Неточные совпадения
— В университете учатся немцы, поляки,
евреи, а из русских только дети попов. Все остальные россияне не учатся, а увлекаются поэзией безотчетных поступков. И страдают внезапными припадками испанской гордости. Еще вчера парня тятенька за волосы драл, а сегодня парень
считает небрежный ответ или косой взгляд профессора поводом для дуэли. Конечно, столь задорное поведение можно
счесть за необъяснимо быстрый рост личности, но я склонен думать иначе.
— Ой, не надо пророчеств! Поймите,
еврей дерется за интересы человека, который
считает его,
еврея, расовым врагом.
В то время об «еврейском вопросе» еще не было слышно, но не было и нынешнего злого антисемитизма: закон
считал справедливым, чтобы в суде, где разбираются дела и
евреев, присутствовал также представитель еврейского населения.
Наряду с этим были также и три веры (не
считая евреев): католическая, православная и между ними — униатская, наиболее бедная и утесненная.
Неужто об этом плакать, что ли, или
считать это за несчастие и укорять Лину, как это бывало у
евреев ветхого завета и у русской знати московского периода?
— Мендель
считает, что раньше, чем поступить в гимназию, они должны научиться быть
евреями.
Гордым людям мало
считать каждому самого себя лучше всех людей, они даже и свой народ: немец немца, русский русского, поляк поляка,
еврей еврея,
считают лучше всех народов. И как ни вредна гордость отдельных людей, эта гордость народная еще во много раз вреднее. От нее гибли и гибнут миллионы и миллионы людей.
За
еврея никто из нас не имел права его
считать; да и он был настолько щекотлив по этой части, что ему нельзя было бы предложить вопроса — какой он расы. Он, видимо, желал, чтобы его
считали скорее англичанином.
Евреи для нас были забитые кантонисты, насильно крещенные, или будочники, а поляки — «несчастный народ», и генерала Костюшку мы прямо
считали героем.
Еврей — враг земли и всякого тяжелого труда с нею, он не
считает ее, как другие народы, своей кормилицей.
Например, наш сегодняшний дикий спор с Сашей. Я всегда гордился своей гуманностью, которую
считаю обязательной для интеллигентного человека, и никогда не делал различия между национальностями, немец ли это, француз или даже
еврей. А между тем и эти газеты, и вся наша контора вот уже два месяца стараются внушить мне, что я должен ненавидеть немцев, и вот сегодня то же самое в чрезвычайно грубой форме заявила Саша: «Если ты еще и теперь любишь немцев, то ты настоящий подлец!»
Здесь, на этом Фарросе, ближе к молу Александра, жили те, которые переводили на греческий язык священные книги
евреев, и здесь же ближе к пристани Разбойников жили те, которые
считали библейские книги за собрание недостойных жидовских выдумок.
Что
евреи повиновались только тому, что они
считали в глубине души несомненной истиной, полученной прямо от бога, т. е. тому, что было согласно с их совестью, считается особенностью
евреев.
Здесь не излишним
считаю сказать, что ни в ком из лиц, о которых мне здесь приходится говорить (разумеется, кроме
еврея), не было ни одного вероотступника или индифферента по отношению к вере.
В вопросах веры он был невежда круглый и ни в критику, ни в философию религиозных вопросов не пускался, находя, что «се дiло поповское», а как «лыцарь» он только ограждал и отстаивал «свою веру» от всех «иноверных», и в этом пункте смотрел на дело взглядом народным, почитая «христианами» одних православных, а всех прочих, так называемых «инославных» христиан —
считал «недоверками», а
евреев и «всю остальную сволочь» — поганцами.