Неточные совпадения
— Социализм, по его
идее,
древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди черных волос обнажали на секунду угловатый лоб, затем падали на уши, на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали губы, дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
Что мог я извлечь и из этого? Тут было только беспокойство обо мне, об моей материальной участи; сказывался отец с своими прозаическими, хотя и добрыми, чувствами; но того ли мне надо было ввиду
идей, за которые каждый честный отец должен бы послать сына своего хоть на смерть, как
древний Гораций своих сыновей за
идею Рима?
Древнему, дохристианскому миру была также чужда
идея прогресса — смысла исторического развития, так как
идея эта предполагает сознание единства человечества и провиденциального его назначения.
В основе
древних, дохристианских религий, и язычества и Ветхого Завета, лежала
идея жертвы, жажда искупления путем кровавых жертвоприношений, потребность умилостивить божество.
…Тихонько, металлически-отчетливо постукивают мысли; неведомый аэро уносит меня в синюю высь моих любимых абстракций. И я вижу, как здесь — в чистейшем, разреженном воздухе — с легким треском, как пневматическая шина, — лопается мое рассуждение «о действенном праве». И я вижу ясно, что это только отрыжка нелепого предрассудка
древних — их
идеи о «праве».
Есть
идеи глиняные — и есть
идеи, навеки изваянные из золота или драгоценного нашего стекла. И чтобы определить материал
идеи, нужно только капнуть на него сильнодействующей кислотой. Одну из таких кислот знали и
древние: reductio ad finem. Кажется, это называлось у них так; но они боялись этого яда, они предпочитали видеть хоть какое-нибудь, хоть глиняное, хоть игрушечное небо, чем синее ничто. Мы же — слава Благодетелю — взрослые, и игрушки нам не нужны.
Таким образом, например, философия Сократа и комедии Аристофана в отношении к религиозному учению греков служат выражением одной и той же общей
идеи — разрушения
древних верований; но вовсе нет надобности думать, что Аристофан задавал себе именно эту цель для своих комедий: она достигается у него просто картиною греческих нравов того времени.
Природа есть именно существование
идеи в многоразличии; единство, понятое
древними, была необходимость, фатум, тайная, миродержавная сила, неотразимая для земли и для Олимпа; так природа подчинена законам необходимым, которых ключ в ней, но не для нее.
Г-н Жеребцов и сочинил такое определение, в котором превзошел самого себя и из которого он ясно мог вывестъ, что
идеи, господствовавшие в
древней Руси, вовсе и не должны были способствовать общественным улучшениям и материальному благосостоянию.
Так продолжалось много столетий, и, следовательно, если бы уж признать положение Гизо, то пришлось бы
идеи, управлявшие развитием
древней Руси, сравнить с негреющим солнцем и признать бесплодными, немощными относительно общественного благосостояния.
Идея «солнцезрачности» глаза — очень
древняя по своему происхождению.
Когда Клагес видит в возникновении сознания, интеллекта, духа декаданс жизни, болезнь, он, в сущности, выражает на языке науки и философии
древнее сказание о грехопадении и утере рая, но натурализирует
идею рая и думает, что он возможен в мире падшем.
В основании социального утопизма лежит переживание
древней хилиастической
идеи и упования.
Душа человеческая терзается и болеет от атавистических, ложных нравственных
идей, от деспотии общества, унаследованной от
древних времен.
Но она зародилась у
древних и там не была еще приведена в тесное соотношение с
идеей карательной справедливости.
Человек и человеческое, человеческая
идея и человеческий образ имеют два истока в
древнем мире, вечных истока — исток библейский и исток греческий.
Ибо социализм французский есть не что иное, как насильственное единение человека —
идея еще от
древнего Рима идущая и потом всецело в католичестве сохранившаяся».