Неточные совпадения
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю,
душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не
желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Г-жа Простакова. Милость Божия к нам, что удалось. Ничего так не
желаю, как отеческой его милости к Митрофанушке. Софьюшка,
душа моя! не изволишь ли посмотреть дядюшкиной комнаты?
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был,
душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего
желать не оставалось. Ведь тогда вся
душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего
желать, а лишь есть чего бояться?
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы,
желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой радости по мере совершения обряда всё больше и больше переполняло ее
душу и лишало ее возможности внимания.
Но ему стало стыдно за это чувство, и тотчас же он как бы раскрыл свои душевные объятия и с умиленною радостью ожидал и
желал теперь всею
душой, чтоб это был брат.
Я не раскаиваюсь и никогда не раскаюсь в том, что я сделал; но я
желал одного, вашего блага, блага вашей
души, и теперь я вижу, что не достиг этого.
Левин сказал жене, что он верит, что она
желала ехать, только чтобы быть полезною, согласился, что присутствие Марьи Николаевны при брате не представляет ничего неприличного; но в глубине
души он ехал недовольный ею и собой.
Он чувствовал, что, кроме благой духовной силы, руководившей его
душой, была другая, грубая, столь же или еще более властная сила, которая руководила его жизнью, и что эта сила не даст ему того смиренного спокойствия, которого он
желал.
Но в глубине своей
души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и
желать этого одного.
И в это же время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал то самое, чего
желала ее
душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на лице ее он видел борьбу.
— То есть как тебе сказать?… Я по
душе ничего не
желаю, кроме того, чтобы вот ты не споткнулась. Ах, да ведь нельзя же так прыгать! — прервал он свой разговор упреком за то, что она сделала слишком быстрое движение, переступая через лежавший на тропинке сук. — Но когда я рассуждаю о себе и сравниваю себя с другими, особенно с братом, я чувствую, что я плох.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в
душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и
желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я
желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не
желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал
души моей!
Между нами никогда не было сказано ни слова о любви; но он чувствовал свою власть надо мною и бессознательно, но тиранически употреблял ее в наших детских отношениях; я же, как ни
желал высказать ему все, что было у меня на
душе, слишком боялся его, чтобы решиться на откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.
Я не мог надеяться на взаимность, да и не думал о ней:
душа моя и без того была преисполнена счастием. Я не понимал, что за чувство любви, наполнявшее мою
душу отрадой, можно было бы требовать еще большего счастия и
желать чего-нибудь, кроме того, чтобы чувство это никогда не прекращалось. Мне и так было хорошо. Сердце билось, как голубь, кровь беспрестанно приливала к нему, и хотелось плакать.
Не знаю. А меня так разбирает дрожь,
И при одной я мысли трушу,
Что Павел Афанасьич раз
Когда-нибудь поймает нас,
Разгонит, проклянёт!.. Да что? открыть ли
душу?
Я в Софье Павловне не вижу ничего
Завидного. Дай бог ей век прожить богато,
Любила Чацкого когда-то,
Меня разлюбит, как его.
Мой ангельчик,
желал бы вполовину
К ней то же чувствовать, что чувствую к тебе;
Да нет, как ни твержу себе,
Готовлюсь нежным быть, а свижусь — и простыну.
— Вижу, что ты к беседе по
душам не расположен, — проговорил он, усмехаясь. — А у меня времени нет растрясти тебя. Разумеется, я — понимаю: конспирация! Третьего дня Инокова встретил на улице, окликнул даже его, но он меня не узнал будто бы. Н-да. Между нами — полковника-то Васильева он ухлопал, — факт! Ну, что ж, — прощай, Клим Иванович! Успеха! Успехов
желаю.
«Что ж это? — с ужасом думала она. — Ужели еще нужно и можно
желать чего-нибудь? Куда же идти? Некуда! Дальше нет дороги… Ужели нет, ужели ты совершила круг жизни? Ужели тут все… все…» — говорила
душа ее и чего-то не договаривала… и Ольга с тревогой озиралась вокруг, не узнал бы, не подслушал бы кто этого шепота
души… Спрашивала глазами небо, море, лес… нигде нет ответа: там даль, глубь и мрак.
