Неточные совпадения
— Ани? (так звала она
дочь свою Анну) Здорова. Очень поправилась. Ты хочешь видеть ее? Пойдем, я тебе покажу ее. Ужасно много было хлопот, — начала она
рассказывать, — с нянями. У нас Итальянка была кормилицей. Хорошая, но так глупа! Мы ее хотели отправить, но девочка так привыкла к ней, что всё еще держим.
— От княгини Лиговской;
дочь ее больна — расслабление нервов… Да не в этом дело, а вот что: начальство догадывается, и хотя ничего нельзя доказать положительно, однако я вам советую быть осторожнее. Княгиня мне говорила нынче, что она знает, что вы стрелялись за ее
дочь. Ей все этот старичок
рассказал… как бишь его? Он был свидетелем вашей стычки с Грушницким в ресторации. Я пришел вас предупредить. Прощайте. Может быть, мы больше не увидимся, вас ушлют куда-нибудь.
Принял он Чичикова отменно ласково и радушно, ввел его совершенно в доверенность и
рассказал с самоуслажденьем, скольких и скольких стоило ему трудов возвесть именье до нынешнего благосостояния; как трудно было дать понять простому мужику, что есть высшие побуждения, которые доставляют человеку просвещенная роскошь, искусство и художества; сколько нужно было бороться с невежеством русского мужика, чтобы одеть его в немецкие штаны и заставить почувствовать, хотя сколько-нибудь, высшее достоинство человека; что баб, несмотря на все усилия, он до сих <пор> не мог заставить надеть корсет, тогда как в Германии, где он стоял с полком в 14-м году,
дочь мельника умела играть даже на фортепиано, говорила по-французски и делала книксен.
Герой, однако же, совсем этого не замечал,
рассказывая множество приятных вещей, которые уже случалось ему произносить в подобных случаях в разных местах: именно в Симбирской губернии у Софрона Ивановича Беспечного, где были тогда
дочь его Аделаида Софроновна с тремя золовками: Марьей Гавриловной, Александрой Гавриловной и Адельгейдой Гавриловной; у Федора Федоровича Перекроева в Рязанской губернии; у Фрола Васильевича Победоносного в Пензенской губернии и у брата его Петра Васильевича, где были свояченица его Катерина Михайловна и внучатные сестры ее Роза Федоровна и Эмилия Федоровна; в Вятской губернии у Петра Варсонофьевича, где была сестра невестки его Пелагея Егоровна с племянницей Софьей Ростиславной и двумя сводными сестрами — Софией Александровной и Маклатурой Александровной.
— Лонгрен с
дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек
рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы не прозевать! — заморского принца, да еще под красными парусами!
Свою биографию Елена
рассказала очень кратко и прерывая рассказ длинными паузами: бабушка ее Ивонна Данжеро была акробаткой в цирке, сломала ногу, а потом сошлась с тамбовским помещиком, родила
дочь, помещик помер, бабушка открыла магазин мод в Тамбове.
Она
рассказала, что в юности дядя Хрисанф был политически скомпрометирован, это поссорило его с отцом, богатым помещиком, затем он был корректором, суфлером, а после смерти отца затеял антрепризу в провинции. Разорился и даже сидел в тюрьме за долги. Потом режиссировал в частных театрах, женился на богатой вдове, она умерла, оставив все имущество Варваре, ее
дочери. Теперь дядя Хрисанф живет с падчерицей, преподавая в частной театральной школе декламацию.
Затем он вспомнил, что в кармане его лежит письмо матери, полученное днем; немногословное письмо это, написанное с алгебраической точностью, сообщает, что культурные люди обязаны работать, что она хочет открыть в городе музыкальную школу, а Варавка намерен издавать газету и пройти в городские головы. Лидия будет
дочерью городского головы. Возможно, что, со временем, он
расскажет ей роман с Нехаевой; об этом лучше всего
рассказать в комическом тоне.
