Неточные совпадения
«Каждый пытается навязать тебе что-нибудь свое, чтоб ты стал похож на него и тем понятнее ему. А я — никому, ничего не навязываю», —
думал он с гордостью, но очень внимательно вслушивался в суждения Спивак
о литературе, и ему нравилось, как она говорит
о новой русской
поэзии.
— Вот уж почти два года ни
о чем не могу
думать, только
о девицах. К проституткам идти не могу, до этой степени еще не дошел. Тянет к онанизму, хоть руки отрубить. Есть, брат, в этом влечении что-то обидное до слез, до отвращения к себе. С девицами чувствую себя идиотом. Она мне
о книжках,
о разных
поэзиях, а я
думаю о том, какие у нее груди и что вот поцеловать бы ее да и умереть.
Он старался не
думать о своем положении и, кроме воинственной
поэзии, старался забыться еще вином.
Мне теперь думается, да и прежде в жизни, когда приходилось слышать легкомысленный отзыв
о религии, что она будто скучна и бесполезна, — я всегда
думал: «вздор мелете, милашки: это вы говорите только оттого, что на мастера не попали, который бы вас заинтересовал и раскрыл вам эту
поэзию вечной правды и неумирающей жизни».
Они готовы
думать, что литература заправляет историей, что она [изменяет государства, волнует или укрощает народ,] переделывает даже нравы и характер народный; особенно
поэзия, —
о,
поэзия, по их мнению, вносит в жизнь новые элементы, творит все из ничего.
Он уже
думал о новом направлении в этом роде
поэзии прежде, чем еще дошел до нас слух
о знаменитом шотландском барде.
Белая, бледная, тонкая, очень красивая при лунном свете, она ждала ласки; ее постоянные мечты
о счастье и любви истомили ее, и уже она была не в силах скрывать своих чувств, и ее вся фигура, и блеск глаз, и застывшая счастливая улыбка выдавали ее сокровенные мысли, а ему было неловко, он сжался, притих, не зная, говорить ли ему, чтобы всё, по обыкновению, разыграть в шутку, или молчать, и чувствовал досаду и
думал только
о том, что здесь в усадьбе, в лунную ночь, около красивой, влюбленной, мечтательной девушки он так же равнодушен, как на Малой Бронной, — и потому, очевидно, что эта
поэзия отжила для него так же, как та грубая проза.