Городовой
желал всей
душой услужить владельцу богатой коляски и пропустить его, приостановив арестантов, но он чувствовал, что в этом шествии была мрачная торжественность, которую нельзя было нарушить даже и для такого богатого господина.
И вот теперь этот человек,
желая спасти земляка, зная, что он этими словами рискует жизнью, всё-таки передал Нехлюдову арестантскую тайну, за что, — если бы только узнали, что он сделал это, — непременно бы
задушили его.
Он рассматривал потемневшее полотно и несколько раз тяжело вздохнул: никогда еще ему не было так жаль матери, как именно теперь, и никогда он так не
желал ее видеть, как в настоящую минуту. На
душе было так хорошо, в голове было столько мыслей, но с кем поделиться ими, кому открыть
душу! Привалов чувствовал всем существом своим, что его жизнь осветилась каким-то новым светом, что-то, что его мучило и давило еще так недавно, как-то отпало само собой, и будущее было так ясно, так хорошо.
У нее была отличная коляска, пара порядочных рысаков, возможность ездить по магазинам и модисткам сколько
душе угодно — чего же ей больше
желать!
Каждый новый визит Привалова и радовал Марью Степановну, и как-то заботил: она не могла не видеть, что Надя нравилась Привалову и что он инстинктивно ищет ее общества, но уж что-то очень скоро заваривалось то, чего так страстно
желала в
душе Марья Степановна.
— К ней и к отцу! Ух! Совпадение! Да ведь я тебя для чего же и звал-то, для чего и
желал, для чего алкал и жаждал всеми изгибами
души и даже ребрами? Чтобы послать тебя именно к отцу от меня, а потом и к ней, к Катерине Ивановне, да тем и покончить и с ней, и с отцом. Послать ангела. Я мог бы послать всякого, но мне надо было послать ангела. И вот ты сам к ней и к отцу.
О, может быть, эта надорванная любовь и выродилась бы в настоящую, может, Катя ничего и не
желала, как этого, но Митя оскорбил ее изменой до глубины
души, и
душа не простила.
И все такою тишиной
Кругом дышало, только чтенье
Дьячков звучало, и с
душойДружилось тайное стремленье,
И смутно с детскою мечтой
Уж грусти тихой ощущенье
Я бессознательно сближал
И все чего-то так
желал.
Любезнейшая Наталья Александровна! Сегодня день вашего рождения, с величайшим желанием хотелось бы мне поздравить вас лично, но, ей-богу, нет никакой возможности. Я виноват, что давно не был, но обстоятельства совершенно не позволили мне по желанию расположить временем. Надеюсь, что вы простите мне, и
желаю вам полного развития всех ваших талантов и всего запаса счастья, которым наделяет судьба
души чистые.
Немец чего-то не договаривал, а Галактион не
желал выпытывать. Нужно, так и сам скажет. Впрочем, раз ночью они разговорились случайно совсем по
душам. Обоим что-то не спалось. Ночевали они в писарском доме, и разговор происходил в темноте. Собственно, говорил больше немец, а Галактион только слушал.
Желая выразить чье-нибудь простодушие или доброту, говорят: «У него голубиная
душа».
Некто, не нашед в службе, как то по просторечию называют, счастия или не
желая оного в ней снискать, удалился из столицы, приобрел небольшую деревню, например во сто или в двести
душ, определил себя искать прибытка в земледелии.
— К чему такая суровость, Аннушка,
душа моя? я тебе худого не
желаю.
Когда российское воинство, поражая гордых оттоманов, превысило чаяние всех, на подвиги его взирающих оком равнодушным или завистливым, ты, призванный на торжественное благодарение богу браней, богу сил, о! ты, в восторге
души твоей к Петру взывавший над гробницею его, да приидет зрети плода своего насаждения: «Восстани, Петр, восстани»; когда очарованное тобою ухо очаровало по чреде око, когда казалося всем, что приспевый ко гробу Петрову, воздвигнути его
желаешь, силою высшею одаренный, — тогда бы и я вещал к Ломоносову: зри, зри, и здесь твое насаждение.