— Поморка,
дочь рыбака. Вчера я об ее отце
рассказывал. Крепкая такая семья. Три брата, две сестры.
— Он любит Анну Васильевну тоже, и Зинаиду Михайловну, да все не так, — продолжала она, — он с ними не станет сидеть два часа, не смешит их и не
рассказывает ничего от души; он говорит о делах, о театре, о новостях, а со мной он говорит, как с сестрой… нет, как с
дочерью, — поспешно прибавила она, — иногда даже бранит, если я не пойму чего-нибудь вдруг или не послушаюсь, не соглашусь с ним.
Злой холоп!
Окончишь ли допрос нелепый?
Повремени: дай лечь мне в гроб,
Тогда ступай себе с Мазепой
Мое наследие считать
Окровавленными перстами,
Мои подвалы разрывать,
Рубить и жечь сады с домами.
С собой возьмите
дочь мою;
Она сама вам всё
расскажет,
Сама все клады вам укажет;
Но ради господа молю,
Теперь оставь меня в покое.
— Я думал, бог знает какая драма! — сказал он. — А вы мне
рассказываете историю шестилетней девочки! Надеюсь, кузина, когда у вас будет
дочь, вы поступите иначе…
Раз я
рассказал ему один текущий анекдот, в который приплел много вздору, о том, что
дочь полковника ко мне неравнодушна и что полковник, рассчитывая на меня, конечно, сделает все, что я пожелаю…
Бедная
рассказывала иногда с каким-то ужасом и качая головой, как она прожила тогда целые полгода, одна-одинешенька, с маленькой
дочерью, не зная языка, точно в лесу, а под конец и без денег.
Потом смотритель
рассказывал, что по дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые
дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» — спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
Вера Ефремовна
рассказала, что это
дочь генерала, давно уже принадлежит к революционной партии и попалась за то, что взяла на себя выстрел в жандарма.
— Может, и болесть, а может, и нет, — таинственно ответила Марья Степановна и, в свою очередь, оглядевшись кругом,
рассказала Данилушке всю историю пребывания Привалова в Узле, причем, конечно, упомянула и о контрах, какие вышли у Василия Назарыча с Сережей, и закончила свой рассказ жалобами на старшую
дочь, которая вся вышла в отца и, наверно, подвела какую-нибудь штуку Сереже.
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три дня. Он подробно
рассказывал Надежде Васильевне о своих приисках и новых разведках: дела находились в самом блестящем положении и в будущем обещали миллионные барыши. В свою очередь, Надежда Васильевна
рассказывала подробности своей жизни, где счет шел на гроши и копейки. Отец и
дочь не могли наговориться: полоса времени в три года, которая разделяла их, послужила еще к большему сближению.
— Я желал бы знать только одно: почему вы не
рассказали мне всей этой истории, когда я сделал предложение вашей
дочери? — спрашивал побледневший Привалов. — Мне кажется, что у вас более не должно было оставаться никаких причин подкапываться под меня?
Василий Назарыч
рассказал дочери последние известия о положении приваловского наследства и по этому случаю долго припоминал разные эпизоды из жизни Гуляевых и Приваловых. Девушка внимательно слушала все время и проговорила...
— Серж, он уже звал эту женщину и ее
дочь кататься нынче вечером.
Расскажи ей о вчерашнем ужине.
— Позвольте-с,
расскажу все по порядку. Вот пришли мы к самому обеду. Комната полна была народу. Были колбинские, захарьевские, приказчица с
дочерьми, хлупинские…
— Уж не думаете ли вы, что она не сестра мне?.. Нет, — продолжал он, не обращая внимания на мое замешательство, — она точно мне сестра, она
дочь моего отца. Выслушайте меня. Я чувствую к вам доверие и
расскажу вам все.
Тогда Фогт собрал всех своих друзей, профессоров и разные бернские знаменитости,
рассказал им дело, потом позвал свою
дочь и Кудлиха, взял их руки, соединил и сказал присутствовавшим...
