Неточные совпадения
Пошли в «
Европейскую» гостиницу.
9-го августа, при той же ясной, но, к сожалению, чересчур жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство. Это были еще самые южные острова, крайние пределы, только островки и скалы Японского архипелага, носившие
европейские и свои имена. Тут были Юлия, Клара, далее Якуносима, Номосима, Ивосима, потом
пошли саки: Тагасаки, Коссаки, Нагасаки. Сима значит остров, саки — мыс, или наоборот, не помню.
Наконец,
слава Богу, вошли почти в город. Вот подходим к пристани, к доку, видим уже трубу нашей шкуны; китайские ялики снуют взад и вперед. В куче судов видны клиппера, поодаль стоит, закрытый излучиной, маленький, двадцатишестипушечный английский фрегат «Spartan», еще далее французские и английские пароходы. На зданиях развеваются флаги
европейских наций, обозначая консульские дома.
Мы едва добрались до
европейского квартала и
пошли в отель, содержимую поляком.
Не случайно, что пожар мировой войны начался с Балкан, и оттуда всегда
шла угроза
европейскому миру.
С одной стороны,
европейский человек
идет к неогуманизму, с другой стороны, хочет достигнуть целостности в тоталитарной системе организации всей жизни.
Заболи у тебя нос, тебя
шлют в Париж: там, дескать,
европейский специалист носы лечит.
Но теория его была слаба; для того чтоб любить русскую историю, патриоты ее перекладывали на
европейские нравы; они вообще переводили с французского на русский язык римско-греческий патриотизм и не
шли далее стиха...
Моя
европейская и даже мировая известность, то, что многим представляется
славой и так их пленяет, оценка и почитание людей, не только не увеличила во мне самомнения, но, скорее, наоборот, увеличила самокритику и недовольство собой.
Может ли Россия
пойти своим особым путем, не повторяя всех этапов
европейской истории?
До последнего обострения проблема Востока и Запада
пойдет лишь тогда, когда слишком реально станет перед всем христианским миром, призванным хранить христианское откровение о личности, опасность восточно-монгольской стихии безличности, допущенной уже внутрь американско-европейской цивилизации.
Европейская культура
идет быстрыми шагами к пределу человеческого самообоготворения, к новой безбожной религии, к земному богу, который уже всех поработит и которому поклонятся окончательно.
В
Европейской России или на пароходе Добровольного флота они свободны от надзора, в Сибири же, когда партия
идет пешком и на подводах, конвойным не время разбирать в толпе, где тут ссыльные и свободные.
— Да все то же. Вино мы с ним очень достаточно любим. Да не зайдете ли к нам, сударь: я здесь, в
Европейской гостинице, поблизности, живу. Марью Потапьевну увидите; она же который день ко мне пристает: покажь да покажь ей господина Тургенева. А он, слышь, за границей. Ну, да ведь и вы писатель — все одно, значит. Э-эх! загоняла меня совсем молодая сношенька! Вот к французу
послала, прическу новомодную сделать велела, а сама с «калегвардами» разговаривать осталась.
Была горькая година в жизни России, — година, во время которой
шла речь о ее значении в сонме
европейских государств и подвергалась сомнению ее военная
слава.
Случайно или не случайно, но с окончанием баттенберговских похождений затихли и
европейские концерты. Визиты, встречи и совещания прекратились, и все разъехались по домам. Начинается зимняя работа; настает время собирать материалы и готовиться к концертам будущего лета. Так оно и
пойдет колесом, покуда есть налицо человек (имярек), который держит всю Европу в испуге и смуте. А исчезнет со сцены этот имярек, на месте его появится другой, третий.
Он рассчитывал, что
пойдут в ход воспоминания 1789 и 1848 годов, что на сцену выдвинется четвертое сословие в сопровождении целой свиты"проклятых"вопросов, что борьба партий обострится и все это, вместе взятое, даст ему повод потихоньку да полегоньку разнести по кирпичу очаг
европейских беспокойств.
«Цель этого учреждения (речь
идет об учреждении международного трибунала) та, чтобы
европейские народы перестали быть народами воров, и армии — шайками разбойников, и должен прибавить — разбойников и воров. Да, армии наши — толпы рабов, принадлежащих одному или двум правителям или министрам, которые тиранически, без всякой ответственности, как мы это знаем, распоряжаются ими…
Кроме того, русские критики указывали и на то, что приложение к жизни заповеди о непротивлении злу насилием, своротило бы человечество с того пути цивилизации, по которому оно
идет. Путь же цивилизации, по которому
идет европейское человечество, есть, по их мнению, тот самый, по которому и должно всегда
идти всё человечество.
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют
Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда
шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Он взял за руку француза и, отойдя к окну, сказал ему вполголоса несколько слов. На лице офицера не заметно было ни малейшей перемены; можно было подумать, что он разговаривает с знакомым человеком о хорошей погоде или дожде. Но пылающие щеки защитника
европейского образа войны, его беспокойный, хотя гордый и решительный вид — все доказывало, что дело
идет о назначении места и времени для объяснения, в котором красноречивые фразы и логика ни к чему не служат.
— Однако ж если вы считаете Англию в числе
европейских государств, то кажется… но, впрочем, может быть, и англичане также бунтуют? Только, я думаю, вам трудно будет
послать к ним экзекуцию: для этого нужен флот; а по милости бунтовщиков англичан у вас не осталось ни одной лодки.
