происшествия, существенно сходные, приобретали бы различный оттенок, как это бывает в жизни, вечно разнообразной, вечно новой, между тем как в поэтических
произведениях очень часто приходится читать повторения.
Мы говорили об источниках предпочтения
произведений искусства явлениям природы и жизни относительно содержания и выполнения, но очень важно и впечатление, производимое на нас искусством или действительностью: степенью его также измеряется
достоинство вещи.
Он применяется и к
произведениям искусства: художник (сознательно или беосознательно, все равно) стремится воспроизвести пред нами известную сторону жизни; само собою разумеется, что
достоинство его
произведения будет зависеть от того, как он выполнил свое дело.
Ощущение, производимое в человеке прекрасным, — светлая радость, похожая на ту, какою наполняет нас присутствие милого для нас существа (Я говорю о том, что прекрасно по своей сущности, а не по тому только, что прекрасно изображено искусством; о прекрасных предметах и явлениях, а не о прекрасном их изображении в
произведениях искусства: художественное
произведение, пробуждая эстетическое наслаждение своими художественными
достоинствами, может возбуждать тоску, даже отвращение сущностью изображаемого.).
Но общий очерк сюжета сам по себе еще не придает высокого поэтического
достоинства роману или повести — надобно уметь воспользоваться сюжетом; потому, оставляя без рассмотрения «самостоятельность» сюжета, обратим внимание на то, выше или ниже действительных событий «поэтичность» поэтических
произведений со стороны сюжета, как он представляется в них вполне развитым.
За одно какое-нибудь
достоинство мы прощаем
произведению искусства сотни недостатков; даже не замечаем их, если только они не слишком безобразны.
Первая задача истории — воспроизвести жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, — объяснить ее; не заботясь о второй задаче, историк остается простым летописцем, и его
произведение — только материал для настоящего историка или чтение для удовлетворения любопытства; думая о второй задаче, историк становится мыслителем, и его творение приобретает чрез это научное
достоинство.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его
произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему
достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его
произведение будет
произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том смысле, в котором и все человеческие
произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться
произведениями искусства.; в сущности же
произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
Тот же самый недостаток в
произведении искусства во сто раз больше, грубее и окружен еще сотнями других недостатков, — и мы не видим всего этого, а если видим, то прощаем и восклицаем: «И на солнце есть пятна!» Собственно говоря,
произведения искусства могут быть сравниваемы только друг с другом при определении относительного их
достоинства; некоторые из них оказываются выше всех остальных; и в восторге от их красоты (только относительной) мы восклицаем: «Они прекраснее самой природы и жизни!
Действование человека всегда имеет цель, которая составляет сущность дела; по мере соответствия нашего дела с целью, которую мы хотели осуществить им, ценится
достоинство самого дела; по мере совершенства выполнения оценивается всякое человеческое
произведение.
Точно так же и с приговором эстетики о созданиях природы и искусства: малейший, истинный или мнимый, недостаток в
произведении природы — и эстетика толкует об этом недостатке, шокируется им, готова забывать о всех
достоинствах, о всех красотах: стоит ли ценить их, в самом деле, когда они явились без всякого усилия!
Что касается до исполнения, то оно, конечно, не имеет тех
достоинств, каких привыкли мы ныне требовать от литературных
произведений.
О художниках и об искусстве он изъяснялся теперь резко: утверждал, что прежним художникам уже чересчур много приписано
достоинства, что все они до Рафаэля писали не фигуры, а селедки; что существует только в воображении рассматривателей мысль, будто бы видно в них присутствие какой-то святости; что сам Рафаэль даже писал не всё хорошо и за многими
произведениями его удержалась только по преданию слава; что Микель-Анжел хвастун, потому что хотел только похвастать знанием анатомии, что грациозности в нем нет никакой и что настоящий блеск, силу кисти и колорит нужно искать только теперь, в нынешнем веке.
Даже
достоинств самых обыкновенных уже не было видно в его
произведениях, а между тем они всё еще пользовались славою, хотя истинные знатоки и художники только пожимали плечами, глядя на последние его работы.
Но ведь кроме этих драм, есть на сцене другие
произведения нового времени, писанные прозой, и проза эта почти так же, как пушкинские и грибоедовские стихи, имеет свое типичное
достоинство и требует такого же ясного и отчетливого исполнения, как и чтение стихов.
Русская речь также хороша, проста и сильна: одним словом — я считаю последнее
произведение Загоскина не уступающим в
достоинстве лучшим его прежним сочинениям, даже нахожу в нем большую зрелость мысли и силу языка.
Я сам слыхал, даже от противников князя Шаховского, что в пиесе Загоскина гораздо более живости действия, интереса завязки и комизма, чем в «Липецких водах»; хотя на искренность таких отзывов нельзя полагаться, ибо тут похвалою защитника бьют защищаемого, но комедия Загоскина точно имела
достоинство, не только как первый дебют молодого писателя, как пиеса, написанная кстати, по обстоятельствам, как пиеса своего времени, но как литературное
произведение с нравственной мыслью, высказанной на сцене живо и весело, языком чистым, легким и разговорным.
