Неточные совпадения
Но когда разглядели хорошенько Катерину Ивановну, то увидали, что она вовсе не разбилась
о камень, как
подумала Соня, а что кровь, обагрившая мостовую, хлынула из ее груди горлом.
Марья Львовна. Вы
думаете, это возможно? А моя дочь?
Соня моя? А годы? Проклятые годы мои? И эти седые волосы? Ведь он страшно молод! Пройдет год — и он бросит меня…
о, нет, я не хочу унижений…
Войницкий,
Соня(сидят) и Елена Андреевна(ходит по сцене,
о чем-то
думая).
Судьба
Сони пугала меня. Отцом ее был Орлов, в метрическом свидетельстве она называлась Красновскою, а единственный человек, который знал об ее существовании и для которого оно было интересно, то есть я, уже дотягивал свою песню. Нужно было
подумать о ней серьезно.
Хотя я жила не так, как в начале зимы, а занималась и
Соней, и музыкой, и чтением, я часто уходила в сад и долго, долго бродила одна по аллеям или сидела на скамейке, бог знает
о чем
думая, чего желая и надеясь.
Раскольников любит
Соню Мармеладову. Но как-то странно даже представить себе, что это любовь мужчины к женщине. Становишься как будто двенадцатилетнею девочкою и начинаешь
думать, что вся суть любви только в том, что мужчина и женщина скажут друг другу: «я люблю тебя». Даже подозрения нет
о той светлой силе, которая ведет любящих к телесному слиянию друг с другом и через это телесное слияние таинственно углубляет и уярчает слияние душевное.
«Знаешь, что: вот ты много читала евангелия; там есть одно место прямо
о Соне: «имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она — неимущий; за что? Не знаю. В ней нет, может быть, эгоизма, — я не знаю, но у ней отнимется, и все отнялось… она пустоцвет; знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я
думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы».
Соня провожает глазами прусака и
думает о его детях: какие это, должно быть, маленькие прусачата!
Соня. И горе наше произошло только оттого, что мы слишком много
думали о счастье…
Соня. Теперь, Михаил Львович, не время
думать о счастье.
Соня. Нет худа без добра. Горе научило меня. Надо, Михаил Львович, забыть
о своем счастье и
думать только
о счастье других. Нужно, чтоб вся жизнь состояла из жертв.
— Ударился в бегство… — засмеялся я, сгорая со стыда и боясь взглянуть на жену. — Не правда ли,
Соня, смешно? Оригинал страшный… А погляди, какая мебель! Стол
о трех ножках, параличное фортепиано, часы с кукушкой… Можно
подумать, что здесь не люди живут, а мамонты…
—
Соня, ты поди разбуди его, — сказала Наташа. — Скажи, что я его зову петь. — Она посидела,
подумала о том, что́ это значит, что́ всё это было и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея
о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
Соня, слушая,
думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько-нибудь быть столь обворожительною, как ее кузина.
Мечтания
о Соне имели в себе что-то веселое, игрушечное. Но
думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам
Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что-нибудь случиться; но ему так страшно было
думать, что что-нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил
о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.