Наполеон досадовал, называл нас варварами, не понимающими, что такое
европейская война, и наконец, вероятно по доброте своего сердца, не желая погубить до конца Россию,
послал в главную квартиру светлейшего князя Кутузова своего любимца Лористона, уполномочив его заключить мир на самых выгодных для нас условиях.
Полагаем, что для наших читателей вовсе нет надобности
идти в этом случае от анализа фактов к синтезу идей, как полагает это необходимым г. Жеребцов для своих
европейских читателей.
— Стоял я тогда в «
Европейской», — говорил он, не отрывая глаз от рук суфлера. — Повар, понимаешь, француз, шесть тысяч жалованья в год. Там ведь на Урале, когда наедут золотопромышленники, такие кутежи
идут… миллионами пахнет!..
Государства Европы накопили долг в 130 миллиардов. Из этих 130 около 110 сделано в последние сто лет. Весь огромный долг этот сделан только для расходов на войне.
Европейские государства держат в мирное время в войске более 4 миллионов людей и могут довести это число до 19 миллионов в военное время. Две трети дохода всех государств
идут на проценты с долга и на содержание армий сухопутных и морских. Всё это сделано государствами. Не будь государств, ничего бы этого не было.
В десять часов колокол прозвонил к завтраку. Наши путешественники не решились
идти в столовую в дезабилье и переоделись. И хорошо сделали, так как все мужчины явились в пиджаках и кургузых вестонах из чеченчи или ананасовых волокон и в крахмальных рубашках. Девицы, по местному этикету, тоже были в
европейских платьях и затянуты в корсеты, и только дамы явились в своих легких одеждах.
Депутация
шла по коридору «
Европейской гостиницы», занятой управлением командования. Были в депутации председатели учительского союза, союза деятелей науки и искусств, городской голова Гавриленко, Катя с Гольдбергом.
И вдруг — война! Французская Палата, а за ней и весь Париж всколыхнулись,
пошел крик:"На Берлин!" — и
европейская катастрофа была уже на носу.
Вскоре собралось второе великое собрание, на котором в декабре 1886 года было решено
послать к
европейским дворам депутацию, изыскать средства к примирению с Россией и приискать кандидата ча болгарский престол.
— Так как же, правильно ли я сужу, желая
идти следом за моим прадедом Петром Великим, дать моим подданным следить за
европейской наукой… за
европейским развитием… или же нет? Говори…
Письмо это, кроме того, что несомненно указывает на зоркий и правильный взгляд светлейшего князя на внутреннюю политику русского государства и его обширные познания в области
европейской политики, является также красноречивым доказательством его беззаветной любви к родине и неусыпной заботе о
славе обожаемой им монархини.
— На днях ты будешь принят в ложу, а затем мы рука об руку как духовные братья
пойдем смирять расходившегося
европейского буяна, которому, сдается мне, суждено погибнуть от русской нагайки…
«Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпусы Розенберга и Германа
идут. Итак по сему и теперешних
европейских обстоятельствах, долгом почитаю не от своего только лица, но от лица и других, предложить вам взять дело в команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену.
Таково было положение на
европейском театре войны, куда Андрей Павлович Кудрин
посылал несчастного Зарудина.
Мое привидение подбирает трупы и доставляет мне ими средства приобретать богатство и
славу европейскую.
Здесь колыбель нашей воинской
славы, нашей торговли и силы; здесь русский воин положил на грудь свою первое крестное знамение за первую победу, дарованную ему Богом над образованным
европейским солдатом; отсюда дивная своею судьбою и достойная этой судьбы жена, неразлучная подруга образователя нашего отечества и спасительница нашего величия на берегах Прута [Автор имеет в виду вторую жену Петра I — будущую императрицу Екатерину I (1684–1727), принимавшую участие в Прутском походе 1711 г.
Сделать важное открытие по медицине и тем приобрести себе великое имя,
славу европейскую: этим-то именем, этою
славою хотел он отмстить врагу своему.
Успех французского революционного оружия обеспокоил всех
европейских государей. Император Павел
послал в Австрию вспомогательный корпус под начальством генерала Розенберга, но Англия и Австрия обратились к русскому императору с просьбою — вверить начальство над союзными войсками Суворову, имя которого гремело в Европе. Его победы над турками и поляками — измаильский штурм, покорение Варшавы — были еще в свежей памяти народов.
Тысячи рабочих, согнанных из разных областей государства, трудились над созданием Екатеринослава, города, которому Потемкин в своем пылком воображении предназначил возвещать во веки веков «
славу Екатерины», и он должен был, по его проекту, превзойти все величайшие
европейские города.
Тогда самые простые люди, имеющие понятие об устройстве
европейских государств и о быте народа, сочли все это за совершенно пустую и глупую выдумку и знали, что ничего такого быть не может, но Катков все свое твердил, что вольные казаки могут уйти у нас из рук; что они уже и деньги от англичанкиного посла взяли, но что все-таки их еще можно остановить и направить к тому, чтобы они
пошли и подбили кого-то не под англичанку, а под нас.
Но под этим, глубже этого
идет процесс мирового объединения, более широкого, чем
европейское.
Представляется ли мне благом сохранение в 12-м году дома моего отца в Москве, или
слава русских войск, или процветание Петербургского или других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода
европейское просвещение — прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, еще другие, более общие и недоступные мне цели.
Когда дело
идет о переселении народов, никому уже в наше время не приходит в голову, чтобы от произвола Аттилы зависело обновить
европейский мир.