Произведения таких поэтов опять не могут иметь особенных поэтических
достоинств, оставаясь совершенно ничтожными и даже смешными перед судом людей, понимающих вещи как следует…
Он стал заниматься с ним, передавать ему все, что сам успел узнать и обсудить, и особенно старался растолковать ему, в чем состоит истинное
достоинство и красота поэтических
произведений.
Нет, в его
произведениях много таких
достоинств, которые высоко ценятся во всяком поэте, каково бы ни было его происхождение.
То же самое и с критикой: хорошо, если вам попадается
произведение, приближающееся хоть сколько-нибудь к идеальным требованиям, имеющее какие-нибудь шансы «быть долговечным и счастливым», то есть составить собою что-нибудь самобытное, замечательное не по отношению к каким-нибудь другим интересам, а по своему внутреннему
достоинству.
Разумеется, критика должна служить приложением вечных законов искусства к частному
произведению, должна, как в зеркале, представить
достоинства и недостатки автора, указать ему верный путь, а читателям — места, которыми они должны или не должны восхищаться.
На самом же деле Горданов уже немножко зло выразился о писании своего приятеля: статьи его с многосоставными заглавиями имели свои
достоинства. Сам редактор, которому Висленев поставлял эти свои
произведения, смотрел на них, как на кунштюки, но принимал их и печатал, находя, что они годятся.
Воспроизводя жизнь общества, отстраненного порядком вещей от всякого участия в вопросах, выходящих из рам домашнего строя и совершения карьер, романисты указанной поры, действуя под тяжким цензурным давлением, вынуждены были избрать одно из оставшихся для них направлений: или достижение занимательности
произведений посредством фальшивых эффектов в сочинении, или же замену эффектов фабулы высокими
достоинствами выполнения, экспрессией лиц, тончайшею разработкой самых мелких душевных движений и микроскопическою наблюдательностью в области физиологии чувства.
А его любовь создавать новые словечки вызывала плоские насмешки, на которые, особенно в первое время его деятельности, была щедра наша газетная критика, умышленно забывавшая о положительных
достоинствах его
произведений.
Мысли и изречения можно ценить, отвечу я, в прозаическом
произведении, в трактате, собрании афоризмов, но не в художественном драматическом
произведении, цель которого вызвать сочувствие к тому, что представляется. И потому речи и изречения Шекспира, если бы они и содержали очень много глубоких и новых мыслей, чего нет в них, не могут составлять
достоинства художественного поэтического
произведения. Напротив, речи эти, высказанные в несвойственных условиях, только могут портить художественные
произведения.
Ответ на этот вопрос тем более кажется труден, что если бы сочинения Шекспира имели хоть какие-нибудь
достоинства, было бы хоть сколько-нибудь понятно увлечение ими по каким-нибудь причинам, вызвавшим неподобающие им преувеличенные похвалы. Но здесь сходятся две крайности: ниже всякой критики, ничтожные, пошлые и безнравственные
произведения, и безумная всеобщая похвала, превозносящая эти сочинения выше всего того, что когда-либо было произведено человечеством.
Что бы ни говорили, как бы ни восхищались
произведениями Шекспира, какие бы ни приписывали им
достоинства, несомненно то, что он не был художником и
произведения его не суть художественные
произведения. Без чувства меры никогда не было и не может быть художника, так, как без чувства ритма не может быть музыканта.
Достоинства всякого поэтического
произведения определяются тремя свойствами...
Теперь в душе его образовался как бы тесно сомкнутый круг мыслей относительно того, что смутно он чувствовал всегда: таких, безусловно, заповедей не существует; не от их соблюдения или несоблюдения зависят
достоинства и значение поступка, не говоря уже о характере; вся суть в содержании, которым единичный человек в момент решения наполняет под собственной ответственностью форму этих предписаний закона» (Георг Брандес, «Шекспир и его
произведения»).
А потому критик решительно не хотел признать никаких замечательных
достоинств в
произведении, которым Фебуфис должен был прославить свою школу, и вдобавок унизил его тем, что стал объяснять овладевшее им направление его несвободным положением, всегда зависящим от страха и фавора; он называл дальнейшее служение искусству в таком направлении «вредным», «ставил над художником крест» и давал ему совет, как самое лучшее по степени безвредности, «изображать по-старому голых женщин, которыми он открыл себе фортуну».
Но не говоря о внутреннем
достоинстве этого рода историй (может быть, они для кого-нибудь или для чего-нибудь и нужны), истории культуры, к которым начинают более и более сводиться все общие истории, знаменательны тем, что они, подробно и серьезно разбирая различные религиозные, философские, политические учения, как причины событий, всякий раз, как им только приходится описать действительное историческое событие, как например поход 12-го года, описывают его невольно, как
произведение власти, прямо говоря, что поход этот есть
произведение воли Наполеона.