Между прочим, и по моему поводу, на вопрос матушки, что у нее родится, сын или
дочь, он запел петухом и сказал: «Петушок, петушок, востёр ноготок!» А когда его спросили, скоро ли совершатся роды, то он начал черпать ложечкой мед — дело было за чаем, который он пил с медом, потому что сахар скоромный — и, остановившись на седьмой ложке, молвил: «Вот теперь в самый раз!» «Так по его и случилось: как раз на седьмой день маменька распросталась», —
рассказывала мне впоследствии Ульяна Ивановна.
Пожалев нас, она стала ругать мачеху Саши — толстую тетку Надежду,
дочь трактирщика; потом вообще всех мачех, вотчимов и, кстати,
рассказала историю о том, как мудрый пустынник Иона, будучи отроком, судился со своей мачехой божьим судом; отца его, угличанина, рыбака на Белоозере, —
Рассказывают про цыгана, который продает своих
дочерей и при этом сам торгуется.
[Ядринцев
рассказывает про некоего Демидова, который, чтобы раскрыть все подробности одного преступления, пытал через палача жену убийцы, которая была женщина свободная, пришедшая в Сибирь с мужем добровольно и, следовательно, избавленная от телесного наказания; потом он пытал 11-тилетнюю
дочь убийцы; девочку держали на воздухе, и палач сек ее розгой с головы до пят; ребенку даже было дано несколько ударов плетью, и когда она попросила пить, ей подали соленого омуля.
Там Рисположенский
рассказывает, как в стране необитаемой жил маститый старец с двенадцатью
дочерьми мал мала меньше и как он пошел на распутие, — не будет ли чего от доброхотных дателей; тут наряженный медведь с козой в гостиной пляшет, там Еремка колдует, и колокольный звон служит к нравственному исправлению, там говорят, что грех чай пить, и проч., и проч.
Одним словом, много было бы чего
рассказать, но Лизавета Прокофьевна, ее
дочери и даже князь Щ. были до того уже поражены всем этим «террором», что даже боялись и упоминать об иных вещах в разговоре с Евгением Павловичем, хотя и знали, что он и без них хорошо знает историю последних увлечений Аглаи Ивановны.
— Он хорошо говорит, — заметила генеральша, обращаясь к
дочерям и продолжая кивать головой вслед за каждым словом князя, — я даже не ожидала. Стало быть, все пустяки и неправда; по обыкновению. Кушайте, князь, и
рассказывайте: где вы родились, где воспитывались? Я хочу все знать; вы чрезвычайно меня интересуете.
Рассказывали, что Лизавета Прокофьевна,
дочери и даже князь Щ. обошлись тогда с князем чрезвычайно жестко, неприязненно, и что тогда же и отказали ему в горячих выражениях, и в знакомстве, и в дружбе, особенно когда Варвара Ардалионовна вдруг явилась к Лизавете Прокофьевне и объявила, что Аглая Ивановна уже с час как у ней в доме в положении ужасном, и домой, кажется, идти не хочет.
А Егор Николаевич
рассказывал о выборах, шутил и вообще был весел, но избегал разговора с
дочерью.
Позвал честной купец к себе другую
дочь, середнюю,
рассказал ей все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютыя и поехать жить к зверю лесному, чуду морскому?
Позвал честной купец меньшую
дочь и стал ей все
рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как стала перед ним на колени
дочь меньшая, любимая и сказала: «Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к зверю лесному, чуду морскому и стану жить у него.
Заутра позвал к себе купец старшую
дочь,
рассказал ей все, что с ним приключилося, все от слова до слова, и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютыя и поехать жить к зверю лесному, к чуду морскому?
Возвращаясь с семейных совещаний, отец
рассказывал матери, что покойный дедушка еще до нашего приезда отдал разные приказанья бабушке: назначил каждой
дочери, кроме крестной матери моей, доброй Аксиньи Степановны, по одному семейству из дворовых, а для Татьяны Степановны приказал купить сторгованную землю у башкирцев и перевести туда двадцать пять душ крестьян, которых назвал поименно; сверх того, роздал
дочерям много хлеба и всякой домашней рухляди.