Последуя тому, что налагают на нас обычаи и нравы, мы приобретем благоприятство тех, с кем живем. Исполняя предписание закона, можем приобрести название честного человека. Исполняя же добродетель, приобретем общую доверенность, почтение и удивление, даже и в тех, кто бы не
желал их ощущать в
душе своей. Коварный афинский сенат, подавая чашу с отравою Сократу, трепетал во внутренности своей пред его добродетелию.
— Я вовсе не
желаю с вами шутить, Лев Николаич. С Ипполитом я увижусь сама; прошу вас предупредить его. А с вашей стороны я нахожу, что всё это очень дурно, потому что очень грубо так смотреть и судить
душу человека, как вы судите Ипполита. У вас нежности нет: одна правда, стало быть, — несправедливо.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того
желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною
душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
Неделя промелькнула в разных сборах. Нюрочка ходила точно в тумане и считала часы. Петр Елисеич дал свой экипаж, в котором они могли доехать до Мурмоса. Занятые предстоящим подвигом, все трое в
душе были против такой роскоши, но не
желали отказом обижать Петра Елисеича.
Сейчас надобно отправлять почту, она и сегодня действует, хоть птица гнезда не вьет, [По народному поверью — 25 марта (благовещенье) «Птица гнезда не вьет».] а настает надобность хватить еще словечко, тебе, добрый друг Таврило Степанович, — жена кричит с лестницы, что завтра чествуют твоего патрона и чтоб я непременно хоть невидимкой со всем теперешним нашим обществом явился к имениннику, который, верно, задает пир на дворянской улице. — От
души обнимаю тебя и
желаю тебе того, что ты сам себе
желаешь.
Где и что с нашими добрыми товарищами? Я слышал только о Суворочке, что он воюет с персианами — не знаю, правда ли это, — да сохранит его бог и вас; доброй моей Марье Яковлевне целую ручку. От
души вас обнимаю и
желаю всевозможного счастия всему вашему семейству и добрым товарищам. Авось когда-нибудь узнаю что-нибудь о дорогих мне.
Вы должны написать мне подробно о замужестве нервической барышни… и непременно пожелайте ей от меня всего, что обыкновенно
желают в этих случаях, как следует государственному преступнику
желать — сильно от искренней
души…
— Ну, спасибо, мой милый. И на том спасибо…
Желаю вам счастья. От
души. Ну, прощайте…
Я знал, что он
желал нас видеть, и надобно признаться, что это неизбежное свиданье наводило на мою
душу неописанный ужас.
— Слушаю-с, — отвечал он комическим тоном и как-то совершенно механически целуя ее руку, тогда как
душа его была полна рыданиями, а руку ее он
желал бы съесть и проглотить!
Анна Андреевна искренно плакала, от всей
души сожалея моего героя и пренаивно
желая хоть чем-нибудь помочь ему в его несчастиях, что понял я из ее восклицаний.
Ничуть не бывало: я встретил его, как равный равного, или, лучше сказать, как счастливец встречает несчастливца, которому от всей
души сочувствует, хотя, к сожалению, и не в силах преподать всех утешений, как бы
желал.
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое
желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и утешай себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для
души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте была на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
— Позволь,
душа моя! Как ни остроумно твое сближение, но ты очень хорошо знаешь, что юридическая часть и танцевальная — две вещи разные. Твоя мать,
желая видеть в тебе юриста, совсем не имела в виду давать пищи твоему остроумию. Ты отлично понимаешь это.
Ужели же, хотя в виду того, что простец съедобен, — что он представляет собою лучшую anima vilis, [«гнусную
душу», то есть подопытное животное (лат.)] на которой может осуществляться закон борьбы за существование, — ужели в виду хоть этих удобств найдется себялюбец из «крепких», настолько ограниченный, чтобы
желать истребления «простеца» или его окончательного обессиления?
Даже самые трусливые, в том числе Родион Антоныч, настолько были утомлены этим тянувшим
душу чувством, что, кажется, уже ничего не боялись и
желали только одного, чтобы все это поскорее разрешилось в ту или другую сторону.
От такого варварского решения с Ниной Леонтьевной сделалось дурно, хотя в
душе она
желала, чтобы генерал остался в горах, и вместе с тем
желала сорвать на нем расходившуюся желчь.
— Мы уже награждены! Мы нашли для себя жизнь, которая удовлетворяет нас, мы живем всеми силами
души — чего еще можно
желать?