— А какой случай! — сказал он. — Вчера я, возвращаясь от тебя, встретил Захаревского с
дочерью и, между прочим,
рассказал им, что вот мы с тобой идем богу молиться; они стали, братец, проситься, чтобы и их взять, и особенно Юлия Ардальоновна. «Что ж, я говорю, мы очень рады». Ну, они и просили, чтобы зайти к ним; хочешь — зайдем, не хочешь — нет.
— Очень вам благодарен, я подумаю о том! — пробормотал он; смущение его так было велико, что он сейчас же уехал домой и, здесь, дня через два только
рассказал Анне Гавриловне о предложении княгини, не назвав даже при этом
дочь, а объяснив только, что вот княгиня хочет из Спирова от Секлетея взять к себе девочку на воспитание.
Я просидел у них с час. Прощаясь, он вышел за мною до передней и заговорил о Нелли. У него была серьезная мысль принять ее к себе в дом вместо
дочери. Он стал советоваться со мной, как склонить на то Анну Андреевну. С особенным любопытством расспрашивал меня о Нелли и не узнал ли я о ней еще чего нового? Я наскоро
рассказал ему. Рассказ мой произвел на него впечатление.
— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с
дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович,
рассказывай поскорее: куда он ходил?
Губернаторша взглянула на инженерного поручика, который еще поутру только
рассказывал ей, как замечательный случай, что вице-губернаторша, выезжавшая везде, ни разу еще не была ни у княгини, ни у
дочери ее.
Когда я потом
рассказывал отцу о моем замечании, что Валахина с
дочерью не в хороших отношениях, он сказал...
И тут девочка
рассказала ему кое-что о себе. Она
дочь профессора, который читает лекции в университете, но, кроме того, дает в Екатерининском институте уроки естественной истории и имеет в нем казенную квартиру. Поэтому ее положение в институте особое. Живет она дома, а в институте только учится. Оттого она гораздо свободнее во времени, в чтении и в развлечениях, чем ее подруги…
Я застал старика с большой седой бородой, в одной рубахе и туфлях, с садовым ножом в руках за обрезкой фруктовых деревьев в прекрасном садике. Я передал ему поклон от
дочери и
рассказал о цели моего приезда.
Адмиральша и обе ее
дочери невольно заинтересовались рассказом капитана, да и Егор Егорыч очутился в странном положении: рассказ этот он давно знал и почти верил в фактическую возможность его; но капитан
рассказал это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и решился разъяснить этот случай посерьезнее.
Юлия Матвеевна тоже совершенно растерялась; накопленное ею присутствие духа начало оставлять ее, тем более, что приезд Егора Егорыча и
дочери случился так неожиданно для нее; но бог, как она потом
рассказывала, все устроил. Прежде Марфина к ней вошла, и вошла довольно робко, Сусанна.
Не бывая в ней долгое время, я решился, наконец, года три тому назад вместе с
дочерью провести там лето; соседние дворяне, разумеется, стали посещать меня и
рассказывают мне, что в околотке — то тут, то там — начали появляться скопцы и, между прочим, один небогатый помещик со слезами на глазах объявил, что у него в именьице найдено десять молодых девушек, у которых тут не оказалось ничего — гладко!..
— Да как же, говорит Анкудим-то, ты смеешь позорить честного отца, честную
дочь? Когда ты с ней спал, змеиное ты сало, щучья ты кровь? — а сам и затрясся весь. Сам Филька
рассказывал.
Прямо, без дальних предисловий, но с таким видом, как будто сообщает мне чрезвычайную тайну, он стал мне
рассказывать, что на днях ему выходит две тысячи, но что этого теперь не будет, потому что
дочь полковника Г. об нем хлопочет.